Бердолька Чарли и Гертруды Богранд - Д. Мицкис

Нужно бежать. Немедленно!

Быстрым шагом, но стараясь не привлекать к себе внимание, Гертруда направилась к выходу из трактира «Без названия». Снова бешено колотилось сердце.

Она не знала, всё ли хорошо у Эдварда. Не знала, вернулась ли домой бабушка Матильда. Не знала, как добраться на 66-ю улицу. Но теперь знала главное: Гробб хочет вернуться за чем-то в монастырь. И ради этого он готов умереть.

Глава 10

Вечер Не всех святых

Домой Гертруда не смогла добраться самостоятельно. Она устала от ночного полёта, а многие экипажи отказывались её подвозить: всё из-за чёрного хитона и чёрных крыльев. Поэтому когда Гертруда оказалась в доме 6/66, было уже позднее утро. Чарли успел позавтракать и сидел в своей комнате (он отказывался гулять с друзьями). А бабушка Матильда на залитой солнцем кухне следила, как перемывается грязная посуда. По радио невыносимо громко пели:

Прикоснусь к твоим крыльям

и перья подержу в руках.

Бабушка Матильда ничего не сказала, когда Гертруда закрыла за собой дверь. И даже не посмотрела на внучку.

На кухонном столе лежало распечатанное письмо:

Уважаемая Матильда Потатуй!

Уведомляю, что Ваша внучка Гертруда Бо́гранд продолжает оказывать негативное влияние на моего сына Эдварда: её подстрекательства вынудили его нарушить не один десяток правил! Вместе с Вашей внучкой он участвовал в запрещённом мероприятии «Пылающих жуков» – что совершенно ЗДЕСЬ недопустимо!

В настоящий момент мой сын находится под домашним арестом! Надеюсь, и Вашу внучку ждёт серьёзное искупление вины. В первую очередь – за подстрекательство!

Вам ведь известно, что за проступки Эдварда и Гертруды всех участников Сообщества «Плющ» теперь ждёт искупление вины!?

В связи с тем, что моё первое письмо было Вами проигнорировано и Вы не запретили Вашей внучке общаться с моим сыном, я вынуждена сделать Вам последнее предупреждение.

Если Вы и дальше продолжите меня игнорировать, я буду вынуждена обратиться в Верховный СтраСуд и уведомить о несоблюдении Общих правил Consolamentum.

Учитывая Ваше шаткое положение, нет оснований полагать, что Вас могут ожидать какие-либо снисхождения.

С наилучшими пожеланиями,

– Бабушка! Матильда! – Гертруда подбежала к бабушке и обняла её.

– Что такое? – перекричала та играющую по радио песню (женщина пела: «Ты осыпал перья во имя любви, как же так? На меня теперь не смотри!»). – Сейчас!

– Письмо, – сказала Гертруда, когда бабушка Матильда сделала радио потише. – Это из-за Гробба! Я следила за ним на концерте «жуков»! И могу всё объяснить. Он хотел…

– Родная, успокойся. И давай без разговоров о Гроббе, пока ты не вспомнишь. Мы уже это обсудили. Для начала присядь. – Бабушка Матильда закрыла дверь на кухню и села рядом с внучкой. – Я испекла вишнёвый пирог! Чаю?

– Нет, спасибо.

– Зря. Очень хороший. Тутси передала – малиновый. Я уже четыре чашки выпила. Теперь бегаю туда-сюда. Пенелопа смотрит на меня как на… Ладно, не важно, родная. По поводу концерта. Да, я должна тебя наказать. Прочитать тебе лекцию. Но… – сказала бабушка Матильда. – Когда-то и я была в твоём возрасте. И мне до сих пор нравятся некоторые песни группы. Зря они сменили название на «Пылающие жуки». Легендарная тройка вместо «великолепной четвёрки». Мы ведь с дедушкой Филиппом познакомились на их концерте. Не здесь, разумеется.

– А как же маски подлецов?

– В моё время никаких масок не было. Девушки теряли сознание при виде Стюарта. К слову, я очнулась в объятиях дедушки Филиппа. И с тех пор мы не расставались ни на день. Сейчас – о другом, родная. До получения разрешения Consolamentum ты должна хорошо себя вести. Постарайся летать так, чтобы я об этом не знала.

– Но нам разрешили летать над парками.

– Летать? Или вспоминать, как летать?

Бабушка Матильда на минуту вышла из кухни, а затем вернулась со старой чёрно-белой фотографией. На ней улыбался добродушный с солидными усами юноша. Гертруда догадывалась, где сейчас находится дедушка Филипп, но решила не задавать вопросы об этом. И бабушка Матильда продолжила:

– Что касается концерта – здесь мы всё решили. Если будут спрашивать, можешь сказать, что ты наказана. И очень строго. – Бабушка Матильда улыбалась. – Что касается Эдварда. Вы с ним…

– Мы с ним просто знакомые. Даже не друзья, ведь видимся очень редко: только когда получаем повестки.

– Я должна тебя попросить перестать с ним видеться вовсе.

– Но почему? Он единственный здесь, с кем я общаюсь.

Бабушка Матильда посмотрела на письмо:

– Его мать, Роданна, она очень состоятельная. И очень влиятельный дипломат. Преследует определённые цели. Уверяю тебя: её письмо… Здесь дело не в концерте. Просто Роданна до сих пор не смирилась, что её сын общается с теми, кого её общество не приемлет. Для неё это определённого рода предательство. А виноваты мы только в одном, родная: живём здесь вместе с ними.

– Pagan?

– Не совсем. У тебя есть крылья. И у Чарли. – Бабушка Матильда тяжело вздохнула. – Pagan для Роданны – это такие, как я.

– Прости, но… Я не понимаю.

– У меня не будет крыльев, родная. Этому мешают некоторые обстоятельства. Я снова хочу сказать о другом. Нужно учиться сосуществовать мирно. К этому я тебя призываю. Ты, наверное, пока не помнишь, что происходило двенадцать лет назад. Ужасное время. Было страшно выйти на улицу. Было страшно жить! Многих изгоняли, заставляли предавать родных и близких. Я рада, что всё изменилось. И продолжает меняться. Я горжусь, что живу здесь. И мне безразлично, что всякие там Роданны не могут до сих пор с этим смириться. Единственное, что оскорбительно: такие, как Роданна, – они всё ещё могущественны, родная. И именно они диктуют правила.

– В письме говорится, что она уже не первый раз жалуется?

– Первую «молнию» она прислала ещё до вашего с Чарли появления здесь, – сказала бабушка Матильда, доставая из стенного шкафа старую коричневую коробку. – Предупредила, что будет следить за поведением всех членов нашей семьи.

– Да кто она такая? Что мы ей сделали?

– Как она написала в первом письме: вы… появились на свет.

– В этом наша вина?

– Ох, не должна была я об этом говорить. – Бабушка Матильда сделала радио погромче, чтобы песня «Кружится голова, и нимба больше нет» заглушала их с Гертрудой голоса. Она села возле внучки и взяла её руки в свои. – Ты уже знаешь, что ваше с Чарли появление – очень важное событие. Мистер С. должен был вам напомнить, что этого события ждали очень многие. К сожалению, многие так и не дождались. Сейчас о тех временах не принято говорить. Все упоминания, имена, события – всё уничтожено. Осталась лишь память. А родители… Погоди, родная. – Бабушка Матильда раскрыла старую коробку. В ней лежали фотографии, детские игрушки, гусиные перья, письма. И обгоревший снимок мужчины и женщины. Их лиц не было видно.

– Это они? – Гертруда взяла фото. Она впервые в жизни увидела своих родителей. Прижавшись друг к другу, те прятались под одним хитоном от летнего дождя.

– Их союз был незаконным. Ты видишь. У твоего отца – чёрные крылья. А у мамы – белые. Но они сделали свой выбор. И пошли до конца. А теперь – нет даже свидетельств об их существовании. Вообще ничего! Осталась лишь эта фотография. – Бабушка Матильда тяжело вздохнула. – Ваши родители понимали, что их союз не будет принят обществом. Даже сейчас на это многие не могут смотреть… спокойно. А раньше – и представить сложно! Но их союз стал для многих символом. Наверное, ты уже знаешь: долгое время ваши родители скрывались. Они расстались со своими жизнями ради спасения ваших. Твоей и Чарли. Но, как я уже говорила, Роданна и ей подобные смириться с этим не могут. Слишком многое они тогда поставили на кон. Даже сегодня говорить о тебе и Чарли не принято. И не принято говорить о ваших родителях. Но, скажу тебе, каждый год мы все в тайне отмечаем Ваш День. Да, это может кому-то не нравиться. Но только в единстве мы сильны. А наша память – то, что даже гренадёры отобрать не в силах.

В кухню постучались. Это был Чарли. Он прошёл возле Гертруды и бабушки Матильды, посмотрел на них удивлённо и взял с подноса кусок вишнёвого пирога. Он ничего не сказал. И тогда бабушка Матильда произнесла:

– Родные! – Она выключила радио. – У меня для вас есть один подарок. Я хотела подождать. Но, наверное, пора. Идите за мной.

Они вышли в гостиную, а затем направились в старый кабинет, дверь в который всегда была закрыта. Внутри пахло затхлым. Было темно. На полу стояли десятки коробок для шляп, красные мешки, светильники, свечи, несколько старых выпусков газет («Предвестник», «Пантеон. Светская жизнь», «Журнал полезных изобретений»), блокноты и свитки. Бабушка Матильда зажгла на рабочем столе восковую свечу. Оказалось, за одной из пустых картин на стене был спрятан ключ. Открыв им выдвижной ящик стола, бабушка Матильда достала две круглые коробки, в таких обычно хранят шляпы. Обе коробки были перевязаны старыми золотыми лентами.