Убить сёгуна - Дэйл Фурутани

Дзитотенно, стоявшая в правой части двора, подняла руку, и музыканты перестали играть. Дети тотчас побросали игрушки и сели на песок.

— А теперь, почтенные гости, я хочу представить вашему вниманию самый нежный цветок нашего заведения. Уже несколько лет она наша любимая артистка, маленькая хризантема, Кику-тян!

Театральным жестом хозяйка борделя распахнула ширму, и на веранду вышла хрупкая девочка. На ней было дорогое красное кимоно, расписанное желтыми и белыми хризантемами, а волосы ее причесали таким образом, будто она собралась посетить храм накануне Нового года.

У Кадзэ захватило дух. Лицо девочки было точной копией лица его госпожи. Те же гладкие щеки и маленький рот, тонкие брови, прекрасные глаза. Однако глаза матери всегда сияли весельем, а у дочери они казались грустными и безжизненными. Создавалось впечатление, что ребенок полностью ушел в себя. Внешне Кику-тян походила на вырезанную Мацуямой из дерева богиню Каннон, вот только спокойствия и умиротворенности не было и в помине.

Кадзэ нашел дитя господина.

Жаль, что он не взял с собой верный клинок. Впрочем, все равно ему пришлось бы отдать меч при входе. Кадзэ знал, что где-то в доме находятся вооруженные молодчики. Только ему на них наплевать. Ребенок здесь, он должен спасти его, и никто не сможет воспрепятствовать этому.

Кику-тян достала из-за пояса сякухати, бамбуковую флейту, и, приложив ее к губам, заиграла. Зазвучала медленная, грустная и на удивление мощная мелодия. Музыка заполнила весь двор и устремилась ввысь, к небесам.

Кадзэ похолодел.

Именно эту мелодию самурай слышал той незабываемой ночью в театре. Медленный, западающий в память, невыразимо грустный мотив. Через эту музыку, пролетевшую над крышами домов и достигшую театра, стоявшего в конце квартала, он впервые установил контакт с дочерью своей госпожи, хотя и не осознал тогда этого.

Кику-тян еще некоторое время продолжала играть, затем опустила флейту, низко поклонилась сидевшим на веранде мужчинам и вернулась в свою комнату. Дзитотенно задвинула ширму.

По этому сигналу остальные дети покинули двор и выстроились в шеренгу на противоположной веранде, чтобы гости сделали выбор. Кадзэ окинул взглядом детвору и увидел, что, несмотря на искусственные улыбки, застывшие на лицах, в глазах у них плещется страх.

Хозяйка подошла к четырем мужчинам и низко поклонилась.

— Надеюсь, вы увидели кого-то, кто заставит вас задержаться в нашем заведении и получить здесь большое удовольствие, — проговорила она.

— Я беру флейтистку, — немедленно заявил один из посетителей.

Дзитотенно вновь поклонилась:

— Кику-тян в силу своей необыкновенной красоты и утонченности стоит в четыре раза больше других девочек.

— И все-таки я беру ее.

— Удваиваю цену, — вступил в торг Кадзэ.

Глаза Дзитотенно удивленно расширились. Она взглянула на первого клиента.

— Если мне дадут кредит, я заплачу больше, — сказал он.

Кадзэ вынул кошелек и помахал им. В обычной ситуации он никогда бы не позволил себе столь вульгарной выходки, однако в такой компании его жест был абсолютно уместен.

Видя, какие деньги идут к ней в руки, хозяйка обратилась к первому сластолюбцу:

— Господин, я сделаю тебе скидку на любую из оставшихся девочек. А в следующую ночь, когда ты придешь, отдам тебе Кику-тян. Надеюсь, мое предложение удовлетворит тебя. В конце концов, Кику-тян не девственница, несмотря на ее скромный внешний вид. Так что ты ничего не потеряешь, если этот господин проведет с ней время. Ты поимеешь сразу и ее, и другую девочку, сэкономив приличную сумму. Надеюсь, мое предложение вполне приемлемо…

Клиенту предложение не очень понравилось, однако он понял его практичность и дал согласие.

— Хорошо. Я отведу уважаемого господина к Кику-тян, а потом вернусь и посмотрю, кого выбрали себе наши гости.

Кадзэ встал, и Дзитотенно повела его через двор к комнате девочки.

Хозяйка притона открыла дверь. В помещении, освещенном двумя бумажными фонариками, уже был расстелен футон, стоял чайник и несколько фляжек с сакэ. Кику-тян сидела, сложив руки на коленях. Она казалась очень маленькой и беззащитной. Когда дверь отошла в сторону, девочка подняла голову. Ее взгляд выражал полную покорность. Кто бы ни был «гость», она примет его.

— Ради твоей безопасности, уважаемый господин, у двери всю ночь будет дежурить стражник. — Это было явным предупреждением, чтобы самурай не вздумал убежать, не расплатившись. — Можешь делать с ребенком все, что только пожелаешь. Но если ты ее покалечишь или убьешь, тебе придется нам заплатить. Желаю приятно провести время.

Она провела Кадзэ в комнату и плотно закрыла за ним дверь.

Кику-тян внимательно смотрела на Мацуяму. Она уже не осторожничала с гостями, ей просто хотелось знать, не будет ли он слишком груб с ней.

Кадзэ сел на татами — на весьма приличном расстоянии от девочки.

— Хочешь сакэ? — предложила она.

— Нет.

Девочка сидела и молча ждала, что произойдет дальше.

— Ты меня помнишь, Кику-тян?

— Я уже развлекала тебя раньше?

— Нет. Мы были знакомы до того, как ты стала Кику-тян, — произнес Кадзэ и назвал ее настоящее имя. — Тогда ты была еще ребенком и жила с матерью…

Девочку удивили слова самурая, однако она сказала:

— Я — Кику-тян. Та девочка давно умерла. Всю семью истребили. Матери больше нет в живых. Никого нет. Кику-тян жива, хотя у нее тоже нет близких.

— Ты ошибаешься, Кику-тян. У тебя есть я. Твоя мать послала меня к тебе.

— Но она погибла!

— Да, я знаю. Я находился рядом с ней, когда она умирала. Перед смертью твоя мама велела мне найти тебя и спасти.

Девочка посмотрела на Кадзэ исподлобья. В последние годы она слышала немало лжи и уже ничему не верила.

— Это правда. Я уведу тебя отсюда.

— Каким образом?

— Не могу об этом говорить. Однако все произойдет очень скоро. Доверься мне.

Выражение лица Кику-тян явно свидетельствовало о том, что она никому не доверяет.

— Тебе надо поспать, — сказал Кадзэ. — Утро вечера мудреней.

Девочка тотчас встала и начала снимать с себя одежду.

— Не надо раздеваться совсем, можешь остаться в нижней рубашке, — произнес Мацуяма.

Кику-тян пришла в замешательство, однако подчинилась желанию клиента. Когда она сняла кимоно и вынула из волос изящные заколки, самурай сказал ей:

— А теперь спи. Сегодня никто не посмеет прикоснуться к тебе.

Девочка тотчас нырнула под одеяло, положив голову на детскую маленькую деревянную подушку, лежащую рядом с большой взрослой. Кадзэ видел, как напряглись ее шея и плечи. Судя по дыханию Кику-тян, она не спала. Не думает ли девочка, что он станет трогать ее спящую? Неужто есть негодяи, способные на такое? Кадзэ будет охранять мирный сон ребенка от любых посягательств. Постепенно ее дыхание стало ровным, и вскоре она уснула.

Ночью девочка неожиданно проснулась и закричала, размахивая руками, как будто от кого-то защищаясь. Кадзэ не спал: он решил не приближаться и не пытаться утешать ее. Кику-тян села и осмотрелась. При виде Кадзэ на ее лице отразился страх. Потом она вспомнила, кто он такой, и успокоилась. Не сказав ни слова, девочка легла и смежила веки.

Утром она проснулась, встала и уставилась на Кадзэ широко открытыми глазами, в которых читалось недоверие. В годы странствий самурай размышлял лишь о том, как ему найти девочку. Мацуяма вовсе не задумывался о дальнейшем, о том, что случится, когда он найдет ее. Впрочем, Кадзэ и не очень-то верил в успешность своих поисков. Ему представлялось, как он будет бороздить Японию вдоль и поперек, пока окончательно не состарится или не погибнет от чьей-то злой руки. Ронин, разумеется, планировал стратегию своих действий, — но так, как воин планирует предстоящую битву, а не как человек, прикидывающий, что с ним произойдет в ближайшем будущем. Найдя ребенка, Кадзэ осознал, что столкнулся с суровой реальностью: ему придется защищать и беречь несчастную девочку.

На веранде раздался звук шагов. Кадзэ приблизился к футону и разбросал постельные принадлежности, чтобы создать впечатление, будто он спал здесь.

У двери раздался вежливый голос:

— Сумимасен! Охайо годзаимасу! Доброе утро! Можно войти?

— Войди, — ответил Кадзэ.

Дзитотенно и служанка стояли у дверей. Девушка держала в руках поднос с обильным завтраком: суп, рис и копченая рыба.

— Надеюсь, ты провел чудесную ночь, — улыбнулась Дзитотенно.

— Все было неплохо, — ответил самурай.

— Отлично, — кивнула хозяйка. — Служанка принесла завтрак. Кику-тян я пока забираю. Вернусь, когда ты позавтракаешь.

Кадзэ смотрел на дочь госпожи и господина, страшась потерять девочку теперь, когда он наконец-то обрел ее. Дзитотенно же сочла, что клиент томится по своей возлюбленной.