Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

– Где ты взял такую штуку? – хрипло спросил Кириак, когда мы на несколько кварталов удалились от злополучного гаража, с виду неказистого и неопасного.

– Одна колдунья сделала. Он у меня с зимы, да раньше нужды не было. Отдал за него бешеные деньжища, зато пригодился.

Джона мы несли по очереди, и вначале он был тихий, как мешок, а потом начал приходить в себя и все порывался спеть, пришлось заткнуть и завязать ему рот его же собственным шарфом, а то двигались мы с тяжелой ношей медленно, и если бы вернулся тот чертов микроавтобус – нам бы несдобровать.

В четвертом часу утра на неприветливой горбатой улочке нас арестовал полицейский патруль: тащим куда-то бесчувственного человека с кляпом во рту – ясное дело, злоумышленники!

Внятно объяснить, где находится криминальный гараж, мы не смогли, и нас до обеда продержали в холодной каталажке, а потом приехал капитан Чедеш, опознал нас и забрал под расписку.

Будет, о чем рассказать Эфре.

Проспавший все интересное Джон пообещал, протрезвев, что обязательно подарит каждому из нас какую-нибудь из своих картин.

Вчера наш караван вернулся в Танхалу, и всем четверым влетело от Бурхарда. Зато на собрании, которое было сегодня утром в большом актовом зале на проспекте Ста Созвездий, Клаувец из Совета Директоров отозвался о нас с похвалой: вот, мол, какая в Трансматериковой компании корпоративная культура и взаимовыручка!

Снег выбелил наш двор, тротуары в Картофельном переулке, крыши соседних домов. Говорят, он всю первую половину весны будет то появляться, то таять, и по-настоящему потеплеет только года через полтора.

Сандра с утра убежала в школу, Петр ушел на работу, Ева – за продуктами, и я слегка удивился, когда в дверь позвонили: ни Эфру, ни Дэниса я сегодня не ждал. А когда увидел, кто пришел в гости, остолбенел без всяких чар окаменения.

Она стояла в слепяще-белом проеме – высокая, стройная, совершенно не изменившаяся с тех пор, как я в последний раз ее видел, хотя прошло семь лет. На ней была грубая кожаная куртка, такие же штаны с позолоченными заклепками и высокие, до колен, шнурованные мокасины.

– Все это время для меня важно было знать, что ты где-то есть, – сказал я на сескаде.

Хэтэсси в ответ рассмеялась своим мелодичным смехом. Я посторонился, впуская ее в темную прихожую.

– Ты все такая же.

– А ты другой, стал больше и сильнее. Взрослый. То, что менялось у меня, глазами не видно.

Она говорит по-нашему с акцентом, как и раньше, но ее словарный запас заметно увеличился. В армии Темного Властителя она занимает высокий пост, и в течение последнего года была на передовой, на севере. Так совпадало, что в Танхалу она приезжала в то время, когда я отсутствовал, и мы не могли встретиться. О моей личной жизни она не спрашивала, но у меня сложилось впечатление (сам не знаю почему), что ей известно о моей связи с Весенней Королевой.

Я показал Хэтэсси свой дом, потом предложил перекусить.

– Есть домашние котлеты, копченая колбаса…

Она состроила гримаску.

– А, ты по-прежнему ешь только сырое мясо?

– Или сладкое.

– Сладкого сколько угодно. Помнишь, как ты в первый раз угостила меня шоколадными конфетами с орехами, и я гадал, на каком дереве это чудо растет?

Хэтэсси опять засмеялась.

В холодильнике почти целую полку оккупировала коробка с половиной дорогого торта, который принесли позавчера Дэнис и Сандра. Дэнис не хочет брать у Темного Властителя деньги на карманные расходы, и для Мерсмона это лишний повод применить насилие: о чем идет речь, неважно, главное – заставить. А Сандра, вбившая себе в голову, что Дэнис любовник Эфры, и это она его обижает, с энтузиазмом помогает ему от „нехороших“ денег избавляться. Чего только у нее нет! Я не знаю, чего у нее нет. Во всяком случае, все, что можно купить в столичных магазинах, они уже скупили.

Сладкое подорожало, потому что запасы какао-бобов, сахара и прочего кондитерского сырья, сделанные прошлой осенью, подходят к концу, к тому же спрос увеличился – спасибо темной гвардии. Но для Сандры дороговизна не препятствие, и тортик они с Дэнисом притащили такой, что Ева за сердце схватилась. Третий день едим.

Боюсь, Сандра растолстеет, она и так упитанная и кругленькая. Посоветовал я Дэнису лучше маме с бабушкой деньги отправлять, а он ответил, что уже много переслал им, и они начали беспокоиться, что он пошел по отцовским стопам и стал мошенником – в отличие от беглого папы, удачливым. Теперь они сильно переживают, что Дэнис не сегодня-завтра попадется на какой-нибудь афере, и его посадят в тюрьму.

„Не могу же я сказать им, с кем сплю“, – добавил он с кривой усмешкой.

Что ж, уцелевшей половины роскошного тортика Сандре не видать – сейчас мы с Хэтэсси его умнем или я плохо знаю кесу.

Еще я сварил какао, налил в графин золотистого сластишонового вина, и пиршество мы устроили наверху, а то Ева, вернувшись из магазина, могла бы испугаться, увидев мою гостью.

– Хэтэсси, хотя бы ты мне скажи, почему вы признали Мерсмона своим повелителем? Он ведь человек.

– Не просто человек. У него великая колдовская сила, ему подчиняется живое и неживое. Наргиатаг многому научил мой народ – легкому письму, быстрому счету, новым приемам в кузнечном деле, – она говорила, мешая человеческую речь и сескаде. – Показал, где искать хорошую руду, серебро и самоцветы. Научил выплавлять сталь для мечей и ножей, делать седла, стремена и упряжь для грыбелей. Он лечит больных и раненых. Он дал нам человеческое оружие, и теперь люди-солдаты не могут убивать нас, как раньше. Это большое добро для всех кесу, потому он и повелитель.

– Я был на Лаконоде и попал в плен к вашим врагам, они хотели сделать меня своим солдатом, – рассказал я чуть позже, наливая в высокие хрустальные бокалы сластишоновое вино. – Я боялся, что, если потом сдамся, ваши меня сразу съедят. Мне повезло, удалось сбежать.

– Если так случится снова, и враги Наргиатага заставят тебя сражаться на их стороне, ты можешь сдаться и сказать нашим воинам, что ты собственность Хэтэсси-кьян-Беалдри-эбо-Сеямэкори. Запомнил? – она повторила свое полное имя, которое я слышал впервые, еще раз. – Тогда тебя не убьют, а отправят ко мне, – взяв бокал, она добавила: – Я не ем людей, это запрещает моя вера. Но таких, как я, пока еще мало.

У кесу появилось религиозное учение, утверждающее, что одна и та же душа может вселиться и в кесу, и в человека, и в некоторых животных – этих животных тоже нельзя употреблять в пищу, есть можно только мясо заведомо неразумных тварей.

– Вас не преследуют за такие взгляды?