Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Ну и как управлять такой страной?!

Воевать же шляхтичи не желали. Вот ударить в спину, вырезать мирное население — пожалуйста[543], а воевать, когда в километре — двух от тебя развернулась к бою целая тяжелая бронебригада — это увольте. Какая нахрен неподлеглость — ляжем под любого, даже с удовольствием…

Б…

Полковник Голеватый достал из кармана самый обычный сотовый телефон — вот она, современная война — не опасаясь перехвата, набрал личный номер командующего сектором. Если поляки и перехватят — нехай перехватывают, пусть знают, как их сородичи в штаны дристают, только русскую армию увидев. Как тут песенка то была… жолнер саблей свисне, москаль в штаны дрисне[544]. Вот сейчас то сразу видно — кто свисне, а кто и дрисне…

— Ваше высокопревосходительство, Голеватый, седьмая тяжелая бригада. Вторая бригада армии Людовой жаждет сдаться, прошу указаний… Так точно… Так точно… Есть…

Как все таки хочется… хотя бы в рожу дать этому уроду, чтобы с ног долой.

— Басманный! — крикнул полковник.

Подбежал один из офицеров.

— Я!

— Подгоните сюда грузовик! Будете принимать капитуляцию.

— Есть!

Зафырчав дизелем, грузовик ловко развернулся и сдал назад, казаки откинули задний борт, один из казаков запрыгнул внутрь — будто вязанки с сеном принимать да трамбовать дело тут привычное.

— Значит так… паны… Сейчас подходите к этому грузовику, сдаете оружие и записываетесь у капитана Басманного. Потом — по этой трассе продвигаетесь на восток примерно сорок километров самостоятельно, там будет сборный пункт для тех, кто как и вы решил сдаться. Там представитесь и скажете, что седьмая бригада приняла вашу капитуляцию и вы в статусе военнопленных. Оружие сдаете все.

— Пан генерал… — командир второй бригады армии Людовой забыл, что перед ним не генерал, а полковник — нижайше прошу либо оставить часть оружия, хотя бы офицерам, либо сопроводить нас до сборного пункта.

— Дорогу боитесь не найти?

— Никак нет… С местным населением… возможны нежелательные эксцессы[545]. Они тоже вооружены… а мы безоружны.

Ну вот и что с этими… делать?

— Сударь. Можете оставить при себе холодное оружие. Если оно у вас есть. Думаю, вы вполне с ним управитесь, по крайней мере, на словах управлялись. И… извольте снять погоны, сударь. Таких генералов русской армии как вы просто не бывает.

Первые потери у них появились, когда на горизонте уже были видны варшавские заставы. Из-под гусениц головной машины внезапно вырос столб разрыва, и машина беспомощно закрутилась на месте. И тут же, с двух сторон, с лесополосы и с возвышающейся над местностью ленты дороги к колонне рванулись небольшие, но с каждым метров вырастающие в размерах комки пламени.

Тихон оказался как раз на машине, что избежала первого удара, двигатели бронемашин взревели и они стали расходиться широким фронтом, отстреливая дымовые гранаты. Все заволокло дымом… а Тихон, будучи стрелком-наблюдателем, свесив ноги в люк стал обстреливать тот кусок трассы, откуда по ним выстрелили из пулемета, забыв включить лазерный целеуказатель, что должен был сделать как наблюдатель. Но и цепочки трассеров из пулемета, бьющих по ограждению шоссе хватило — наперебой заговорили пушки, их снаряды отбойными молотками кромсали бетон трассы доставая и то, что было там, что казаки не видели. Потом к дороге протянулась ярко-алая трасса, словно лазерный луч — и что-то вспыхнуло, загорелось так, что это было видно даже здесь.

— Седьмой всем! Седьмой всем, доложить потери и повреждения.

— Ястреб-Седьмому, на трассе два больших грузовика, в кузовах несколько ПТРК. Цели уничтожены, операторы кажется, сбежали.

— Операторов обнаружить и уничтожить!

— Есть!

13 июля 2002 года

Предместья Варшавы

Самое омерзительное было — сдаваться. Гвардия не сдается, не может сдаваться — так их учили. Если ты не можешь выполнить приказ — ты должен погибнуть, его выполняя. Но приказ был простой и четкий — перейти линию фронта и сдаться первым попавшимся русским солдатам, назвав пароль. И его отдал полковник, старший по званию офицер, которому он не мог не подчиниться.

Найти русские войска было легко, тем более что о наступлении знали уже все и бросились спасаться как крысы с тонущего корабля. Он просто просчитал, где должны идти наступающие части и выехал туда, съехал с трассы, встал у какого-то перелеска. Из машины достал простыню и лопату, которую нашел, заехав в свое имение, соорудил белый флаг. Прижал его дверью машины, чтобы было видно, и стал ждать. Судя по самолетам в воздухе и поднимающейся вдали пыли — ждать было совсем недолго.

Бронеколонна появилась примерно через пятнадцать минут, больше это походило на наступление средневековых рыцарей — тяжелые, ощетинившиеся стволами машины шли клином, взрывая землю навесными тралами, поднимая пыль, слитный гул нескольких десятков дизельных моторов создавал тяжелый, давящий на нервы звуковой фон, заставляющий желать только одного: спрятаться, убежать. Колонна проходила мимо, он даже подумал, что его не заметили, не обратили внимание — но потом две боевые машины отделились от общего строя и направились в его сторону, хищно поводя по сторонам стволами орудий. Он спокойно ждал.

Одна машина остановилась поодаль, направив ствол на лесополосу, вторая — подъехала и встала рядом. Из десанта вылез офицер и несколько казаков, казаки без команды разбежались, заняли позиции. Офицер был в очках, с аккуратной бородкой клинышком.

— Капитулируете, пан? — спросил он с плохо скрываемой брезгливостью.

— Извольте представиться пан, раз принимаете капитуляцию — я граф Ежи Комаровский, поручик Его Величества, Лейб-гвардии Польского гусарского полка, честь имею.

— Ну… чести здесь давно уже не наблюдается, как я погляжу. Седьмая тяжелая бригада, старший лейтенант фон Пиллау.

Немец, б…

— Слово «эхо» вам ничего не говорит, пан старший лейтенант?

Старший лейтенант, уже что-то пишущий в прошнурованной книжке поднял глаза.

— Как вы сказали, пан?

— Эхо. Мне сказали, что именно этими словами следует приветствовать русские войска на польской земле.

Старший лейтенант спрятал блокнот.

— Что же сразу не сказали, господин лейб-гвардии поручик? Могли бы и… того. Прошу в машину, при первой возможности отправим вас в штаб.

— Возможности не было. У меня в машине есть трофеи, не хотелось бы оставлять здесь.

— Лучков, Буревой — обыскать машину. Трофеи забрать.

— Есть.

Забрали его только вечером, когда передовые машины седьмой тяжелой бригады достигли Яблонно и остановились на самом берегу Вислы, обстреливаемые из города и не имея приказа двигаться дальше вперед. Из ста пятидесяти шести машин, вышедших в этот поход, предместий Варшавы достигло ровно сто пятьдесят, шесть были потеряны в пути по разным причинам, в том числе и по причине огневого противодействия, при этом ни одной машины не было потеряно безвозвратно. За это же время бригада трижды вступала в огневой контакт, достоверно уничтожила четырнадцать огневых точек противника и имела на своем счету бригаду Армии Людовой, которая капитулировала без единого выстрела. Достигнув Яблонно уже по темноте, бригада разместилась на самом берегу, выставив сильные посты, и была обстреляна из ПТУР и минометов — но ответный огонь и удары штурмовых вертолетов привели огневые точки противника к молчанию. После чего — командир бригады, выполняя свое обещание, достал из своей КШМ ящик шампанского, нижним чинам по случаю успешного выполнения боевой задачи с минимальными потерями поставили на вечерний стол по чарке — «от Государя». Поскольку русские офицеры друг другу все равно братья — к офицерскому столу пригласили и графа Комаровского, налили шампанского, после чего он кратко рассказал офицерам бригады о том, свидетелем чего ему пришлось стать. Никаких эмоций, кроме горестного качания головой это не вызвало, поляки снова начали посягать на бригаду — и некоторые офицеры из дежурных пошли по своим боевым постам.

Большего граф Комаровский сделать не успел — за ним прилетел вертолет.

Оперативный штаб сводной армейской группы «Висла» находился у самой границы, в крепости Брест и не намеревался двигаться дальше, чтобы не подставлять себя под излишний риск и не тратить время на перемещение аппаратуры. Большинство служб группы оперативного управления войсками и посадочные площадки для вертолетов находились на окраине, в Каменицах — а ставка Верховного главнокомандующего находилась в старой пограничной крепости Брест, там держал свой штандарт военный министр, фельдмаршал граф Раевский, родственник Государя. Он лично решил возглавить операцию по усмирению Виленского края и неспроста — до предельной выслуги лет ему оставался год, после чего он должен был выйти в отставку. Ну а… Андрей Первозванный, скажем — лишним точно не будет. К чести сказать, фельдмаршал не очень-то вмешивался в управление войсками, в развернутом мобильном зале боевого управления был лишь с утра, а потом снова изволил отбыть в крепость с сопровождающими лицами, оставив заботу управления восемью бригадами и приданными подразделениями профессионалам Генерального штаба. Вечером господин фельдмаршал изволили благосклонно выслушать доклад о том, что передовые части уже достигли Варшавы и начали маневр по ее окружению, взяты Люблин и Белосток, силы жандармерии, идущие следом за тяжелыми бригадами, начали зачистку местности и проверку паспортного режима, во взятых населенных пунктах спешно организуются временные военные комендатуры. Четвертая бригада под огнем форсировала с ходу Вислу и подошла вплотную к Радому, где наткнулась на серьезное сопротивление. Оно и понятно, учитывая, что там крупная оружейная фабрика. На Варшавском направлении без боя капитулировала целая бригада и некоторые более мелкие части, сопротивление встречено только у самых стен Варшавы[546]. Вообще, пленные сильно затрудняют продвижение бронебригад вперед, поэтому принято решение сдавшихся в плен сортировать, и нижних чинов, у которых дома находятся на территории контролируемой Русской армией отпускать по домам. Дело выглядело куда проще, чем в восемьдесят первом году, когда полыхнуло — так полыхнуло. На допросах многие пленные говорили, что сами не понимали, что заставил их взять в руки оружие, как бес вселился — впрочем, никаких других слов ждать и не приходилось. По словам тех же пленных, наиболее боеспособные формирования и оголтелые фанатики отступают к австро-венгерской границе, намереваясь дать там последний бой. Намерение это встревожило аналитиков, потому что явно просматривалось желание устроить какую-либо провокацию, чтобы втянуть так или иначе в войну Австро-Венгрию, а то не дай Бог и Священную Римскую Империю. Про царя Бориса Первого никто ничего особо не знал, возможно — он уже бежал.