Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова - Андрей Добров

Арцаков удивленно вскинул бровь.

— Как так помер?

— Сам видел. Под Хитровкой мы с ним схлестнулись. В подземельях. Хотел меня зарезать и ограбить. Ну, я с ним маленечко подрался, отчего он сам на свой ножик и наткнулся. Арцаков помолчал.

— Во как, — наконец сказал он. — То есть ты сам видел, как он помер? Я призадумался. События двухлетней давности, когда мы вдвоем с Федором Ивановичем Шаляпиным преследовали по подземельям Хитровки жестокого доктора Воробьева, конченого кокаиниста, конечно, совершенно ярко запечатлелись в моей памяти. Однако точно ли я видел, что громила Андрей Болдоха, заманивший нас в засаду, умер? Я оставил его лежащим на полу, с ножом в животе, умоляющим о помощи. Но умер ли он?.. Ведь я ушел, не дождавшись конца грабителя, в полной уверенности, что он не выжил.

— Может, и не умер, — признался я. — Может, и выкарабкался. Но в таком случае мне с ним лучше не встречаться. Обида на меня у него должна быть смертельная.

— Плохо, — сказал Арцаков задумчиво. — Болдоха пришел к Ренарду с еще двумя мордоворотами. И, сдается, их наняли вместо нас.

— Да? А может, у Ренарда тут другой какой интерес? — спросил я, понимая, что говорю глупость. — Какой?

— Ну… Думаю, ты прав, Петр Петрович. Уж слишком одно к одному. Да и Болдоха — такой человек, который и сожжет, и убьет, а при этом и не поморщится. Похоже, все-таки придется мне с ним еще разок в этой жизни встретиться, — задумчиво сказал я. — Как думаешь, они сегодня сюда придут?

Арцаков пожал своими мощными покатыми плечами.

Понятно, что Ренард тянуть не будет — не такой он человек. И визит Болдохи со товарищи не заставит себя долго ждать — если не сегодня, так завтра они точно нагрянут к Ламановой.

— Слушай, Петрович, посиди здесь, я схожу за одной вещью, — сказал я Арцакову. — Хочу спросить твоего мнения.

Оставив «ангела» в кресле, я прошел к кабинету Надежды Петровны и заглянул внутрь. Мои дамы склонились над раскрытым журналом, что-то обсуждая.

— Надежда Петровна, — позвал я. Ламанова подняла голову.

— Где у вас та фотография, которую прислал Бром?

— Сейчас!

Надежда Петровна подошла к шкафу и открыла его ключом из своей связки.

— Мне показалось, Гиляй, или ты там сам с собой разговаривал? — спросила Маша.

— Не показалось, — ответил я. — Пока вы тут беседуете, еще один гость пожаловал.

Я видел, как спина Ламановой моментально напряглась.

— Кто? — спросила она, не поворачиваясь.

— Один мой знакомый. Свой человек. Пришел предупредить меня кое о чем. Не беспокойтесь. Зачем я брякнул это «не беспокойтесь»? В свете того, что поведал Арцаков про Ренарда и Болдоху, следовало именно беспокоиться, да еще и сильно беспокоиться.

— Вот, — Ламанова протянула мне большой конверт. — Тут фотография, все письма и… Да! Совсем забыла! Вы просили меня посмотреть по книгам фамилии тех подозрительных клиенток, которые заказывали у меня платья! Господи! Такая важная вещь, а у меня все совершенно вылетело из головы! — Что такое? — спросил я, ожидая подвоха.

— Вы были совершенно правы, Владимир Алексеевич! Это просто поразительно! Были всего три подозрительные женщины. Каждая заказала по одному платью. И это те самые платья, что на фотографии! Правда, я сомневаюсь, что они назывались своими настоящими именами. Так что поможет ли вам мой список, я совершенно не уверена.

— Все равно давайте.

Получив конверт, я вернулся к Арцакову, снова сел напротив него и вынул только фотоснимок.

— Вот, посмотри. Этот молодой человек без маски, в центре, молодой поэт Юрий Фигуркин. Его убил Аркадий Бром. Оглушил кистенем и потом инсценировал самоубийство. Вот этот — полноватый, в маске — Ковалевский. Убит все тем же Бромом. Вот этот молодой, что сидит рядом с покойным Юрой, мне совершенно неизвестен. А теперь посмотри на четвертого. Тоже в маске и платье. Вот он никого тебе не напоминает?

В тусклом свете одинокого бра Арцаков поднес снимок к глазам и вгляделся.

— Ха! Это Ренард!

— Ты уверен? Арцаков вернул мне снимок.

— Точно!

— Но лица почти не видно. И потом — это платье… Я и сам подумал было… Так ты думаешь, это он?..

— Вот, — Арцаков своим толстым пальцем ткнул в фотографию. — Видишь этот перстень? Это ренардовский. Я его хорошо запомнил.

Я всмотрелся в снимок. Сам я внимания на перстни модельера не обратил, но не доверять Арцакову у меня не было никакого повода.

— Значит, Ренард — один из «сестер»? — задумчиво сказал я. — Ну и что из этого?

— Здравствуйте опять! — послышался голос Маши.

Она, вероятно, из любопытства покинула кабинет, чтобы посмотреть, с кем я разговариваю. За ее плечом тянула шею Ламанова.

Арцаков встал. Я представил их друг другу.

— Что-то серьезное? — спросила у Арцакова Надежда Петровна.

— Не так чтобы, — быстро ответил я за Петра Петровича. — Но похоже, что Ренард все-таки нанял других людей. — И вы говорите, что ничего серьезного? — воскликнула Ламанова и нервно оглянулась, как будто наймиты Ренарда уже лезли сквозь окна: — Где они?

— Надеюсь, спят, — ответил Арцаков. — Но в любом случае я бы подежурил до утра. Ты, Владимир Алексеевич, бери супругу и ступайте домой. Меня тут будет достаточно, если мадам, — он поклонился Ламановой, — не против.

— Давай я останусь, вдвоем веселей отбиваться, — предложил я, чувствуя предательский зов мягкой перины. — Мне вот Надежда Петровна дала револьвер. Я вынул из кармана «Смит и Вессон» ее мужа. В ответ Арцаков молча вынул из своего кармана бельгийский «Бульдог».

— Пятизарядный. Помощней твоего будет при короткой-то дистанции.

— Ну хорошо, — согласился я, положив свой револьвер на кресло. — Только я и этот тебе оставлю. Мне он по дороге ни к чему, а у меня дома есть пара «наганов».

— Оставляй, — кивнул Арцаков. — Не помешает. И вы идите, мадам, я у вас сегодня за сторожа.

— Но… — замялась Надежда Петровна. — Сколько вы собираетесь попросить за ваши услуги?

— Нисколько, — ответил ей Арцаков. — Тут личное. Вам Гиляй потом все объяснит. Правда, Гиляй? Я кивнул.

— Ну, хорошо… — неуверенно протянула Ламанова. Я смотрел на Машу, на ее лицо. Я знал это напряженное выражение. Маша была чем-то сильно встревожена, но не говорила чем. Она просто стояла, глядя в никуда, раздувая ноздри.

— Что? — спросил я. — Что такое? Маша сделала мне рукой знак молчать, а потом тихо пошла к коридору.

— Что случилось, Владимир Алексеевич? — встревоженно спросила Ламанова.

— Не знаю. Маша остановилась и повернулась к нам.

— Чем это пахнет? — спросила она тихо.

— Откуда? — спросил я. Маша указала на коридор. Арцаков быстро подошел и тоже принюхался.

— Это керосин, — сказал он.

17

Адъютант

— Не ходите туда, — приказал я Маше и Надежде Петровне. — Мы тут вдвоем управимся.

Мы почти пробежали весь коридор и при свете тусклой лампочки уставились на дверь, выходившую во двор. Запах керосина стал очень резким.

— Вон, — шепотом сказал Арцаков, указывая вниз. Из-под двери медленно вытекала темная лужа.

— Откуда они столько керосину взяли? — прошептал Петр Петрович. — Ведрами, что ли, принесли?

— Ну, что, откроем и в атаку? — предложил я тихо, кивая на дверь.

— А если спичку кинут? Сгорим!

— Да уж.

— Все одно сейчас подожгут, — сказал Арцаков, оглядываясь. — Надо бы…

Он увидел бак для кипячения воды.

— Эх, тоже мне прогресс! — с горечью сказал Петр Петрович. Раньше воду ведрами носили. Мы бы сейчас ведро из бака наполнили и на дверь. А тут кран прямо из стены торчит.

— Может, сам бак сковырнем? — спросил я. — Вдвоем наляжем?

Арцаков посмотрел на меня, а я — на него. Оба мы, конечно, обладали кое-какой силой. Но и бак был привинчен к полу крупными гайками. Да и сам, кажется, весил немало.

— Ткань нужна, — сказал Арцаков. — Штора или покрывало. Намочим ее в баке и будем сбивать пламя.

— Ну, ткань-то мы тут, я думаю, найдем, — отозвался я.

— Ой-ой-ой! — послышалось сзади. — Только не надо хватать без спросу!

Я со стоном развернулся.

— Надежда Петровна! Я же сказал — тут опасно! Возвращайтесь в гостиную! В любую секунду может вспыхнуть по…

Он вспыхнул именно в эту секунду. Дверь вдруг начала потрескивать, а в щели сверху и снизу стал заползать дым.

— Быстро! Кусок ткани!

Ламанова бросилась к двери на склад, начала искать ключ на связке, нашла, но не успела вставить, потому что закашлялась. Все это время Арцаков топтался вокруг нее и приговаривал: «Скорей! Скорей! Горит же!»

— Да я вижу, что горит! — не выдержала Ламанова. — Одну минуту! Наконец ей удалось открыть дверь. Нырнув в проем, она недолго там копалась, а потом вернулась с ворохом серой дерюги.