Утро без рассвета. Колыма - Эльмира Нетесова

— Там у нас всякие были. И флотские. От тюрьмы, как от сумы никто не гарантирован. Думаешь — счастье, ан — беда на пороге. Она должностей не спрашивает. И ты не больно ерепенься. Не дюже начальник какой. Не шибко выбился, коль на досмотр за мной приставлен, — прищурился Муха.

— Нужен ты мне! Не хватало прохвостов всяких опекать. Я тебя сколько не видел? И еще бы видеть не хотел. Сам выплыл, как говно из проруби!

— Это я говно! — побелел Сенька.

— Ты! — подскочил Николай.

— Твое счастье, что тут я на поселении! Но даст Бог на свободе свидемся.

— Свидемся! Не беспокойся! Я тебе за надзирателя — всю шкуру пряжкой порву.

— Рви, падла! — рванул рубаху на груди Муха и подскочил к морячку. Но тут же отлетел, перевернув собою табуретку, ведро, развалив дрова у печки. — Ты на фартового! — подскочил Муха тут же. И, грохнув кулаком в висок Николая, вышел из дома, поклявшись никогда сюда не заходить.

Но через пару недель кончился запас папирос и продуктов. А Николай проходил мимо Мухи, как будто тот был дровяной кучей. Сенька урезал себя на харчах. Но и это не спасло. Продукты таяли. Чем меньше их оставалось, тем больше падало настроение.

Однажды он опять решился. Подошел к дому морячка. Увидел, что у того дрова кончились. Но, видимо, из гордости, не хотел брать дрова от коптилки. И носил их из тундры вязанками. Но этого не надолго хватало. И в доме стоял холод. Окна изнутри толстым слоем льда покрылись.

— Еще сдохнет, гад. А подозревать опять же кого начнут? Меня? Придется ему дров привезти, чтоб из-за него еще срок не получить, — велел сам себе Муха. И весь следующий день, покуда Николай был в тундре, возил ему Сенька дрова. Сухие. Крепкие. Сложил у порога, чтоб перенести быстрее. Не меньше трех кубометров наворочал. Старался. А вечером, когда темнеть стало, и морячек должен был вот-вот вернуться, ушел Муха к себе домой. Стал ждать. Как отреагирует старшина на его робкий шаг к примирению.

Шло время. Вот уже и одиннадцать часов. Ждать больше нечего. Надо спать ложиться. И только рубаху снял, шаги под окном услышал. Идет. Муха отвернулся к печке. Поднял с пола газету, в какую продавец бутылки завернула. Разгладил на колене. Сделал вид, что читает. Что тоже не лыком шит. Николай вошел в дом.

— Привет, фартовым!

— Здорово, матросня!

— Ты чего это устроил у моего дома?

— Дрова привез тебе. Прошлым одним не согреешься.

— Заботу проявил? — прищурился старшина.

— А хоть бы и так. Я — не ты.

— Чем же не угодил?

— Жрать мне скоро нечего будет. Без курева сижу. Последний коробок спичек остался. А тебе хоть бы что!

— Ты б так и сказал, — сконфузился Николай.

— Тебе скажешь, ты заместо хлеба торпеду предложишь, либо еще чего, — хохотал Муха.

— Ладно, хватит трепаться, пошли ко мне. Поедим. Я зайцев сегодня принес. Уже стушил. Пошли.

Сенька спешно натянул телогрейку. Быстро сунул ноги в сапоги. «Ведь к зайцу и выпить даст. Иначе быть не может. Сухая ложка горло дерет». — Думал Муха пыхтя.

В доме старшины жара стояла несносная. Но запах… От него у поселенца под ложечкой засосало.

Садись, располагайся, — предложил хозяин и, раздевшись, загремел ложками, тарелками, вилками.

Сеня сел поудобнее. Четыре дня на кипятке со старыми сухарями давали знать о себе. И голова закружилась. Поселенца стало тошнить. Он выскочил во двор. И, упав на снег, кричал больным желудком. В глазах зеленые звезды прыгали. Крутились заполошно. Режущая, злая боль сводила судорогой весь желудок. Руки коченели. А внутри все горело.

— Господи! За что мне такое! — стонал Муха.

— Сенька! Сенька, вставай! — поднимал его из снега Николай.

— Не дергай! Не трогай!

— Быстрее вставай! Идиот! — выдернул его из холода Николай. Схватил в охапку, втащил в дом, положил корчащимся комком на шконку. Засуетился. Судорожно вытащил из-под койки канистру. Налил целый стакан спирта.

— Пей! протянул Сеньке.

— Не хочу, — еле шевелил губами тот.

— Пей, говорю!

— Отстань! Уйди!

— Пей, скотина! — задрал ему голову Николай. Муха  удерживал стакан, выпил спирт одним залпом. Откинулся на подушку. Николай отскочил к ведру с водой. Сунул в него полотенце. Мокрое приложил на живот. Через десять минут приступ прошел. И обмякший Муха едва не уснул.

— Погоди! Выдрыхнуться успеешь. Поешь сначала. А уж потом спать, — совал ему в руки вилку старшина. Сенька ел вначале неохотно. А потом во вкус вошел. Ел мясо, обжигаясь, торопливо.

— Не спеши. Ешь спокойно. Эх, дураки! Ведь вот вдвоем. Никого больше на острове нет. Чего не можем поделить. Все стычки. Нет бы по- людски. Так мы скорее сдохнем, чем помиримся. А кому это нужно? Ни тебе, ни мне. Война прошла. Лагерь твой тоже, позади. Нет его! Пора бы и позабыть, хватит! Здесь нам не обойтись друг без друга!

Сенька ел, отвечать было некогда. Странно, целый стакан спирта выпил, а не захмелел.

— Ешь, — подвинул ему еще одного зайца Николай. Муха едв.а успевал глотать. Но потом глянул на старшину и неловкостало:

— А ты чего не ешь?

—  Не хочу.

— Не темни.

— Я уже поел.

— Тогда и я не буду.

— Да есть еще, просто желание пропало, я тут жрал, а ты подыхал с голода. Вот и я чуть душегубом не стал.

— Э! Кой с тебя душегуб? — рассмеялся Сенька. И, помолчав, сказал: — Зайца и того на капкан ловишь. Не стреляешь. А все от жалости. Волка и то только пометил. Убить не смог. Очко сыграло.

— И верно. Крови не люблю. Но вот насчет волков ты зря. Я каждую весну волчат гублю. Прямо в логовах. Десятками. Покуда малы. Бензином заливаю. Чтоб задохнулись. Не даю им плодиться. Иначе, кроме них на острове никого не будет. Есть пятеро, хватит, чтоб беды меньше было.

— А что ж волчихи? — удивился Муха.

— Волчицы людей боятся. Как только я подхожу к логову — уходят — Детей бросают.

— А не мстят.

— Нет. Я их повадки знаю. Сами по себе, без волка, они не кинутся на человека. Знают, не одолеть.

— А сами волки? Тоже боятся.

— Эти — нет. Эти не боятся. Но их всего двое. Не справятся в открытую. Но отомстить постараются.

— Как? — испугался Сеня.

— Просто. Один за мной уже следит. Всюду. Куда бы я не пошел, он неподалеку от меня. Своего часа выжидает. Когда я в тундре бываю, а потом возвращаюсь, всегда вижу, что и сегодня он за мною шел. Провожал, стерег.

— Это он тебе за волчат мстит?

— Да.

— А ты убей его.

— Не так-то просто. Он никогда мне на глаза не попадается.

— Так ты его не видел ни разу?

— Нет. Не видел.

— Так может это волчиха?

— Она на куст мочиться не может, — рассмеялся Николай.

— Поставь капкан на него, — предложил Сеня.

— Ставил, всю зиму. Он на него не попадает. Чует подвох.

— А чего он ждет?

— Своего случая. Может холод меня одолеет. Или покалечусь, а он прикончит. Или внезапность какую караулит. Не знаю. Только враг у меня имеется. Надежный. Этот ни одного промаха моего не упустит. Все увидит.

— Прямо как у нас! Как мы! — крутнул головой Сеня.

— Что ты имеешь ввиду?

— Малину, кентов. Тоже так. Наметил кого загробить, — ни на шаг не отпускаешь. Ждешь. Тоже своего. Все подмечаешь. И промахи, и удачи. Случается, кент провинился. Надо убрать, чтоб не стукнул. А он тоже душегуб. Не слабее тебя. Все знает. И тоже… Капканы ставит. На случай. Вдруг я в него попаду. Ну попадает тот, у кого первого нервы сдадут, либо память подвела, либо ума не хватило.

— Видишь ли, меж мною и волком большая разница. Я умею мыслить, думать. А он живет только злобой. Инстинктом мести. У него кроме злости нет ничего. Я же все рассчитываю.

— Черта с два! У него эта злость не голая. Он противопоставил тою жизнь жизни волчат. И взвесил по-своему, что ему его детва, ее жизни куда как дороже твоей. А как он их может сберечь? Только убрав тебя с пути. Вот! Именно потому, он не просто мстит и выслеживает злобой, он разумно стережет тебя. И не забудь, что он — душегуб и крови не боится. Знает, что ты не душегуб и крови боишься, о значит, слабее его. Иначе бы так явно не выслеживал. Покажи его мне. Я на него пойду! Поверь, что с острова рад будет сбежать, только бы со мной не встречаться. Знает, поди, как я с его собратом разквитался.

Он на тебя не пойдет. Ты волчат не губил. А убил его конкурент, соперника. Волк не станет мстить за волка. А только за волчат и волчицу. Их он всегда будет отстаивать. А волчицам хватает и этого. Они ни за кого не мстят. Так что на тебя не пойдет. Ты ему не враг. Наоборот. Услугу оказал большую.