Комкор - Олег Кожевников

Неожиданно один подполковник бросился с объятиями к генералу. Наверное, целую минуту они обнимались, хлопая друг друга по плечам и что-то выкрикивая. Наконец, когда бурные проявления чувств закончились, Черных повернулся ко мне и сказал:

– Черкасов, ты, наверное, знаешь этого командира одного из моих истребительных полков – это подполковник Покровский, но вряд ли тебе известно, что именно он был пилотом второго МиГа во время боя, которому ты был свидетелем. Он – пилот от бога, и твоим людям чертовски повезло, что Покровский принял участие в той схватке. А вообще, мы с ним старые друзья еще с Испании – Саша был у меня ведомым. Может быть, и последний бой так удачно закончился потому, что мы с ним прекрасно слетались еще в небе Мадрида.

Неведомая сила бросила меня вперед, чтобы поприветствовать героя. Я так увлекся, что не замечал ничего вокруг. Только тихий возглас Петровича: «Юрка, цель», – вывел меня из восторженно-благодарного состояния. Таким возгласом Петрович предупреждал на охоте, что заметил крупного зверя и нужно быть наготове. Я напрягся и первым делом глянул на Петровича, а потом перевел взгляд в сторону, куда он смотрел.

У землянки, которая располагалась рядом со штабной, стоял генерал-лейтенант Болдин и с кривой усмешкой наблюдал этот ажиотаж, вызванный нашим приездом. Поняв, что его заметили, Болдин напрягся, усмешка сошла с лица, и он сделал шаг вперед. Естественно, мы с Черных поспешили к генерал-лейтенанту, по пути перешагивая пучки проводов, которые стелились по земле из ближайшей землянки – в ней и размещался узел связи. Впереди шел Черных, и конечно, он первым доложил о выполнении задания. Потом подошел мой черед рапортовать.

Я еще не дошел и до трети своего доклада о действиях бригады, как был остановлен возгласом генерал-лейтенанта:

– Достаточно, Черкасов, все свершения бригады давно мне известны. И не только мне – твой начальник штаба уже раззвонил об успехах бригады по всей 10-й армии, и штаб фронта в курсе, и даже Генштаб. Не знаю, как у него рация-то выдержала, рассылая такое количество радиограмм. Штаб фронта очень доволен действиями бригады, тем, как она выполняла распоряжения командующего фронта по недопущению флангового прорыва немцев. Я только что разговаривал с Павловым, он лично попросил меня объявить благодарность командиру 7-й ПТАБР. От себя скажу – не зря я тебя представлял в мае как командира бригады, оправдал ты мое доверие.

Болдин как-то требовательно на меня посмотрел. Ничего не оставалось, как вытянуться и гаркнуть:

– Служу трудовому народу!

Генерал-лейтенант удовлетворенно хмыкнул и доверительно-дружеским тоном произнес:

– Поздравляю, Юрий Филиппович, с присвоением тебе внеочередного звания генерал-майора! Приказ пришел сегодня.

Пришлось еще раз гаркнуть:

– Служу трудовому народу!

На этом, так сказать, раздача бубликов завершилась, и пошел вполне конкретный разговор. Во-первых, о том, что я назначен командиром 6-го мехкорпуса вместо геройски погибшего Хацкилевича. Во-вторых, что именно мне поручается координировать действия конно-механизированной группы вместо срочно вылетающего в Москву Болдина, и наконец, что приказ о фланговом ударе по 3-й танковой группе немцев никто не отменял, несмотря на тяжелое положение, сложившееся в соединениях группы. Приказ есть приказ, и его нужно выполнять.

Весь этот набор сладких пряников из слов о долге перед Родиной и партией, мог вскружить голову разве что какому-нибудь салаге-выдвиженцу, которому предложили высокий пост, но только не мне. Я дрался не за свое карьерное будущее, а за Родину, чтобы не повторился тот кошмарный сценарий, что царил в моей прошлой реальности. Я не хотел идти на поводу у тех людей, которые, собственно, и допустили возможность существования такой реальности. Поэтому на все напыщенные слова Болдина, убеждающие меня в необходимости продолжения наступления на Гродно, ответил сухой цитатой из Полевого устава Красной армии за 1939 год, заявив:

– Товарищ генерал-лейтенант, без серьезной подготовки ни в коем случае нельзя наступать на Гродно. Вы сами знаете ПУ-39, который категорически требует: «Атака танками переднего края должна быть во всех случаях обеспечена артиллерийской поддержкой и не допускается без нее». Но взаимодействия с одной только артиллерией тоже недостаточно: нужна разведка, нужна устойчивая связь, требуется поддержка с воздуха. Ничего этого нет и в помине. Такое наступление обречено на провал. Если вы теперь повторите приказ, я буду оспаривать его в Генштабе.

Да. Такого развития событий генерал-лейтенант никак не ожидал. Чтобы подполковник, которого только что произвели в генералы, еще смел о чем-то вякать кроме слов благодарности и признательности родной коммунистической партии – это было выше всех его представлений о жизни. Но это произошло, и он ничего с этим не мог поделать. Решение о назначении меня командиром 6-го мехкорпуса было уже принято на самом верху, а ему самому, судя по всему, нужно было срочно улетать, чтобы как можно скорее выбраться из этого капкана. Пришлось генерал-лейтенанту смазать свой первоначально звучавший совершенно однозначно приказ о наступлении на Гродно, и он гневно парировал:

– А никто вас и не заставляет без артподготовки наступать на Гродно. Вам еще в бытность комбрига переподчинены десять артполков РГК, вот их и используйте.

Вспомнив науку старого лиса Пителина о том, что у начальства, для подстраховки, нужно брать письменные приказы и распоряжения, я, нагло глядя в глаза Болдину, сказал:

– Товарищ генерал-лейтенант, у меня, кроме радиограмм из Генштаба, нет никакого другого подтверждения, что эти полки подчиняются приказам штаба бригады. По координации действий соединений, входящих в конно-механизированную группу, тоже не ясно. Приказа нет, и на каком же основании командиры 11-го мехкорпуса и 6-го кавкорпуса будут выполнять мои распоряжения? Чтобы не было пререканий, требуется письменный приказ.

Деваться генерал-лейтенанту было некуда, поэтому, глухо бухча что-то о «глупом формализме даже в такой тяжелый период», Болдин все же внял моим словам, и мы отправились в штаб САК для оформления нужных приказов. Перед самым входом в блиндаж Болдин остановился, повернулся ко мне и спросил:

– А где твой трофей, где пленные гитлеровцы?

Я без заминки доложил:

– Пленные находятся под усиленной охраной и ждут своей участи в кузове грузовика, на котором мы и прибыли. Там же лежат подготовленные для передачи в вышестоящие штабы секретные немецкие документы.

Генерал лейтенант кивнул и, обращаясь уже к Черных, который стоял позади меня, спросил:

– Товарищ генерал, как обстоят дела с самолетом, которым должны перебросить трофеи в Москву?

– Транспортник готов, ждет приказа на вылет, только вот сопровождать его сможет всего один МиГ – больше истребителей на этом аэродроме нет. Подготовленная для сопровождения транспортника пара МиГов была, по вашему приказу, задействована в обеспечении проезда конвоя. В результате отражения атаки немецких самолетов на конвой генерала Черкасова один из этих истребителей потерян.

– Хм, а что, нельзя использовать для сопровождения истребители с ваших полевых аэродромов?

– Никак нет! Все они в настоящее время в воздухе, ведут бои, и отозвать их сейчас невозможно. Неизвестно, сколько самолетов вернется на аэродромы, а те истребители, которые вернутся из боя более-менее неповрежденные, нельзя сразу поднимать в воздух – требуется их заправить, перезарядить оружие, провести необходимые регламентные работы, а это время – и раньше, чем часа через два – три они не смогут подняться в воздух.

– Ладно, будем обходиться тем, что есть! Приказываю: выдать ЛПС полетное задание и пусть начинают загружать в транспортник пленных и документы. Скоро начнет темнеть, немцы снизят авиационную активность, вот тогда мы и вылетим. Пилоты транспортника и МиГа обучены ночным полетам?

– Так точно! Люди опытные.

– Хорошо!

Обращаясь уже ко мне, Болдин заявил:

– Товарищ Черкасов, сейчас оформим приказы, и вы незамедлительно выезжайте в штаб мехкорпуса. К сожалению, генерал Петров, которого я вызвал сюда, застрял недалеко от Волковыска. Как он оттуда радировал, шоссе забито, колесной технике не пробиться. Хорошо, что у тебя есть трофейный вездеход, на нем можно объехать эти пробки. Бронеавтомобили лучше оставь здесь, они там не пройдут. Петров, вон, тоже отправился сюда на бронеавтомобиле и смог доехать только до Волковыска. В штабе 6-го мехкорпуса уже знают, что ты назначен вместо погибшего Хацкилевича, поэтому никаких проблем, даже и без письменного приказа, у тебя с представлением не будет. К тому же ты известный в корпусе человек, да и погибший Михаил Георгиевич тебя очень уважал.

Болдин начал вспоминать, каким грамотным и ответственным товарищем был бывший командир 6-го мехкорпуса. Слова были стандартные и особо не цепляли меня. Я и без генерал-лейтенанта знал все сильные и слабые стороны Михаила Георгиевича. Он, например, наверняка бы воспользовался советом Болдина и оставил здесь свои броневики, ну а я вот ни за что не отпущу от себя две боевые машины. А заместитель по строевой части мехкорпуса генерал-майор Петров, которого я тоже очень хорошо знал, просто не дождался моей колонны с пробивающими путь танками КВ. Его броневик встал еще до их подхода. Ну, а я поеду до Волковыска по следам колонны Лыкова и, может быть, как раз и встречусь с бронеавтомобилем Петрова. Вот Михаил Петрович удивится, что Черкасов, которого он должен вводить в курс дела и сопровождать в штаб мехкорпуса, не сидит, дожидаясь манны небесной, а уже на полпути к новому месту службы. А еще больше он удивится, когда узнает, что именно люди Черкасова проторили дорогу сквозь эти, казалось бы, непробиваемые заторы.