Над картой Родины - Николай Михайлов

А чем же богаты те обширные пространства на равнинах, где до плиты не дорыться?

Равнины богаты по-своему и, пожалуй, немногим меньше, чем горы. Конечно, где взломана земная кора и пласты ее подняты, там легче найти минеральное сырье. Но горная промышленность может существовать и на плоскости.

На равнинах не так много мест, где древний кристаллический фундамент обнажен или скрыт лишь под тонким чехлом. Обычно морские и речные отложения уходят на большую глубину. Платформы медленно колыхались, прогибаясь и слегка вспучиваясь, и по ним перекатывались моря, то широко разливаясь, то стекая в океаны. И на дне морей слагались в толщи известняков скорлупки и мертвые тельца корненожек, полипов, морских лилий, водорослей.

Оставляя на черной доске обломки когда-то живых существ, мы со стуком пишем мелом в классах и аудиториях белые буквы и те думаем о том, сколько потребовалось времени, чтобы эти мельчайшие организмы сложили, как, например, под Харьковом, слои мела почти в полкилометра толщиной.

В каменоломнях мы вырезаем известняковые плиты и возводим из них здания — такой известняк возрастом в сотни миллионов лет и дал Москве имя белокаменной.

Мы украшаем наши города разноцветным известняком, сжатым в глубинах и опаленным горячим дыханием магмы, — известняк этот называется мрамором; Московский метрополитен являет его в полном блеске — красный, серый, желтый, белый, пестрый… Если вглядеться в отполированные стены станции «Красные ворота», можно отыскать следы ракушек.

Но на дне морей отлагалось не только то, что было рождено самим морем. Сюда же опускались и перемолотые временем горные вершины. Галькой, песком, глиной и растворами водные потоки сносили их вниз и расстилали по равнине или погружали на морское дно. В прогибах, заполненных морями, собиралось все, что вода слизывала и смывала с земли, и особенно много осадков накоплялось в тех морях, которые лежали в предгорных впадинах, ближе к окраинам платформ.

На равнинах с берегов рек, сегодняшних и бывших, берем мы глину для кирпича и посуды, сгребаем песок, чтобы превратить его в стекло. Но этого мало. Спустя многие века на дне высохших морей, в окаменелых пластах, мы находим и металлы, снесенные с гор, — в отложениях уже, а не в жилах. И в преображенном виде, потому что на них воздействовали морские микроорганизмы и иногда снизу их успевало коснуться подземное тепло.

Вот железо, вымытое из горных пород, скопилось буро-зелеными шариками на дне морского залива у южного края Русской плиты, пролежало там миллионы лет, частью вышло на поверхность и было найдено: это богатейшее месторождение железных руд около Керчи. Вот железо легло в середине Русской плиты на дно древних озер среди песков и глин: это менее богатые железорудные месторождения Тулы и Липецка.

Марганец, принесенный потоками, с помощью бактерий накопился в бухтах ныне уже не существующих морей и проявился черной рудой Чиатуры и Никополя.

Алюминий сносили воды, и в предгорьях Северного Урала возникла, скажем, «Красная Шапочка» — месторождение глиноподобного красноватого боксита.

На непроветренном дне морских заливов, куда не достигал кислород атмосферы, из несметных мириадов мельчайших организмов под большим давлением и при повышенной температуре время выжало маслянистую жидкость, и она пропитала земные слои. Это нефть, более молодая нефть Кавказских предгорий и более древняя нефть «Второго Баку», Ухты и Эмбы.

А вот как разместился уголь.

Сотни миллионов лет назад в теплом влажном климате сушу покрывали богатейшие леса. Тогда росли громадные чешуйчатые деревья, папоротники вытягивались на двадцать метров; птиц еще не было, но зато стрекозы в размахе крыльев достигали почти метра. Лес этот заливали моря, снова уходили, снова наступали, и под их наносами рождались слои угля. Они рождались, как говорил Ломоносов, «без вольного воздуха», «под тягостью кровли», «в жару земной утробы».

Если представить себе карту гор и морей того времени, сразу бросились бы в глаза гирлянды прибрежных бассейнов — чаще у края платформ, на месте предгорных прогибов — на месте Донецкого длинного и узкого желоба, в Подмосковной котловине, у склона Урала, на северной окраине Казахской складчатой страны, в вилке двух северных отрогов Алтая и Саян, на западной окраине Сибирской платформы… У всех этих бассейнов знакомые названия: Донецкий, Подмосковный, Печорский, Кизеловский, Карагандинский, Кузнецкий, Тунгусский.

В более позднее время появились месторождения Ткварчели, Челябинска, Ферганской долины, Черемхова, Буреинского бассейна, Сахалина и Сучана. Молодой этот уголь отложился не столько в морских заливах, сколько в озерах и болотах.

Скопление фосфора в морях дало начало залежам фосфоритов — например, в горах Кара-Тау на юге Казахстана и под Москвой около Егорьевска.

На месте предгорных морей и лагун обычно под новыми слоями нанесенной земли мы открываем пласты соли: калийной — в Соликамске, поваренной — в Донбассе, Илецкой защите, Усолье-Сибирском.

И в наши дни еще откладываются ценные ископаемые: торф в болотах, соль в озерах полосы пустынь, в Кара-Богаз-Голе, в заливах Аральского моря, в Сиваше.

Но тут законы усложняются, потому что, кроме горообразующих сил, все более властно поднимают голос и климат и своеобразие жизни водоемов и почв с их географической зональностью. Законы усложняются, но человек продолжает их разгадывать.

И перед нами ложится не немая уже, а осмысленная карта богатств родной земли.

ПОИСКИ

Карта подземных богатств нашей страны за годы советской власти так обновлена, что, в сущности, ее можно считать новой.

Что могло измениться в недрах меньше чем за полсотни лет? Прибавилось торфа в болотах; здесь просочились, там иссякли ключи; где-нибудь в пещере сосульки сталактита и сталагмита срослись в единую колонну.

На образование пластов угля или рудных жил потребны не десятки лет, а миллионы. Эти пласты и жилы с успехом могли быть обнаружены и в прошлом столетии. А сравните прежнюю и нынешнюю карты полезных ископаемых. Сколько новых открытий, сколько на карте новых знаков!

Полнота карты естественных ресурсов — вопрос не только природы, но и человеческой истории. Растущие цифры вскрытых запасов полезных ископаемых не только свидетельство о кладах земли, это мера культуры и энергии общества.

Богатая Россия была бедна знанием своих богатств. На рубеже двадцатого века во всей Сибири, например, работал только один государственный геолог. По дореволюционным подсчетам на долю России приходился лишь один процент мировых запасов железной руды, один процент фосфоритов, три процента угля. Залежи никеля, калия, бора, серы, бокситов вовсе не были известны. Геологическая съемка не затронула девять десятых страны. Под гигантским «белым пятном» геологической карты лежал целый неоткрытый материк.

Положил начало геологии в России все тот же Ломоносов — титан энергии и мысли. Прежним религиозным бредням о сотворении мира и неизменности земли он противопоставил науку о постоянных изменениях коры земного шара. На десятки лет опередил он геологическую науку Западной Европы.

Потом в России заблистали имена Александра Карпинского, Феодосия Чернышева, Евграфа Федорова, Владимира Вернадского, Александра Ферсмана…

Карпинский расшифровал далекое прошлое Русской плиты, на которой, как мы уже знаем, покоится главная, самая населенная часть нашей страны. Эта работа бросила Свет на всю мировую геологию. Чернышев прославился исследованием недр Урала и Севера. Федоров создал современную кристаллографию — науку о кристаллах. Вернадский и Ферсман стали творцами геохимии — новой науки, изучающей распространение химических элементов в коре земного шара.

Горько сознавать, что страна великанов геологической науки, страна проницательных уральских и алтайских рудознатцев в мировой таблице полезных ископаемых была отмечена петитом.

Сказывалась вековая отсталость. Не умели, не были способны преодолеть ее правители старой России. Распахнув двери перед иностранным капиталом, они лишь прочнее закрепили за Россией ее место отсталой и зависимой страны.

Много сырья для заводов и фабрик шло из-за границы.

В стране, богатой углем, своего угля не хватало. Заводы Петербурга получали его из-за моря — из Англии.

Не хватало фосфатов — их везли из Марокко.

Не хватало калия — его закупали в Германии.

Не хватало сырья для азотных удобрений — ввозили чилийскую селитру.

Да что промышленное сырье! Простой камень для стройки, и тот российские предприниматели умудрялись привозить из чужих стран, расплачиваясь золотом. Фасады на Невском в Петербурге облицовывали песчаником с Рейна. Театральную площадь в Москве мостили брусчаткой из Швеции. Даже нефть иногда ввозили, даже соль.