Чекисты - Сборник

Это мировой вопрос, без преувеличения мировой.

Тут надо быть архистрогим.

Это скажется на Индии, на Востоке, тут шутить нельзя, тут надо быть 1000 раз осторожным».

Кончилось все тем, что Туркбюро, а в нем не всегда считались с местными условиями, подверглось реформированию. Петерс отстоял свои позиции. Он испытывал нечто вроде счастья от сознания того, что идет по правильному пути, остается верным партии.

Из Средней Азии Петерс вернулся в Москву. ВЧК к тому времени прекратила существовать. Перед Петерсом встал второе: что же дальше? Петерс пишет письмо Ленину — говорит в нем о непорядках на железной дороге, в торговле, в кооперации, в советских учреждениях, о взяточничестве. Справится ли с этим новая организация — Государственное политическое управление? Петерс просит назначить встречу. Ленин ему ответил:

«Тов. Петерс!

От свидания должен, к сожалению, по болезни отказаться». Ленин считал, что требуется новый взгляд на вещи. «Со взяткой и пр. и т. п. Государственное политическое управление может и должно бороться и карать расстрелом по суду. ГПУ должно войти в соглашение с Наркомюстом и через Политбюро провести соответствующую директиву и Наркомюсту и всем органам.

С ком. приветом Ленин».

…Впереди у Петерса были еще многие годы…

На десятилетие создания ВЧК Петерс получил и прикрепил к костюму орден Красного Знамени. Интересующимся говорил: «За активную борьбу с контрреволюцией». Поговаривали, что награда запоздала, но ведь так бывает часто: истинная награда приходит позже…

А еще ранее этих событий в какой-то чудесный день приехала к отцу в Москву малышка Мэй. Представилась всем, как это в обычаях Англии: «Мисс Мэй», — но ее сразу же стали называть «Маечка». Она запрыгала и захлопала в ладоши: гак понравилось ей новое имя. Мэй впервые увидела и своего явленного на свет брата, братика (Антонина родила Петерсу сына Игоря). Игорек по малолетству своему только лепетал, приводя в восторг сестричку.

Мэй была еще совсем ребенком, но многое уже воспринимала серьезно, по-взрослому. Она рассказала отцу, как однажды в Лондоне к ним приходил господин, который произвел большое впечатление на маму, то есть старшую Мэй. Потрепав щечки маленькой Мэй, игравшей перед домом, он не то спросил, не то констатиротировал: «А мне говорили, что ты не гуляешь, потому что нехорошие дяди стоят напротив вашего дома и выкрикивают разные скабрезности». — «Нет, я хорошо гуляю. А те дяди с плакатами давно ушли. Больше не приходят. Я гуляю», — с детской непосредственностью просветила тогда маленькая Мэй неожиданного гостя.

Петерс легко догадался, кто приходил в Лондоне в дом, где он когда-то был мужем и отцом. То был экс-консул Локкарт. И можно было лишь гадать, что преобладало тогда в разговоре Лоннарта со старшей Мэй: участливость, стремление постичь правду, истину?…Стерлось все, размылось во времени!

Как и раньше, Петерс работал нелегко, любил трудное, все, что не ораву давалось. Жил и работал, не давая себе спуску: вставал рано, ложился поздно, действовал смело.

Та давняя серебристо-белая полоска, которая выделялась в мягких волосах, как бы разошлась, мелко рассыпалась в поседевшей копне. Он становился старше, но не старился, продолжал удивлять окружающих — никогда не утомлялся! Полюбив охоту, мог десятки километров прошагать с ружьем по чащобам Подмосковья, поспевая за шустрой и проворной легавой. Лесной воздух струился, Петерс пил его жадно и ненасытно…

Люди с удивительной силой, никогда не впадающие в слабость, не думают о последнем дне своем. Такие мысли лишь для духовно дряхлых. Умирать? К чему это? Незачем!.. И несправедливо, когда человек кончает свой путь до срока, предназначенного ему природой. Не весь век вышел у Петерса, и обидно — никто в тот момент не защитил его, хотя закон преступили. Петерса не стало 25 апреля 1938 года.

Но в перипетиях того непростого времени имя Петерса не было забыто, его помнили, даже если имя его не называлось, помнили упрямо, верили: придет время, и сила справедливости встанет на защиту человека, носившего партийный билет за номером 0000107.

…Игорь, сын Петерса, повзрослев, отдался архитектуре. Дочь Петерса, Мэй, так любившая Лондон, где она родилась, будет тянуться в Россию, найдет себе на какое-то время занятие в Москве. Ближе к отцу, которого она так мало знала. Для нее отец навсегда остался загадкой, как и страна, которой он служил так страстно и самозабвенно!..

Страна внутренней немереной силы! Кто однажды повернулся к ней с надеждами и чаяниями, тот уже никогда не сможет остаться самим собой без нее. Колдовские чары? Внутренняя магическая сила? Кто может все это объяснить и надо ли объяснять? Любовь и ненависть в своей высшей точке не требуют никаких объяснений.

Даже чуждые души, боровшиеся с Россией, не могли избавиться от российского феномена. Историки скажут: «В 1942 году Черчилль, учитывая большой политический опыт разведчика-дипломата Локкарта, назначил его на ответственный пост генерального директора департамента по ведению политической войны. Локкарт координировал всю английскую пропаганду в годы второй мировой войны». Что это, простой парадокс? А может быть, у Локкарта пробудилось запоздалое (нет, не раскаяние) сознание, что когда-то он мог избрать путь вместе с Россией, путь, о котором ему говорил Петерс? Одно было ясно — Англия во второй мировой войне действительно не могла обойтись без России, чтобы выжить, существовать. И, думаем, Локкарт все это понимал.

…Жизнь в наши дни меняется быстро. Время увлекает в прошлое даже то, что нам так дорого и хотелось бы, чтобы оно всегда оставалось с нами. Мало, как мало мы знаем о Екабе Петерсе, о человеке, который выкроил из сложностей нашего века свою жизнь. Где-то было написано: «…Буйные ветры сшибались над благосклонной его жизнью, а он, несмотря на опасность, продолжал жить, бестрепетно и стойко». Увы, этим словам — полторы тысячи лет,[15] а кажется, сказаны они о Петерсе.

Ниточка жизни не прерывается…

М. КОЗИЧЕВ

Михаил Сергеевич КЕДРОВ

Хмурым осенним днем 1918 года по немноголюдным московским улицам торопливо шел от Охотного ряда в сторону Лубянки стройный, подтянутый военный. Его энергичная походка и сквозившая во всем облике суровость привлекали внимание редких прохожих. Военный направился в здание ВЧК. Назвал себя дежурному. Это был Михаил Сергеевич Кедров.

В течение тех нескольких минут, пока секретарь Ф.Э. Дзержинского докладывал Феликсу Эдмундовичу о прибытии посетителя, Кедрову припомнилось немало его встреч с Дзержинским. Они знали друг друга еще со времени эмиграции. После победы Октября не раз встречались на различных заседаниях, участвуя в обсуждении неотложных партийных и государственных вопросов. Совсем недавно М.С. Кедров советовался с Ф.Э. Дзержинским, разрабатывая меры борьбы с подрывными действиями контреволюционного офицерства и меньшевистко-эсеровских элементов на Севере республики во время отражения англо-американского вооруженного вторжения. Теперь же, в связи с состоявшимся решением ЦК РКП (б)о переводе ряда работников военного ведомства на чекистскую работу, предстоящая встреча приобретала иной характер.

Дзержинский без промедления принял Кедрова. Как врач Михаил Сергеевич обратил внимание на крайне утомленный вид председателя ВЧК, но высказать свое суждение воздержался.

С первых слов начавшегося разговора выяснилось, что Феликс Эдмундович рад состоявшемуся в Центральном Комитете решению об укреплении ВЧК опытными военными кадрами. После взаимных приветствий председатель ВЧК перешел к делу.

— ЦК РКП (б), лично Владимир Ильич направили вас к нам, — несколько приглушенно говорил Дзержинский, — для укрепления наиболее ответственного в данный период участка, каким является работа чекистских органов по ограждению от контрреволюционных элементов Красной Армии. Вы, Михаил Сергеевич, причастны к работе в военной среде со времени Военной организации большевиков в предреволюционный период, знаете солдатскую массу по работе с ней на Кавказском фронте во время империалистической войны. В партии хорошо известно о вашем участии в разрешении сложнейшей социально-политической проблемы демобилизации старой армии. Для нас очень ценен ваш личный опыт в формировании частей Красной Армии и укреплении их боеспособности на Северном фронте.

Выдержав небольшую паузу и внимательно посмотрев на Кедрова, Феликс Эдмундович продолжал:

— В ВЧК создается новое подразделение — Военный отдел, призванный взять на себя руководство деятельностью фронтовых и армейских ЧК, возглавить эту линию работы в масштабе страны, наладить ее координацию с Реввоенсоветом Республики и реввоенсоветами фронтов и армий. Помня установку Владимира Ильича на создание трехмиллионной Красной Армии, коллегия ВЧК считает, что Военному отделу предстоит решать сложные задачи и ее руководитель должен быть нетолько преданным, проверенным партийцем, но и опытным военным. Как вы посмотрите, Михаил Сергеевич, если мы предложим вам возглавить Военный отдел ВЧК? Ваш опыт профессионального революционера, участника трех революций, опыт военной работы, особенно в последние месяцы, имел бы большую ценность для ВЧК.