Ленинград — срочно... - Валерий Волошин

«Айсштос» («Ледовый удар») — так называлась эта крупнейшая воздушная операция фашистов. Они привлекли к ней более ста самолетов. Геринг считал, что его асы легко расправятся с флотом русских: корабли были лишены маневра, закованные льдами, они неподвижно громоздились у набережных Невы на зимних стоянках. «Без флота Петербург быстро падет, — бахвалился он, — ибо лишится мощной поддержки дальнобойной корабельной артиллерии, которая доставила немало неприятностей войскам группы армий «Север».

…Майор Бондаренко находился на главном посту. Таков был порядок: когда заступал на смену очередной наряд радистов и операторов, то кто-нибудь из начальства обязательно присутствовал здесь. Для боевого дежурства сюда подбирались люди надежные, проверенные, уже не раз зарекомендовавшие себя с самой лучшей стороны, такие, как, например, сержант Калашников. Бондаренко заметил, как тот после короткого инструктажа, проведенного оперативным дежурным, по-хозяйски устроился за пультом с телефонами, как удобно положил перед собой планшет с картой, листки-бланки для цифровых данных…

Подошел начальник главного поста, и Бондаренко не удержался, спросил:

— Ну как мои орлы? Молодцы, не правда ли?

— Не было случая, чтобы ваши парни подвели…

— Только, знаешь, капитан, не нравится мне, что ты здесь этих девушек насажал, — кивнул Бондаренко на девушек-телефонисток. В военной форме они казались подростками.

— А где народ взять? Вот и набрали первую партию девчат-добровольцев. Блокадницы. Со временем все подразделение главного поста практически женским будет. А вы когда своих операторов замените? — спросил начальник поста.

— Дудки, капитан, — недовольно ответил Бондаренко, — к моим установкам женский пол подпускать нельзя!

— Да ну?! Как же работать станете? Мы ведь опять отряд, который вольется в стрелковую часть на Невской Дубровке, готовим. Приказ по корпусу уже есть. Мужики на передовой нужны.

Бондаренко помрачнел. Вдруг насторожился и кивнул в сторону оперативного дежурного:

— Вроде бы что-то неладно. А тот громко объявил:

— По донесению «Редута-4», на удалении 115 километров в районе Тарновичей обнаружена группа: тридцать Ю-88. Курс — Ленинград. Оперативное время — 18.05. Объявляю городу «воздушную тревогу»!

Бондаренко и начальник главного поста кинулись к своим рабочим местам. У комбата радиобатальона здесь, на Басковом, тоже был оборудован командный пункт, связывающий его со штабом батальона и «Редутами». «Что это, серьезная атака, о которой предупреждали в последнее время, или только разведывательный полет? — подумал Бондаренко. — Давно «люфтваффе» нас не беспокоило». И он передал всем «Редутам» единый сигнал:

«Внимание!»

Через две минуты поступил доклад уже с «пятерки»: «Ленинград — срочно… Видим группу, больше 30 «юнкерсов» в сопровождении «мессеров»…»

Сомнений быть не могло — начался массированный налет на город. Еще через две минуты «Редут-4» сообщил о новой цели в тридцать самолетов противника. Бондаренко с удовлетворением отметил: «Хорошо мы расположили установки: ишь как красиво работают! Фрицы ведь наверняка на разных высотах подкрадываются».

Он слышал, как пошли команды на КП истребительного корпуса и зенитной артиллерии. И средства ПВО флота были незамедлительно приведены в боевую готовность. Навстречу вражеской армаде взлетели истребители.

Майор связался с первым, вторым, седьмым «Редутами»:

— Обратите внимание на перекрытие «мертвых зон».

— …Товарищ майор, не хотите на наш экран взглянуть? Видимость на диво… — Это его позвал Горелов.

Бондаренко заколебался: бой идет, нужно ли отвлекаться? Но Горелов добавил:

— У вас вся воздушная обстановка перед глазами будет!

Комбат соединился с приемным центром батальона, приказал Осинину:

— Бери управление на себя. Я буду контролировать по телевизору. Посмотрю, что это за хреновина такая…

Когда Бондаренко встал у шкафа с вмонтированной телеаппаратурой, то ахнул. На белом круговом светящемся экране, который в диаметре был больше трубки осциллографа «Редута», мерцали яркие точки. Они с каждым оборотом флюоресцирующей радиальной полоски все ближе продвигались к центру экрана, окаймленного цветком с причудливыми лепестками.

— Отражения от местных предметов вокруг «Редута-5», только в развернутом, круговом изображении, — обвел пальцем лепестки Горелов.

— А это что? — показал Бондаренко на мигающие точки, отделившиеся от центра экрана в направлении к ярким, похожим на жуков кругляшкам, ползущим в три ряда.

— Наши истребители. Они с фашистами встретятся над Финским заливом, — ответил Горелов и обвел пальцем район, к которому приближались «жучки».

Бондаренко вгляделся и понял, что на экран как бы наложена обычная карта. Место, указанное Гореловым, по своим очертаниям соответствовало контурам Финского залива.

— Вот это картина! — довольно воскликнул комбат. — Все ясно и понятно. По осциллографу «Редута» намного труднее представлять воздушную обстановку. А тут — пожалуйста: точки поменьше — наши, другие — фрицевские бомбовозы… Ох и много же их! Трудно будет…

Бондаренко почувствовал, что пол помещения начал слегка подрагивать, будто под ним заработал движок. Он посмотрел в сторону пульта управления начальника поста. Капитан кричал по телефону, и Бондаренко услышал грозное: «Артобстрел!»

А над Финским заливом наши летчики вступили в тяжелый бой. Бондаренко и Горелов видели, что яркие точки постепенно таяли. Но большая группа самолетов настойчиво рвалась вперед, к центру экрана. Нашим истребителям, видно, трудно было сдержать такую армаду врагов. Комбат подбежал к начальнику главного поста:

— Передайте зенитчикам: штук шестьдесят «ворон» к городу прорываются.

— Пятьдесят восемь, товарищ майор! «Редутчики» ваши уже доложили. Молодцы ребята! Ай да молодцы!..

Бондаренко подмигнул капитану:

— Не забудь об этом Соловьеву сказать!

…А полковник Соловьев и генерал-майор Зашихин находились на командном пункте корпуса, расположенного этажом выше главного поста. Сюда поступала исчерпывающая информация от оперативного дежурного и начальника главного поста. Соловьев знал, что фашисты методично обстреливают наши зенитные батареи. Но зенитчики держались стойко…

Когда вражеские самолеты подошли к границе города, батареи открыли плотный огонь. «Юнкерсы», сбросив куда попало бомбы, повернули обратно. Но часть бомбардировщиков только имитировала уход на юг. Развернувшись, они попытались пробиться к городу вдоль Невы, с юго-востока. Об этом маневре тут же посыпались доклады с «Редутов».

Проскользнувшие фашистские стервятники применили пикирование. Их встретили залпы зенитных батарей. Самолеты метались из стороны в сторону, стремясь скорее освободиться от бомб и побыстрее выйти в сторону Финского залива. Операция «Ледовый удар» не была осуществлена, зато двадцать пять гитлеровских бомбардировщиков было сбито и десять — повреждено.

— Поздравляю, товарищи, с победой! — объявил Зашихин офицерам командного пункта. — Отлично сработала авиация, зенитчики. Особо отмечаю действия расчетов установок РУС-2. Попрошу товарища Соловьева представить мне по ним материал отдельно!

— Есть, товарищ генерал!

— Дежурным сменам наблюдение за воздухом не ослаблять! Сами знаете: коль немец решился на налет, то повторит его обязательно. Посему бдительность и еще раз бдительность!

Генерал оказался прав. Ночью фашисты послали на Ленинград восемнадцать бомбардировщиков. Но и их вовремя заметили «Редуты». Через заградительный огонь зенитчиков к городу долетело лишь восемь самолетов. Небо прорезали прожекторные лучи, забухали орудия, и «юнкерсы» повернули обратно…

Ставка «Эйхенгайм» близ Винницы, на другой день

Из защищенного массивными железобетонными глыбами перекрытий «Дубового дома» фюрера, впоследствии названного «Вервольфом» («Оборотень»), в Берлин тянулись несколько бронированных кабелей, и шеф «люфтваффе» не находил себе места: вот-вот затренькает черный аппарат-прямой связи, а в трубке послышится голос Гитлера, который наверняка сразу спросит: «Айсштос?..» А Герингу хвалиться нечем. Провал. Полный крах.

Тяжелая дверь приоткрылась, в бункер опасливо заглянул его адъютант, который доложил:

— Он прибыл…

— Проси! Немедленно! — Геринг встал в ожидании срочно вызванного из Пскова командующего 1-м германским воздушным флотом.

Вошел высокий сухощавый генерал. Выжидательно застыл.

— Я слушаю! — взвизгнул Геринг и засеменил по мягкому ковру, устилавшему бункер.

— Мы потеряли лучших летчиков. Русские точно знали маршруты к Петербургу, их зенитные батареи били наверняка, а истребители ожидали нас над Финским заливом, — скороговоркой забубнил генерал.