Том 6. Кабала святош - Михаил Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чичиков. Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного христианского человеколюбия хотел: вижу, бедная вдова убивается, терпит нужду. Да пропади она и околей со всей вашей деревней!
Коробочка. Ах, какие ты забранки пригинаешь!
Чичиков. Да не найдешь слов с вами. Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене. И сама не ест, и другим не дает.
Коробочка. Да чего ж ты рассердился так горячо? Знай я прежде, что ты такой сердитый, я бы не прекословила. Изволь, я готова отдать за пятнадцать ассигнацией.
Гроза утихает.
Первый…Уморила, проклятая старуха!
Чичиков. Фу, черт! (Отирает пот.) В городе какого-нибудь поверенного или знакомого имеете, которого могли бы уполномочить на совершение крепости?
Коробочка. Как же. Протопопа отца Кирилла сын служит в палате.
Чичиков. Ну, вот и отлично. (Пишет.) Подпишите. (Вручает деньги.) Ну, прощайте, матушка.
Коробочка. Да ведь бричка твоя еще не готова.
Чичиков. Будет готова, будет.
Селифан (в дверях). Готова бричка.
Чичиков. Что ты, болван, так долго копался? Прощайте, прощайте, матушка. (Выходит.)
Коробочка (долго крестится). Батюшки… Пятнадцать ассигнацией… В город надо ехать… Промахнулась, ох, промахнулась я, продала втридешева. В город надо ехать… Узнать, почем ходят мертвые души. Фетинья! Фетинья!
Фетинья появилась.
Фетинья, вели закладывать… в город ехать… стали покупать… Цену узнать нужно!..
Занавес
Акт третий
Картина восьмаяЗа занавесом слышен взрыв медной музыки. Занавес открывается. Ночь. Губернаторская столовая. Громадный стол. Ужин. Огни. Слуги.
Губернаторша. Так вот вы как, Павел Иванович, приобрели!
Чичиков. Приобрел, приобрел, ваше превосходительство.
Губернатор. Благое дело, право, благое дело.
Чичиков. Да, я вижу сам, ваше превосходительство, что более благого дела не мог бы предпринять.
Полицеймейстер. Виват, ура, Павел Иванович!
Председатель, Почтмейстер, Прокурор. Ура!
Собакевич. Да что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу, что такое именно вы приобрели? Ведь какой народ! Просто золото. Ведь я им продал каретника Михеева.
Председатель. Нет, будто и Михеева продали? Славный мастер. Он мне дрожки переделывал. Только позвольте, как же, ведь вы мне сказывали, что он умер?
Собакевич. Кто, Михеев умер? Это его брат умер. А он преживехонький и стал здоровее прежнего.
Губернатор. Славный мастер Михеев.
Собакевич. Да будто один Михеев? А Пробка Степан — плотник? Милушкин — кирпичник? Телятников Максим — сапожник?
Софья Ивановна. Зачем же вы их продали, Михаил Семенович, если они люди мастеровые и нужные для дома?
Собакевич. А так, просто нашла дурь. Дай, говорю, продам, да и продал сдуру.
Анна Григорьевна, Софья Ивановна, Почтмейстер, Манилова хохочут.
Прокурор. Но, позвольте, Павел Иванович, узнать, как же вы покупаете крестьян без земли? Разве на вывод?
Чичиков. На вывод.
Прокурор. Ну, на вывод — другое дело. А в какие места?
Чичиков. В места? В Херсонскую губернию.
Губернатор. О, там отличные земли.
Председатель. Рослые травы.
Почтмейстер. А земли в достаточном количестве?
Чичиков. В достаточном. Столько, сколько нужно для купленных крестьян.
Полицеймейстер. Река?
Почтмейстер. Или пруд?
Чичиков. Река, впрочем, и пруд есть.
Губернатор. За здоровье нового херсонского помещика.
Все. Ура!
Председатель. Нет, позвольте…
Анна Григорьевна. Чш… Чш…
Председатель. За здоровье будущей жены херсонского помещика!
Рукоплесканья.
Манилов. Любезный Павел Иванович!
Председатель. Нет, Павел Иванович, как вы себе хотите…
Почтмейстер. Это выходит, только избу выхолаживать: на порог, да и назад.
Прокурор. Нет, вы проведите время с нами.
Анна Григорьевна. Мы вас женим. Иван Григорьевич, женим его?
Председатель. Женим, женим…
Почтмейстер. Уж как вы ни упирайтесь, а мы вас женим, женим, женим…
Полицеймейстер. Нет, батюшка, попали сюда, так не жалуйтесь.
Софья Ивановна. Мы шутить не любим!
Чичиков. Что ж, зачем упираться руками и ногами… Женитьба еще не такая вещь. Была б невеста…
Полицеймейстер. Будет невеста, как не быть.
Софья Ивановна, Анна Григорьевна. Будет, будет, как не быть.
Чичиков. А коли будет…
Полицеймейстер. Браво, остается.
Почтмейстер. Виват, ура, Павел Иванович!
Музыка на хорах. Портьера распахивается, и появляется Ноздрев в сопровождении Мижуева.
Ноздрев. Ваше превосходительство… Извините, что опоздал… Зять мой, Мижуев… (Пауза.) А, херсонский помещик! Херсонский помещик! Что, много наторговал мертвых?
Общее молчание.
Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, он торгует мертвыми душами!
Гробовое молчание, и в лице меняются двое: Чичиков и Собакевич.
Ей-богу. Послушай, Чичиков, вот мы все здесь твои друзья. Вот его превосходительство здесь… Я б тебя повесил, ей-богу, повесил… Поверите, ваше превосходительство, как он мне сказал: продай мертвых душ, — я так и лопнул со смеху!
Жандармский полковник приподнимается несколько и напряженно слушает.
Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод. Каких на вывод! Да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, ты скотина, ей-богу. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор? Уж ты, брат, ты, ты… Я не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем ты покупал мертвые души. Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно. У тебя, ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор?.. Вы не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны… То есть просто, если бы вы сказали, вот я здесь стою, а вы бы сказали: «Ноздрев, скажи по совести, кто тебе дороже — отец родной или Чичиков?» Скажу — Чичиков, ей-богу! Позволь, душа, я влеплю тебе один безе… Уж вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне его… Да, Чичиков, уж ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть тебе в белоснежную щеку твою…
Чичиков приподнимается с искаженным лицом, ударяет Ноздрева в грудь. Тот отлетает.
Один безе. (Обнимает губернаторскую дочку и целует ее.)
Дочка пронзительно вскрикивает. Гул. Все встают.
Губернатор. Это уже ни на что не похоже. Вывести его!
Слуги начинают выводить Ноздрева и Мижуева. Гул.
Ноздрев (за сценой). Зять мой! Мижуев!
Губернатор дает знак музыке. Та начинает туш, но останавливается. Чичиков начинает пробираться к выходу. Дверь открывается, и в ней появляется булава швейцара, а затем Коробочка. Гробовое молчание.
Коробочка. Почем ходят мертвые души?
Молчание. Место Чичикова пусто.
Занавес
Картина девятаяПервый (перед занавесом)…Весь город заговорил про мертвые души и губернаторскую дочку. Про Чичикова и мертвые души. Про губернаторскую дочку и Чичикова. И все, что ни есть, поднялось. Как вихорь, взметнулся дотоле, казалось, дремавший город. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд Карлович, о которых и не слышно было никогда. В гостиных заторчал какой-то длинный с простреленной рукой. На улицах показались крытые дрожки, неведомые линейки, дребезжалки, колесосвистки. Всякий, как баран, остановился, выпучив глаза…