Круглый год с литературой. Квартал третий - Геннадий Красухин

«Чубчик»! «Чёрные глаза»! «Марфута всё хохочет, / Марфута замуж хочет»! «Всё что было, / Всё, что мило, – / Всё давным-давно уплыло»…

Уже потом я узнал, какой смертью погиб 16 июля 1954 года Пётр Константинович Лещенко, родившийся 14 июня 1988 года. Читал мемуары его жены Веры Белоусовой-Лещенко, которую приговорили сперва к смертной казни, а потом к 25 годам за брак с иностранцем, то есть с Лещенко, который в эмиграции получил румынское подданство. Его арестовали и уничтожили уже в народной Румынии, где местные органы безопасности тесно сотрудничали с нашими. А её переправили в Москву и объявили этот удивительный приговор.

Горько! Такого проникновенного, берущего за душу певца загубили!

17 ИЮЛЯ

Критика Берту Яковлевну Брайнину, родившуюся 17 июля 1902 года, я помню на «круглом столе» «Литературной газеты», где она выступала. Я не запомнил её выступления. Думаю, что оно не стоило того, чтобы о нём помнили. Возможно, что и не запомнил бы Брайнину, если бы завершая «круглый стол», Александр Борисович Чаковский не поминал её часто и, на мой взгляд – молодого тогда человека, – причудливо. Он вообще построил своё выступление как обращение к ней, говорил: «Тебе, Берта, этого не понять», «Ты, конечно, права, Берта», «Ты же помнишь, Берта», «Нас не спишешь в расход, правда, Берта!»

Так и осталось в моей памяти это выступление Чаковского, насквозь прошитое «Бертой», так и осталась этим Берта Брайнина в моей памяти!

А больше ничего от неё в моей памяти не осталось!

Умерла Берта Яковлевна в 1984 году.

С Анной Александровной Вырубовой, родившейся 17 июля 1884 года, связан довольно громкий литературный скандал. В двадцатые годы в советской России стал печататься «Дневник Вырубовой». Одновременно его перепечатывали за границей. Но жившая тогда в эмиграции Анна Александровна выступила с резким заявлением: текст ей не принадлежит! Дневник – мистификация!

Однако чего не ожидала, конечно, Вырубова, её заявление только добавило притягательности книге: «Дневник» стал бестселлером, издатели охотно допечатывали его, удовлетворяя массовый спрос.

В мистификации подозревали писателя Алексея Николаевича Толстого и крупнейшего архивиста и историка литературы Павла Елисеевича Щёголева. Тем более что в это же время они написали пьесу «Заговор императрицы», многими сюжетными мотивами схожую с «Дневником Вырубовой».

Натан Эйдельман, с которым я дружил, говорил, что мистификация обнаруживается сразу, когда читаешь парижскую книгу Вырубовой «Страницы моей жизни». «Видишь, что это не её стиль, – говорил Тоник (домашнее имя Эйдельмана), – но исторические реалии воспроизведены в «Дневнике» точно». «Ничего удивительного, – объяснял Эйдельман, – Щёголев, как член Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию царских преступлений, учреждённой в марте 1917 года, имел доступ к секретным архивам!» «Алексей Толстой, конечно, мог безукоризненно подделаться под любой стиль, – заключал Тоник, – мистификация была его стихией. Но «Страницы моей жизни» тогда ещё не были изданы. Толстому пришлось придумывать чужой стиль, а Щёголев, если и читал подлинные письма Вырубовой, то воспроизвести их стиль не мог – ему это не было дано».

На Царскосельской даче Вырубовой, фрейлины императрицы Александры Фёдоровны, императрица и другие члены её семьи встречались с Григорием Распутиным, хорошим знакомым Вырубовой.

В «Дневнике» много намёков на их физическую связь, но в реальности она не подтвердилась. Старец имел духовное влияние на Анну Александровну, которая в 1915 году попала в железнодорожную катастрофу, передвигалась тогда в кресле-каталке и уверовала в сверхчеловеческие возможности Распутина. Она стала ближайшей подругой императрицы, которой часто передавала рекомендации «Друга» (так обе назвали Распутина), а та уже своему мужу.

Работая в архивах, Щёголев понял, что Николай был подкаблучником, что император во многом подчинялся своей жене. Историк Щёголев верно определил роль Вырубовой при дворе. И зафиксировал её (роль) в литературе, выступая в соавторстве с Алексеем Николаевичем Толстым.

Что в этом оба были правы, подтвердил мне Тоник Эйдельман, ссылаясь на собственную автобиографическую книгу Вырубовой «Страницы моей жизни».

Вырубова довольно долго жила в эмиграции. Умерла 20 июля 1964 года.

Одна моя знакомая, имевшая доступ в книжную экспедицию ЦК КПСС, сделала мне в наступающем 1967 году новогодний подарок – книгу Роже Гароди «Реализм без берегов», изданную «для служебного пользования». Этим грифом помечались запретные для советского читателя книги. А для работников ЦК ничего запретного не существовало. Им такую литературу читать было можно. А порой даже нужно, чтобы понимать всю опасность подобных книг. Конечно, я оценил роскошь такого подарка.

Я прочёл книгу и не понял, какую опасность представляло для советского читателя это идеологически выдержанное в марксистском духе сочинение. Перечитал его бранную у нас критику и увидел, что книга Гароди оказалась в центре борьбы «остроконечников» и «тупоконечников» (вспомните «Гулливера» Свифта). Оказывается, Гароди слишком расширительно, по мнению наших идеологов, трактует понятие «реализм», размывая этим любезный их сердцам термин «социалистический реализм».

Господи! Всего-то! Стоила ли овчинка выделки? Так вот в чём грех тогдашнего «еврокоммунизма».

Нет, конечно, грех самих «еврокоммунистов» был не только в этом. Французская и итальянская компартии не поддержали нашу интервенцию в Венгрии. А Гароди был членом политбюро ЦК французской компартии. Но и эта партия признала тезисы книги Гароди неверными и несовместимыми с пребыванием в партии. Гароди из неё исключили в 1970 году, о чём с торжеством известили советских граждан наши идеологи.

Но они почему-то хранили молчание, когда Гароди принял ислам и стал выступать с яростными антисемитскими заявлениями и статьями. В 1995 году он выпустил книгу «Les Mythes fondateurs de la politique israelienne» («Основополагающие мифы израильских политиков»), где поставил под сомнение факт Холокоста – тотального уничтожения евреев нацистами во Второй Мировой войне. «Нацистский Холокост, – писал Гароди, – это миф, ставший догмой, которая оправдывает политику Израиля и США на Ближнем Востоке и во всём мире». Во Франции разгорелся скандал. Суд оштрафовал Гароди на 120 тысяч франков. Он получил огромную поддержку из арабских и мусульманских стран, а супруга президента Объединённых Арабских Эмиратов с лихвой компенсировала Гароди этот штраф, подарив ему 300 тысяч франков.

Тем не менее, тот оспорил решение французского суда в Европейском суде по правам человека. Но поддержки там не нашёл. Суд подтвердил, что книга идёт вразрез с Европейской конвенцией о защите прав человека и нарушает ту её статью, которая предназначена, чтобы «помешать тоталитарным группам эксплуатировать в своих интересах принципы, сформулированные в Конвенции».

Вот когда должна бы развернуться у нас критика Гароди, родившегося 17 июля 1913 года. Но нет. В посткоммунистической России появилось только его одобрение. Газета «Завтра» напечатала весьма сочувственное интервью с ним.

Впрочем, я не убеждён, что его критиковали бы за такие вещи прежде – в советской России. Отрицание Холокоста – это вам не реализм без берегов. СССР всегда был союзником арабских и мусульманских стран. Поэтому если б не одобрили, как в 1998 году «Завтра», то промолчали бы непременно.

Умер Гароди 13 июня 2012 года.

О Борисе Андреевиче Лавренёве, родившемся 17 июля 1891 года, могу сказать, что в юности больше всего мне нравилась его небольшая повесть «Комендант Пушкин». Пьесу «Разлом» посмотрел по телевизору в восьмом, кажется, классе. И она мне не понравилась.

Наоборот: мне понравился фильм «Сорок первый» с Изольдой Извицкой и Олегом Стриженовым в главных ролях. Я учился тогда в 10 классе, прогуливал уроки: часто ходил вместо школы в кино. Пошёл в библиотеку, взял повесть «Сорок первый». Прочитал, и она на фоне фильма показалась мне блёклой.

И уж совершенно не понравились мне пьесы «За тех, кто в море» и «Голос Америки». Я слушал их по радио в пятом или в шестом классе. И почувствовал фальшь. Особенно в «Голосе Америки». Патетически-обличительная, с какими-то неестественными монологами героев и с дешёвой театральностью монологов. Так я, конечно, тогда не думал, но ощущал именно так.

Позже я узнал, что именно за эти пьесы Лавренёв получил сталинские премии. Не удивился.

Умер 7 января 1959 года.

Про Евгения Ивановича Осетрова, родившегося 17 июля 1923 года, я уже рассказывал в связи с его дружбой с Николаем Рыленковым. Он всегда был со мной подчёркнуто радушен. Приглашал на заседания Клуба книголюбов, который он создал в ЦДЛ и неизменно им руководил. Звал печататься и в «Альманахе библиофила», который тоже создал и которым тоже руководил.