Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

Внешне, во всяком случае, до 1988–1989 годов это не было заметно, перестройка получала широкую словесную поддержку практически повсюду. В последующем колебания стали просматриваться в печати партий, выступлениях их руководителей. Самокритика КПСС, признание тоталитарного характера существовавшего в СССР режима, гласность, переросшая в свободу критики партийного и государственного руководства, — все это превращалось в настоящее «пугало» для некоторых коммунистических аксакалов, привыкших к спокойной жизни обеспеченных «революционеров».

Для политических противников коммунистов неудача «коммунистического эксперимента» была долгожданным подарком. Они старались представить дело так, будто речь идет о крахе самой социалистической идеи. Разумеется, это — никчемная попытка. Но для многих честных и убежденных коммунистов все случившееся в последние годы было потрясением основ, большой личной драмой.

Покончить с расколом левых сил

Отказ от доктрины насильственной революции в пользу глубоких социальных реформ, признание приоритета общечеловеческих ценностей, правового государства и гражданского общества — все это открывает возможность для устранения раскола социалистического движения.

Когда в 1903 году на II съезде РСДРП произошло размежевание между двумя группами российских «эсдеков», мир не обратил на это никакого внимания. Кому могло прийти в голову, что произошло трагическое событие, которое наложит отпечаток на все XX столетие. Спор большевиков и меньшевиков перерос в глубокий раскол коммунистов и социал-демократов. Возник он вроде бы по малозначительному организационному вопросу, а в действительности за ним стояло принципиальное различие в выборе средств борьбы. Большевизм — это ставка на революцию и диктатуру, меньшевизм — предпочтение реформ и демократии.

Должен сознаться, что и сам я не сразу пришел к выводу о необходимости покончить с вековым противостоянием, с накопившейся горой взаимных претензий, недоверия, враждебности. Сначала присматривался, пытался лучше понять философию, политические убеждения, нравственные позиции людей, связавших свою судьбу с социал-демократией. И знакомство мое началось задолго до прихода на пост генсека. Первый мой диалог как генсека с представителями социал-демократии состоялся 22 марта 1985 года. В состав делегации Консультативного совета Социалистического интернационала по разоружению, возглавлявшейся вице-председателем Интернационала и видным деятелем финской социал-демократии Калеви Сорса, входили представители десяти партий. Мнения сторон по проблематике разоружения оказались сходными, цели совпадали.

Для меня, однако, особый интерес представлял вопрос: есть ли возможность расширить диалог, начать политическое взаимодействие с Социнтерном? И ответ на него я получил в ходе нескольких своих встреч с председателем Социнтерна Вилли Брандтом. Первая состоялась 27 мая 1985 года. В разговоре и на этот раз затрагивались прежде всего вопросы международно-политического характера, но намного шире и масштабней — как прекратить «холодную войну», преодолеть раскол мира, какой может быть роль в этом Западной Европы. Проникнувшись взаимной симпатией, мы договорились поддерживать постоянный контакт через доверенных лиц путем обмена письмами. И уже на следующей встрече (5 апреля 1988 года) далеко вышли за рамки безопасности и разоружения.

Брандт прилетел на этот раз вскоре после публикации в «Советской России» статьи Нины Андреевой, накануне ответа ей «Правды». И первым вопросом, который был задан нашим товарищам сопровождавшим его Эгоном Баром, было: что значит эта статья, поворот? Брандт проявил серьезное понимание проблем перестройки КПСС, искреннюю заинтересованность в успехе начатого нами дела.

А дискуссия о новом видении социалистической идеи с неизбежностью подвела к отношениям между КПСС и СДПГ, шире — коммунистами и социал-демократами. Напрямую была затронута тема: не настало ли время преодолеть застарелую болезнь рабочего движения? Речь не заходила о конкретных мероприятиях организационного плана, касалась возможности восстановления широкого диалога и многоцелевого взаимодействия.

Подводя итоги, я отметил:

— Теперь уровень наших взаимоотношений позволяет плодотворно взаимодействовать по проблемам, которые вряд ли могут быть решены без активного и конструктивного участия КПСС и Социнтерна, других демократических сил Европы.

Брандт согласился.

Забегая вперед, хочу отметить: в последующие годы я еще не раз встречался с Брандтом. С этим замечательным человеком, одним из крупнейших политических деятелей нашего времени, у меня сложились дружеские отношения. Мы все чаще углублялись в проблемы будущего человечества, путей прогресса, роли левых сил, содержания социалистической идеи в новых условиях. По предложению Брандта я написал на эту тему статью в журнал «Социализм будущего». Затем он направил мне приглашение участвовать в очередном конгрессе Социнтерна в Берлине. Я сделал это. К сожалению, самого Брандта на конгрессе не было — он был уже тяжело болен.

В 1985–1987 годах мне пришлось встретиться с другими видными деятелями Социалистического интернационала: Йоханнесом Рау, руководителем крупнейшей в ФРГ организации СДПГ Северного Рейна-Вестфалии; Пьером Моруа, лидером французских социалистов, избранным после смерти Брандта председателем Социнтерна; руководителем Испанской социалистической рабочей партии и главой правительства Испании Фелипе Гонсалесом; Гру Харлем Брундтланд — главой правительства Норвегии. Со всеми ними в личном плане у меня сложились близкие отношения.

Под влиянием встреч с социал-демократами, с «зелеными» ФРГ, представителями Индийского национального конгресса я пришел к твердому мнению: нужен разговор за «круглым столом» между всеми, кто способен услышать и понять друг друга, искать общий язык в подходе к новым мировым реалиям. Идея состояла в том, чтобы провести широкую встречу, использовав приближавшуюся семидесятую годовщину Октября. 3–4 ноября 1987 года в Кремле и состоялась уникальная встреча левых и центристских политических партий и организаций, представлявших все континенты. Успех превзошел наши ожидания.

Дискуссия была оживленной. Многие социал-демократы искренне приветствовали поиск путей к сближению. К сожалению, более сухо и замкнуто держались представители некоторых коммунистических партий. Вот характерная деталь. Делегатам от Компартии и Соцпартии Японии поставили стулья рядом, просто по алфавиту. А коммунист потребовал пересадить его. Видимо, чтобы не заразиться оппортунистическим духом.

В конце встречи пришлось выступить мне как председательствующему, без всяких претензий на подведение итогов были подчеркнуты два вывода. Первый — все. сошлись на том, что современный мир столкнулся с множеством новых проблем, новых реальностей, требующих совместного осмысления. Второй — мы свидетели нарастающей тревоги за судьбы мира, цивилизации. На авансцену выходят широкие массы. Это накладывает на левые и левоцентристские силы особую ответственность.

Куньял, Натта высказались за регулярное проведение подобных встреч, а Арво Аалто с его образным языком сказал: «На встрече воцарилась удивительная атмосфера — культуры несогласия в малом и согласия в главном — в ответственности за будущее цивилизации. Реквием старому мышлению, исполненный в докладе и выступлении Михаила Горбачева, сводит на нет имевший место запас сомнений в том, что КПСС — неформальный дирижер международного левого движения».

Во встрече в Кремле приняли участие не только коммунисты и социал-демократы, но также представители ряда национально-демократических партий и движений из развивающихся стран. Они активно участвовали в общей дискуссии, внеся в нее свои краски, свои оттенки.

Председатель Исполкома Организации освобождения Палестины Ясир Арафат призвал создать на Ближнем Востоке безъядерную зону. Председатель МПЛА — Партии труда (Ангола) Ж.Эдуардо душ Сантуш обратился к присутствующим, предлагая усовершенствовать и активизировать инструменты сотрудничества между СССР, странами Восточной Европы и странами Африки. Президент Африканского национального конгресса Оливер Тамбо выдвинул программу содействия ликвидации апартеида в его стране. Иными словами, рамки дискуссии были на этот раз действительно общемировыми.

Откровенно говоря, мы были окрылены итогами встречи. Я дал поручение проанализировать отклики на нее, собирать материалы и готовить предложения о том, как продолжить начатую совместную работу левых и левоцентристских сил. К сожалению, не получилось. Закружил бурный поток событий, захвативших страну. Было еще много двусторонних контактов, а вот за таким «круглым столом» собраться в Москве уже не пришлось.