Рожденная магией - Хейзел Бек

магазин и больше ничего не говорит, словно информации о проклятии было достаточно. Я иду за ней. Джорджия стоит в углу и разговаривает с клиентом. Я сама должна выполнять эту обязанность, но я хочу, чтобы Элоуин сначала поговорила со мной. Ведь она первый человек, который обращается со мной так, будто я – все еще я.

Я волоку ее в подсобку и закрываю за нами дверь. Элоуин облокачивается на ближайшую башню из стоящих друг на друге коробок и скрещивает руки на груди.

– Проклятие, – повторяю я осторожно. Я даю ей достаточно времени, чтобы она могла меня поправить на случай, если я неправильно расслышала. Но она молчит. – Проклятие?

– Да, – подтверждает она. Я изумленно смотрю на нее, но она лишь пожимает плечами. – Я не могу лгать. Такое проклятие. Как в фильме с Джимом Керри, только не так смешно. Так что я просто уклоняюсь от некоторых ответов. И лучший выход – это потчевать собеседника высказываниями о куче мужских недостатков.

– Кто-то на самом деле тебя проклял? Настоящее магическое проклятие?

– Надо отличать проклятие от сглаза. Сглаз можно снять, а проклятие – нет.

– Но… Как? Кто? Почему?

– Как? – Она загибает пальцы, отсчитывая вопросы. – Случайно. Кто? Моя мать. Почему? Потому что она прокляла моего отца, когда выяснилось, что он изменщик и лжец. – Она загнула три пальца. – И оказывается, что когда проклинаешь кого-то, это сказывается на тех, в ком течет кровь проклятого – то есть на мне.

– Звучит жутко, Винни.

Это так, потому что на сей раз Элоуин не морщится, услышав свое прозвище.

– В смысле… это совсем не здорово.

– Когда? – задает она вопрос самой себе и опускает голову, изображая обреченный вздох. – В старшей школе. Попробуй ты быть той девочкой, которая не может произнести даже ложь во спасение. Никому такого не пожелаю.

Я пытаюсь представить. И все последствия тоже.

– Но ты до сих пор общаешься с матерью. Разве нет?

– В этом и есть вся соль магии, – кивает Элоуин. – Магия бывает забавной, как игра. Но однажды становится не смешно. И есть некоторые вещи, которые уже нельзя исправить.

Я сглатываю внезапно возникший в горле комок. И когда новая волна эмоций вдруг захлестывает меня целиком, я просто принимаю ее.

– Спасибо. – Я пересекаю маленькую кладовку и обнимаю Элоуин. Когда я делаю шаг назад, подруга выглядит испуганной – по крайней мере это ее нормальная реакция.

Элоуин не любит, когда ее трогают.

– С чего ты вдруг на меня набросилась? – хмурится она.

– Ты единственный человек, который прямо отвечает на мои вопросы.

– Я не могу лгать. Скажи спасибо проклятию, – ухмыляется она, и я вижу глубину ее чувств под маской вечной холодной бравады.

И вдруг я понимаю… Мы все те же, что и раньше. Джорджия хочет, чтобы у всех все было хорошо. Элоуин пытается скрыть свои эмоции за резкими комментариями и каменным лицом. Зандер делает вид, будто все в порядке, и скрывает свою ранимость. Джейкоб пытается всех защитить – от реальных ли монстров или от боли поражения и неудач; он всегда рядом, чтобы помочь. А я, естественно, пытаюсь быть главной, подчинить мир своей воле, потому что я лучше всех знаю, каким должен быть следующий шаг. Правда, знаю. Но сейчас впервые в жизни этот следующий шаг мне не известен. Я не понимаю, что делать.

– Я не знаю, как мне это сделать. Все… вот это.

День был наполнен обескураживающими, сбивающими с толку событиями, которые следовали одно за другим, и теперь для меня словно настал переломный момент.

Я опускаюсь в ближайшее ко мне кресло.

– Может, тебе стоит взять паузу, Эм? – помолчав немного, предлагает Элоуин, и голос у нее мягче обычного. – Твой мир перевернулся с ног на голову всего несколько часов назад. Было бы странно, если бы ты знала, что делать. Странно даже для тебя. – Она выпрямляется и кладет ладонь мне на плечо. Это так непривычно.

И этот жест именно от Элоуин утешает меня больше, чем любые объятия кого-либо другого.

Я на секунду закрываю глаза в надежде, что уверенность вернется снова. Но чувствую, что внутри, в районе живота, растет нечто… Нечто, что я чувствовала когда-то давно, но думала, что много лет назад в себе искоренила. Неуверенность в себе. Я могла бы поклясться, что избавилась от нее, еще когда делала карьеру в торговой палате.

– Раз уж мы все соберемся сегодня ночью на Остару, а на выходных сила магии будет выше, наверняка все захотят сделать вызов. – Слова Элоуин звучат как подарок, потому что она не говорит со мной как с ребенком. Это могла бы быть обычная взрослая беседа. Если не учитывать, что мы обсуждаем «вызов».

– Вызов?

Элоуин моргает, удивленная вопросом. Но через секунду выражение ее лица смягчается, и я вспоминаю слова Джорджии: «Это были долгие десять лет».

Я не успеваю среагировать на новую для меня мягкость черт Элоуин – как она тут же исчезает, уступая место типичному выражению ее лица.

– У всех волшебников есть предназначение – то, в чем они особенно хороши. То… К чему предрасположена наша сила. Джейкоб – Целитель из такой же династии. Они заботятся обо всяком магическом существе, что нуждается в лечении. Ты не удивишься, что Джорджия – Историк. Зандер и все Риверсы – Хранители. Они заботятся о наших реках и месте слияния, следят, кто приплывает к нам и уплывает от нас. А я Спирит. Призываю духов, священные и мирские объекты и прочее.

– Точно, – говорю я со знанием дела. – Типа того. И все такое прочее.

Она слегка улыбается.

– Призыв – это когда ведьма пытается вызвать на контакт готовых к общению духов, чтобы они нам что-то посоветовали. Я – проводник в прошлое. Но кто нам действительно нужен – это Прорицатель, чтобы увидеть будущее.

– Естественно, – киваю я уверенно. Разве не все хотят увидеть, что будет? По крайней мере иногда.

– Я надеюсь выяснить, зачем на тебя напали, так что нам нужен и Прорицатель, и Спирит, – продолжает она, очевидно, обращаясь к себе самой. – У нас нет Прорицателя, которому можно доверять, но и Спирит в этом случае полезен. Теоретически. Если ты сможешь довериться мне как Спириту…

Она замолкает и смотрит на меня так, словно ждет, когда до меня дойдет смысл ее слов. Но он не доходит.

– Почему бы мне тебе не довериться?

– Я не такая, как вы, ребята.

Я все еще не понимаю, к чему она клонит. Она вздыхает.

– Вы чистокровные волшебники. А я полукровка.

Может, она и полукровка,