Не засыпай - Меган Голдин

– Что ж, в любом случае ты действительно всегда опаздываешь, Лив!

– Вы оба можете критиковать отсутствие у меня пунктуальности сколько хотите, пока Эми не обсуждает планы на мой день рождения. У меня ужасное чувство, что она планирует вечеринку-сюрприз. Я столько раз ей говорила, что ненавижу сюрпризы, особенно вечеринки-сюрпризы. Все всегда пытаются вести себя так…

– Удивленно, – Марко заканчивает за меня предложение.

– Точно.

– Что ж, мы говорили о тебе, но я уверяю, что тема вечеринки-сюрприза не поднималась. Я говорил Эми о том, как мне повезло, что в вечер нашей встречи я нарушил свое твердое правило не ходить на свидания вслепую, – говорит он. – Если бы я не пришел тем вечером, то никогда не встретил бы тебя, – он целует мою руку и крепко сжимает ее.

Официант проходит мимо столика и наполняет мой винный бокал «Риохой».

Прочие гости – это в основном друзья Эми из больницы. Врачи неизбежно говорят о работе, когда собираются вместе, что может наскучить остальным, незаинтересованным в больничных делах.

Свободное место справа от Эми, напротив моего, предназначено для Бретта. Он всегда опаздывает, когда на работе или на вызове. Бретт, кардиоторакальный хирург, старше Эми более чем на десять лет. В следующем году ему исполнится сорок, но выглядит он на несколько лет моложе. Он фанатик фитнеса – с крепким телом и в отличной форме. Он расстался со своей женой вскоре после знакомства с Эми. По-видимому, это было вопросом времени.

Эми встречается с Бреттом почти восемь месяцев. Это ее личный рекорд. Иногда мне кажется, что секрет их успешных отношений в том, что они почти не видятся. Их графики в больнице всегда расходятся. А когда Бретт не работает, у него есть семейные обязательства. У него двое детей от предыдущего брака. Однажды Эми призналась мне, что одновременно восхищается и возмущается преданностью Бретта своим детям, потому что это сокращает время, которое они проводят вместе, хотя она признает, что он замечательный отец.

Официант приносит мне меню, и я заказываю жареного лосося с чили и лаймом. Когда я возвращаю меню, мой взгляд останавливается на барной стойке, откуда за нашим столиком поверх стакана бурбона наблюдает сидящий на высоком стуле мужчина.

Наши взгляды встречаются. Его улыбка настолько привлекательна, что на долю секунды я невольно улыбаюсь в ответ. Я отворачиваюсь и вижу, что Бретт наконец пришел. Он подходит к нашему столику с роскошным букетом цветов пастельных оттенков, завернутым в коричневую бумагу. Он вручает его Эми вместе с ювелирной шкатулкой «Тиффани». Улыбка расползается по лицу Эми, когда она поднимает крышку.

Бретт одними губами благодарит меня, пока Эми надевает свои новые серьги. Они из белого золота с потрясающей оправой из бриллиантов и аквамарина, которая соответствует цвету ее глаз. Как я и думала, она на седьмом небе от счастья.

– Это не только моя заслуга, – смеется Бретт после того, как Эми целует его. – Лив выбрала сережки. У нее замечательный вкус. Как только она увидела их, то поняла, что они идеально тебе подойдут.

Бретт не говорит Эми, что у сережек был такой ценник, что я чуть не упала в обморок. Я уже хотела попросить продавщицу показать мне что-нибудь подешевле, полагая, что Бретт откажется заплатить такую цену. Но он, не моргнув и глазом, достал платиновую кредитную карту.

Он сказал мне, что хочет побаловать Эми чем-то очень особенным. На его день рождения Эми купила ему в коллекцию ботинок ручной работы пару за тысячу долларов. Он с радостью потратил сумму в десять раз больше, купив эти серьги.

Выйдя из ювелирного магазина, мы пошли выпить кофе, и единственным, о чем мы говорили, была Эми. Бретт просил меня убедить ее бросить затею по поводу работы в группе медицинской помощи в Африке. Он сказал, что это будет растрата ее уникального таланта. Он считает, что Эми сначала стоит получить специализацию в педиатрии, а затем они оба могут вместе поехать в Африку на год с гуманитарной миссией.

– Я всегда имел склонность давать, а не брать. Из нас с Эми получится невероятная команда, – сказал он мне.

Звучало так, будто Бретт уже распланировал их жизни. Он даже сообщил по секрету, что подергал за нужные ниточки, чтобы Эми вписали в программу подготовки педиатров, когда она закончит интернатуру. Когда об Эми было уже нечего сказать, он начал говорить о детях и обо всех этих подготовительных школах, в которых они зарегистрировались заранее на несколько лет. Он ни разу не выразил ни малейшего интереса ко мне. Марко был прав. Бретт зациклен на себе.

Он заказывает стейк средней прожарки, даже не посмотрев в меню. Его приносят, когда большинство людей уже закончили есть. Когда он почти доел, ему на телефон приходит текстовое сообщение. Он что-то шепчет Эми и целует ее, а потом встает из-за стола и выбегает из комнаты.

– Бретта вызвали в больницу, – говорит мне Эми. – Три машины столкнулись на платной дороге. Говорит, что описание жуткое. Это будет долгая ночка.

Эми не выглядит расстроенной из-за мимолетного появления ее парня на ужине в честь ее дня рождения. Я полагаю, что она знала, как все будет, когда начинала отношения с хирургом. Жена Бретта, скоро уже – бывшая, очевидно, не знала. Как сказала мне Эми, одной из основных причин их развода было ее возмущение тем, что Бретт всегда ставил своих пациентов выше семьи. Но это не то, что беспокоит Эми. Она так же преданна своей карьере. В этом отношении они – идеальная пара.

– Ты тоже доктор? – спрашивает один из врачей-друзей Эми.

– Едва ли, – смеюсь я. – Я штатный автор в журнале «Культура».

– Правда? О чем ты пишешь?

– О всевозможной еде. О ее приготовлении и поедании. О знаменитых шеф-поварах. Иногда пишу о творческой жизни города, когда наш обозреватель искусства не может. Сказать по правде, я пришла сюда с предварительного показа одного шоу-перформанса.

– Искусство перформанса всегда вызывало у меня вопросы. Что это вообще такое? – спрашивает он.

– Ты когда-нибудь слышал о Марине Абрамович?

– Она российский ученый?

– Она акционистка. Очень известная. Она организовывала перформанс в Музее Современного Искусства несколько лет назад, где сидела за столом и неотрывно смотрела на людей, достаточно храбрых, чтобы сесть напротив. Об этом сняли документальный фильм.

– Ты хочешь мне сказать, что сидеть на стуле и пялиться на людей часами, пока они не сдадутся, – это искусство?

– Оно не для всех. Искусство перформанса – это тип концептуального