Шахта - Дэвид Джеймс Шоу

Марио издал атакующий вопль и ринулся вперед: топ-топ-топ.

Кот не тратил время впустую. Его лапы оттолкнулись от ковра, и он побежал, оставляя за собой след из сгнивших ковровых ворсинок. Молниеносная реакция животного была гораздо быстрее грубого аллюра Марио. Кот скрылся за западным углом коридора.

Сбежал!

Марио попытался на скорости войти в поворот, но в динамике был неустойчив, так что погоня завершилась его падением, сопровождающимся глухим ударом. Он упал ладонями вперед, лбом стукнулся о ковер. Его большие карие глаза наполнились слезами. Мальчик набрал побольше воздуха в легкие, приготовившись издать крик исторической громкости. И упал.

Марио замер в нерешительности.

Дверь одного из встроенных в стену коридора холодильников оказалась приоткрыта. Обычно они были заколочены и наглухо закрашены. Марио привык, что они закрыты. Он забыл о ссадинах на коленках и боли. Вместо запланированного вопля издал звонкий крик предвкушения садистского удовольствия. Поднялся на ноги и ломанулся к своей цели. Кот точно там спрятался. Глупый кот.

– Марио! Марио, donde esta? [32]

Пу-пу-пу. Его обман раскрыт. Но мама не знает, что он за углом. Ее первой реакцией на исчезновение сына будет обычный материнский испуг. Она снова позвала его, на этот раз громче.

Кот будет потерян навсегда, если Марио не вытащит его из укрытия. Мальчик знал по опыту, что лучше всего тащить за хвост. Он похож на пушистую ручку чемодана, которую сложно оторвать. Но все-таки можно.

Марио издал победный вопль и открыл дверь нижнего холодильника. Ну все, попался, комок шерсти. Сейчас ты получишь за то, что пытался сбежать!

Кота внутри не было.

Марисоль Веласкес понимала, что один из рисков материнства состоял в выборе между детьми. Можно ли оставить одного ребенка без присмотра ради спасения другого? Малышка Элоиза лежала на диване, деловито сосала соску и размахивала ногами как толстыми антеннами. Она не успеет упасть с дивана за несколько секунд, которые потребуются для возвращения блудного Марио. Возможно. Если она упадет, от ее вопля содрогнется все здание. Но Марио в очередной раз сбежал из своей невидимой тюрьмы, и его нужно поймать. Марисоль словно ищейка могла выследить своего старшего ребенка. Руководствуясь седьмым материнским чувством, она безошибочно угадала траекторию его движения. И продолжала звать. По ее тону было понятно, что кое-кто получит по жопе за побег.

Она выскочила в коридор, оставляя за собой след аппетитных запахов готовящейся еды. Как только Марисоль вышла за дверь, Элоиза скорчила гримасу и запачкала подгузники двойной дозой младенческого концентрата. Ее лицо расплылось в беззубой улыбке, почувствовав тепло. Она с удовольствием нагружала мать делами.

Живот Марисоль был раздут третьей беременностью, и, чтобы сохранить равновесие после поворота на скорости за угол, ей пришлось схватиться за стену. Она тяжело дышала. Голос за дверью с номером 320 настойчиво попросил заткнуться на хуй. Такие приказы редко подкрепляются действием. Марисоль относилась к ним как к уличному шуму. Их можно игнорировать. Когда рабочие свистят и причмокивают тебе вслед, ты просто не обращаешь на них внимания. Марисоль давно никто не свистел вслед.

На ее шее и лбу выступил пот. Она позвала еще раз, но успела произнести только два первых слога имени сына, прежде чем увидела на полу кроссовку его размера. Она лежала на боку, у двери встроенного в стену холодильника, которым давно никто не пользовался. Шнурки были завязаны.

Элоиза, оставшаяся в квартире 314, закричит с минуты на минуту.

Марисоль подбежала к кроссовке так быстро, как только позволил ее живот, и оцепенела, увидев кровавое пятно на полу. Широкий, еще влажный след смешался с пылью, придав ей глинистую консистенцию. Он начинался у кроссовки и шел вверх по стене, к открытой двери холодильника. Марисоль знала, что за ней нет ничего, кроме углубления тридцать на тридцать сантиметров, обшитого стальными листами.

Она заглянула вовнутрь. Так и есть.

Но на полу этого ящика было еще больше крови. Намного больше крови, чем вышло из Марисоль при рождении Марио.

Черный кот наблюдал за происходящим из угла, безучастно вылизывая себя. Марио нигде не видно. И что еще хуже – не слышно.

Марисоль услышала крик Элоизы, доносящийся из квартиры. Икающие и булькающие вопли, сообщающие о коликах. Но к тому моменту Марисоль сама вопила и стучала в дверь квартиры 320, моля о помощи.

Внутри кроссовки была крошечная ступня Марио.

Десять

Ноги Джонатана ниже щиколоток ничего не чувствовали. Кроссовки промокли насквозь, носки раздулись и обледенели, пальцы на ногах напоминали кубики льда. Ну ладно, ладно, Баш был прав. И Капра прав. Он купит себе зимнюю обувь. Зима кончится нескоро, так что не стоит экономить на обуви. Хорошо. Я сдаюсь. Этот раунд остался за Чикаго.

Паранойя его не отпускала. Он решил запереть коробку Баша в кабине, несмотря на то, что вокруг – ночь и вряд ли вор соблазнится коробками с книгами и прочим мусором. К тому же валил снег. Единственным живым человеком, которого он встретил за несколько часов, был его сосед сверху Круз.

Он миновал два пролета узкой угловатой лестницы с последней партией коробок. Его ноги хлюпали при ходьбе. В этих коробках лежали полотенца, так что он сможет опустить ноги в таз с горячей водой или разморозить их с помощью парового воздухонагревателя, когда дойдет до своего жилья. Возле двери, ведущей в тамбур 207-й квартиры, скопилось несколько коробок. Теперь их надо по одной занести внутрь и поставить слева от двери. После чего он сможет закрыть дверь в коридор и открыть вторую, ведущую непосредственно в квартиру, и повторить все манипуляции. Такая вот аэробика. Кроме квартиры Джонатана, в крошечный тамбур выходила дверь с номером 205. У его соседа, с которым он еще не успел познакомиться, тоже был свой ключ от внешней двери. Джонатану такие ухищрения казались бесполезными и слишком сложными, пока он не понял, что раньше за дверью была одна квартира, которую разделили на две.

Волосы промокли. Надо было надеть капюшон. Джонатан корил себя за то, что слишком легкомысленно отнесся к новому для себя климату и это может плохо отразиться на его организме. В летнем Техасе он с легкостью простужался, когда с тридцативосьмиградусной жары заходил в супермаркет, где работали морозильники.

Парка принадлежала его отцу и долго висела в шкафу без дела. Это была первая возможность испытать ее в полевых условиях.

Джонатан вытер лицо, поставил коробки на пол и отыскал в одной из них полотенце.

Ванную комнату освещала голая лампочка, свисающая с потолка на цепочке и заляпанная толстыми пятнами масляной