Ядовитый сезон - Мара Резерфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Найденная книга отличалась от остальных. С пустой грубой обложкой, сшитой кетгутом. Ярен осторожно открыл первую страницу.
Похоже, это была книга эндланских песен, написанная вручную. К сожалению, он не понимал, как читать музыку. Эти песни, как и те, которые он слышал за последние несколько недель, не имели текстов, а состояли из череды нот, которые нужно было напевать или скандировать. Возможно, в них просто содержался скрытый смысл. Но именно звуки делали мелодию такой навязчивой. Прежде он и помыслить не мог, что голосом можно передавать такую скорбь, или голод, или утрату, при этом без всяких слов. А если взять несколько голосов, эффект был почти ошеломительным.
Или совершенно ошеломительным, по крайней мере, для некоторых.
Он отложил книгу и бегло осмотрел хижину, Ярен не нашел еды и ничего другого, чтобы отвлечься. Он снова сел на одеяло, мечтая, чтобы разум успокоился, стараясь не обращать внимания на голод и тупую пульсирующую боль в ноге.
Он дремал около часа, мысли смешивались со снами, пока крик птицы снаружи не разбудил его полностью.
Это была та же птица, которую они слышали прежде, поющая песню из его снов. Он задумался, есть ли она в книге, но, не умея разбирать мелодию, понять было невозможно. Вместо этого он внимательно прислушивался к птице, напевая вместе в ней, пока не попал нота в ноту. К сожалению, это были лишь те ноты, которые он уже знал, ему все еще приходилось охотиться за оставшейся мелодией.
Встревоженный, отчаянно нуждающийся в воздухе, он подполз к двери и, толкнув ее, вздрогнул от скрипа петель. Вскоре птица снова запела, а он расценил это как добрый знак, что рядом никого нет.
Он прокрался наружу, позаботившись, чтобы дверь больше не скрипела, и медленно выпрямился во весь рост, пробуя встать на поврежденную ногу. Боль была уже не такой сильной, но главным образом потому, что нога начала неметь. А это не сулило ничего хорошего.
Судя по положению солнца, наступил полдень, а значит, у него было как минимум несколько часов до возвращения девушки. Он обещал оставаться здесь, и ему вовсе не хотелось потеряться или еще хуже – столкнуться с местными жителями. Поэтому он нашел пень в паре метров от хижины и опустился на него, запрокинув голову так, чтобы солнечные лучи падали на лицо.
Ярен снова услышал щебет птицы, на сей раз немного дальше, и подхватил мелодию. В следующее мгновение птица ответила. Теперь уже ближе.
Это продолжалось несколько минут, и мысль, что он странным образом общается с диким созданием, заставила его забыть о серьезной опасности. Вскоре птица приземлилась на ветку в нескольких метрах от того места, где он сидел. На первый взгляд это был обычный черный дрозд, но, когда солнце осветило его перья, они приобрели радужный блеск.
Ярен продолжал напевать, и птица спрыгнула на ветвь ниже, все ближе и ближе, пока не приземлилась на упавшее бревно всего в полуметре от него. Птица склонила голову набок, изучая его, и на этот раз, когда он снова запел, то вспомнил еще несколько нот.
Но его восторг был недолгим. Только что птица сидела тут, наивно глядя на него, а в следующее мгновение исчезла. Длинный, извивающийся корень оторвался от земли и бесшумно обвил ноги птицы. Ярен в ужасе вскочил, но от птицы остались лишь несколько блестящих перьев, медленно опускающихся на лесную подстилку.
Ярен попятился к хижине и, забравшись внутрь, плотно закрыл за собой дверь.
Глава двадцать четвертая
Придя домой, Леэло пыталась заснуть, но не смогла. Она была слишком взволнована событиями дня, а мысль о том, что Сейдж может узнать о чужаке – Ярене, – сводила ее с ума.
Но дело было не только в этом, ее волновал тот факт, что она провела время наедине с чужаком. Узнала его имя. Пообещала помочь, хотя должна была набраться храбрости и убить его. Но когда она представляла, как обхватывает его шею, чтобы покончить с ним, то видела только серые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Леэло со своей бледностью о таких могла только мечтать. Она никогда не представляла чужаков, но ждала явно не такого. Даже его усыпанные листьями волосы выглядели мягкими и манящими.
Возьми себя в руки, сказала она, глядя в зеркало. Он явно использует свои коварные чары чужака, чтобы обманом заставить помогать ему.
Но у нее были свои приемы. Она уже проговорилась, что должна была убить его, и он понимал, что единственный способ выжить – это слушаться ее. И ему не следует знать, насколько ее собственная жизнь зависит от него.
Фиона уснула за вязанием, и Леэло тихонько собрала все, что посчитала нужным: сливовый бренди – единственный алкоголь, который удалось найти, – чтобы обеззаразить рану, полный бурдюк воды, вяленое мясо, фрукты, пару кусков хлеба (чтобы не заметили пропажу) и теплую одежду, на случай прохладной ночи.
А после, когда до смены с Крисом оставалось лишь несколько часов, она пошла навестить Изолу.
Как обычно, подруга отказалась от прогулки первые три раза, но наконец, то ли от досады, то ли от скуки все же согласилась. Она ничего не спросила, когда Леэло сошла с главной тропы и повела в Лес. Изола никогда не спрашивала, куда они идут. Она вообще ничего не спрашивала. И хотя после каждой прогулки Изола казалась не такой грустной, на следующий день печаль возвращалась.
– Ягнята растут, – начала Леэло. – Тебе стоит как-нибудь навестить их снова.
– Возможно. – Волосы Изолы немного отросли, и Леэло с облегчением заметила, что она снова их расчесывает. Но подруга заметно побледнела, проведя так много дней взаперти, и похудела, как никогда прежде.
– Я помогаю маме с новым платьем, – продолжала Леэло, хотя отчаянно желала поговорить об истинной цели своего визита. – Хочешь поучиться? Ты могла бы сшить себе платье на день летнего солнцестояния.
Изола, которая обычно смотрела вниз или строго вперед, остановилась и посмотрела на Леэло.
– Мне нельзя там появляться.
– Боже, Изола, прости. Я забыла.
– Почему ты так добра ко мне, Леэло? Ты не должна меня навещать. К тому же я не самая приятная компания. Мне нечего сказать, и я не хочу поддерживать разговор.
Леэло покачала головой:
– Тебе будет что сказать, Изола. Если ты найдешь способы отвлечься, то
