Пастухи вечности - Виталий Сертаков

— Вы сегодня чрезвычайно любознательны, Семен, — отозвалась с высоты Мария. — Не замечала раньше за вами такой настойчивости.

— Прошу прощения! — Анке показалось, что Шпеер засмеялся чуточку неестественно. — Коли информация секретная…

— Нет никакого секрета, — повысила тон Мария. — Но мы стараемся об этом не вспоминать. За последнюю тысячу лет было два случая, когда молодые Наездники не подчинились Коллегии и пытались спуститься в указанном районе. Оба не вернулись. Коллегия потеряла двух Тхолов. Хороший повод поболтать о потустороннем, не так ли? Если вам угодно считать нас религиозными, то в данном аспекте я даже не стану спорить. Мы не просто боимся, мы верим, что спускаться туда нельзя. Некоторые устные предания весьма витиевато говорят об искусственно вызванной нашими предками вулканической активности. Но между временами расцвета и сегодняшним днем — века выживания и пропасть мракобесия. Современные геофизические исследования не дают и намека на аномалии морского дна. Но люди не вернулись. А главное — не вернулись Тхолы, уничтожить которых почти невозможно. Поэтому тема закрыта.

— А в других местах?.. — робко начал доктор.

— Тхол свободно достигает глубины в четыре километра. Глубже не пробовали, там нет для них достаточного количества пищи.

— Я вот думаю, — примирительно сказал Шпеер. — Что будет лет через триста, когда люди освоят океан? Куда вы тогда спрячете таких колоссов?

— Проблема стоит все острее, — согласился Маркус. — Эхо вообще питается только на поверхности. К счастью, Коллегия постоянно покупает землю под новые выпасы, но это слабое решение. За весь период до Второй мировой войны мы потеряли всего лишь одного Эхо, а за последние сорок мирных лет вышли из строя сразу три. Один отравился ядохимикатами на поле какого-то вонючего фермера. Другой чуть не погиб вместе с пастухом, они попали в зону ядерных испытаний. Третий просто поел рыбы, не буду говорить, где это случилось. Рыба оказалась заражена, из нее потом сами рыбаки жгли костры на берегу.

Мы не умеем их лечить, док. Эхо оказались совершенно не готовы к радостям современной цивилизации, к чудесам нынешней экологии. Двое кое-как выздоровели, но работоспособность снизилась, а тот, что наелся рыбы, позже умер. Благодарение богам, он успел оставить потомство, но детеныш еще слишком мал. Вдумайтесь, док! Животное, которое воспроизводит себя несколько тысяч лет, погибает от синтетической заразы, которую почуяла бы любая собака. Эхо не готовили к такой экстремальной ситуации. Но и это не самое опасное.

— Люди! — коротко заметила Мария.

— Верно, люди. Они отравлены, они жрут такое количество синтетики, что я вынужден иногда проводить цикл реанимации дважды. Эхо не справляются с ядами внутри человеческого организма. Именно поэтому Коллегия запретила реанимацию вне защищенных, в экологическом смысле, зон. Работа идет исключительно на выпасах, хотя это крайне затрудняет транспортировку.

Тут Младшая вспомнила про маманю, которую Мария обещалась вылечить. Анка набралась было смелости спросить, как же им с мамой добраться до загадочного выпаса, как вдруг Мария, продолжая висеть в позе распятия, низким голосом произнесла несколько фраз и чуть повернула голову. У Младшей слова застряли в горле. Из офхолдера за ухом командирши уползали в морщинистый потолок две гибкие алые кишки. Одна — гладкая, плоская, а другая — раздутая, как пиявка, напившаяся крови. По вискам женщины каплями стекал пот, комбинезон на спине потемнел, вывернутые плечи подрагивали. Если она управляла полетом, то без помощи руля и педалей, даже веки держала прикрытыми.

Получив приказ, Маркус вскочил и прислонил обоих пассажиров спинами к пологой прозрачной стене, сам устроился напротив. Сваленные в кучу сумки затянуло блестящей пленкой, словно мясную нарезку в вакуумную упаковку. Анка ощутила, что ноги теряют опору, ее всосало задней частью в раскаленный студень. Она судорожно задергалась, но смогла лишь скосить глаза. Слева, над краем бездны, не делая попыток вырваться, парил озабоченный Шпеер. Теперь, когда уши оказались внутри желеобразной переборки, Младшая снова уловила отдаленное повторяющееся уханье, словно работал грандиозный кузнечный мех. И, неожиданно близко — напряженный голос Марии:

— Управление гамаком расположено под левой ладонью. До завершения маневра компенсаторы не отключать. Строго по моей команде. Доктор…

Не успела Младшая нащупать в студне таинственную кнопку, как желудок пошел вверх, горизонт за спиной Шпеера встал вертикально, а размытая поверхность земли рванулась навстречу.

— Доктор, — перекрикивая Анкин истошный визг, продолжала Мария, — мы не можем сесть в указанном месте. Вы абсолютно уверены в координатах?

— Так точно! — откликнулся висящий кверх ногами Шпеер. — Я инструктировал, как вы сказали, — пятьдесят километров от ближайшего жилого массива, открытое пространство, белый микроавтобус с крестом на крыше…

Горизонт вернулся в нормальное положение, гамак ощутимо ослабил хватку. Тхол завис в километре от свинцовой поверхности лесного озера. Внизу была уже совсем никакая не Индия, а почти привычный Анке северный пейзаж. Хотя нет, не такой уж северный, деревья вон, зеленые еще стоят.

— Автобус я вижу, рядом легковой «опель » с водителем, один человек снаружи, один внутри. Внутри худой, высокий шатен с залысинами, в очках без оправы…

— Это он, профессор Харченко… — обрадовался в своем гамаке Шпеер.

— Инструкции соблюдены. Прощается, отходит, садится в «опель» с пассажирской стороны. Отъезжают… Вышли из графика на две минуты. Доктор, как объяснить присутствие двух армейских вездеходов и плавсредства — явно не гражданского назначения?

Глава 16

НАЕЗДНИК АТАКУЕТ

— Я вас спрашиваю, — сердито переспросила Мария, — в Украине так принято, военные учения в черте города проводить?

— Быть не может, — запротестовал спеленутый Шпеер. И осекся.

В одной из четвертей кольцевого окна обзор растаял, и вдруг картинка мгновенно приблизилась. Младшая перестала напрягать шею, с риском получить косоглазие. Совсем близко выросла смазанная панорама чахлого березового подлеска, следы шин в осенних колеях, перекресток разбитых проселочных дорог. Изображение сместилось, на миг показался заляпанный грязью санитарный «форд» с намалеванным на люке крестом, вершина пологой сопки, пятна ноздреватого снега и… укрытая валежником салатово-зеленая крыша бронетранспортера.