Баллады о Боре-Робингуде - Кирилл Еськов

Чип скашивает глаз – любопытно, конечно, но не станешь же так вот прямо пялиться! – однако предосторожности сии оказываются совершенно зряшными: девушка и Подполковник успели уже обменяться церемонными приветствиями. Почему-то лишь теперь становится заметно, с каким удивительным изяществом он движется: если не приглядываться специально, и в голову не придет, что человек на протезах. Спутница его именно что дама : испанка где-то за тридцать пять, чей облик немедленно воскрешает в памяти высокие шитые жемчугом воротники и полуночный перезвон толедских клинков на укромной поляне под монастырской стеной.

– Какой мужчина! – произносит девушка с интонациями Ниро Вульфа, воздающего должное поданному к столу омару под креольским соусом или зацветшей Calanthe vestita `Regnieri'.

– А какая женщина! – в тон ей откликается Чип.

– Что-то тебя потянуло на старушек, дорогой…

– А как же! Помнишь классика? –

Изящных юношей толпа вокруг нее теснится,

Глядят влюбленно, хоть она им в бабушки годится,

К ее коляске – не к моей пристроиться спешат.

Ах боже мой, ну почему не мне под пятьдесят?

– Точно! – со смехом откликается девушка:

Мне светит будущего луч, я рассуждаю просто:

Скорей бы мне под пятьдесят, чтоб ей под девяносто!

– Гм… Прошу прощения… – никто из них и не заметил, как подле их столика бесшумно материализовался Подполковник.

– Александр Васильевич, дорогой! – девушка с отточенной грацией светской красавицы (откуда что берется!) протягивает руку для поцелуя.

– Елена, мне необходимо обменяться парой слов – тет-а-тет – с вашим верным рыцарем, если вы не возражаете, – с этими словами седой джентльмен отходит к балюстраде, окаймляющей террасу, и когда к нему присоединяется Чип, произносит заговорщически понизив голос: – Алексей, случилось так, что мне срочно необходима толика наличности. Был бы тебе крайне признателен, если бы ты спустился вниз– там слева от входа есть банкомат, и снял для меня пару сотен со своей замечательной золотой карты.

– Ну конечно, Александр Васильевич, что за проблема! – улыбается Чип и направляется к выходу; Подполковник провожает его внимательным взглядом, а затем подсаживается к столику девушки.

– А кто ваша спутница, Александр Васильевич?

– Вдовствующая герцогиня.

– Как в «Алисе»?

– Да, вроде того… Она удалилась попудрить нос, и у нас есть несколько минут для разговора.

– Я поняла, – кивает девушка и глядит на визави спокойным испытующим взглядом.

– Но боюсь, что не так, – качает головою Подполковник. – У меня есть новость – для вас обоих, – но я сначала хотел бы дождаться результатов этого теста, – и он кивает в сторону, куда удалился Чип.

– Какие-то неприятности?

– Согласитесь, Елена: на фоне того, что вы живы, любые неприятности смотрятся сейчас сущей ерундой…

И тут на веранде появляется Чип, на лице которого написана изрядная растерянность; Подполковник же, судя по всему, как раз и ждал чего-то похожего:

– Счет блокирован?

– Да… Вы это знали?

– Подозревал. Но все-таки надеялся, что дядя Сэм не опустится до такого мелкого крысятничества… Там были все твои деньги?

– Да…

– Понятно. Раз уж так случилось, что мы вроде как вас приручили, придется взять на себя и вашу эвакуацию. В Россию – об Америке вам следует забыть на все обозримое будущее: судя по истории со счетом, они там разъярены и напуганы – а это опаснейшее сочетание. Настоятельно не рекомендую вам даже посещать американское консульство – обратно вы можете уже не выйти… Вы очень огорчены, Елена?

– Переживем, – с аристократической небрежностью отвечает та и поворачивается к Чипу: – В конце концов у Москвы есть масса собственных плюсов. Ты вроде говорил, тебе все равно – хоть Сиэтл, хоть Хабаровск, лишь бы кофейная чашка на краю стола не пустела, да? Ну так вот – квартира у меня своя, а на кофе нам обоим я уж как-нибудь заработаю…

– Не в том дело, – хмурится Чип; он уже пережил первый раздрызг, и теперь очертания его губ обретают непривычную жесткость. – Они меня кинули, и безропотно глотать такую подлянку я не намерен. Они мне вернут эти тридцать штук, да с такими процентами, что мало не покажется! Как говаривал незабвенный Йозеф Швейк, «месть нижних чинов страшна и утонченна»… Скажите, товарищ подполковник, вашему Институту, часом, программист не нужен – согласный на сто двадцать рэ и общежитие?

– Там видно будет, – чуть заметно улыбается тот. – А пока прошу простить: меня ждет дама…

118

Карибская ночь. В каюте раскачиваемой легким бризом моторной яхты Марлоу – хозяин, проводящий время в обществе восхитительной юной мулатки. Они только что предавались бурной любви, и теперь девушка, лепеча по-креольски что-то ласково-восхищенное, запускает тонкие пальцы в густую курчавую поросль на груди американца. Внезапно принимается бибикать оставленный на столе мобильник. Поскольку хозяин не проявляет ни малейшего стремления откликнуться на звонок, мулатка проявляет собственную инициативу:

– Эй! Должен отвечай, – строго обращается она к Марлоу на своем ломаном английском.

– Я больше никому ничего не должен, Тин-Тин, – усмехается тот.

– Три часа ночь. Наверно, важный, – настаивает девушка. – Если ты лень, я принести сам.

Она выскальзывает из-под руки Марлоу и отправляется в поход за мобильником, явно радуясь случаю дать тому лишний раз полюбоваться своей точеной фигуркой; полюбоваться там очень даже есть чем.

– Слушаю. Фирма «Фишеринг эдвенчурз», рыболовные туры…

– Простите, майор, – откликается трубка, – разговор со мною вас не компрометирует?..

На пару секунд воцаряется молчание.

– Hallo, Robin Hood! Я теперь частное лицо, и скомпрометировать меня затруднительно.

– Так тебя выкинули из Службы?

– Хочешь выразить соболезнование через газету? Побереги деньги.

– Это – из-за меня? Ну, из-за того, что ты нас выпустил?..

– Нет. Просто моя сексуальная ориентация идет вразрез с нынешней GENERALNOY LINIYEY PARTII.

– Которой из двух?

– Обеих…

– Понял. Тебя назначили крайним за весь этот оглушительный бенц…

– Самое смешное, что – нет. Формулировка – «За проявления гетеросексуального шовинизма в особо циничной форме».

– Ну вы, блин, даете!.. «В особо циничной форме» – это как? Посулил кому-то из начальства «хер в жопу» – и обманул ожидания?

– Вроде того… Давай закроем тему – меня это не слишком развлекает.

– Извини. В любом случае я считаю себя крупно тебе задолжавшим, и это положение мне не нравится. Мог бы я как-то отдать тебе этот должок?

– Я еще не дошел до того, чтоб кормиться из рук русской разведки и русской мафии. И, надеюсь, не дойду…

– Русская мафия и тем более русская разведка тут ни при чем. Это чисто личное дело – мое и твое.

– Тогда можешь купить у меня рыболовный тур, – хмыкает экс-резидент. – Поймаешь меч-рыбу, фирма гарантирует. Цена – по прейскуранту, оплата через банк – чтоб никакого кэша. И имей в виду: я не пью с клиентами, это общий порядок, и менять его для тебя я не стану.

– Принято, – откликается Робингуд. – Я, правда, изо всех рыболовных снастей признаю только взрывчатку, но ради такого случая придется освоить спиннинг. Счастливо!

– Тебе того же.

Девушка, успевшая тем временем вернуться на исходные позиции, кивает на отложенный Марлоу мобильник:

– Это был друг?

– Друг?! – усмехается американец. – Вот уж не сказал бы!..

– Значит, враг?

– Видишь ли, Тин-Тин… Нас с ним связывают очень давние и сложные отношения. Боюсь, тебе этого не понять.

Конец первой баллады

Октябрь 2000 г.

Баллада вторая. Из России – с приветом

На излете века

Взял и ниспроверг

Злого человека

Добрый человек.

Из гранатомета

Шлеп его, козла!

Стало быть, добро-то

Посильнее зла.

1

Бабочка завершила свой рваный, как мановения дирижерского жезла, полет на цветке ферулы: передохнуть и подзаправиться нектаром. Ферула – растение семейства зонтичных, родственное растущим на наших сырых лугах дуднику и борщевику, нечто вроде фирменного знака среднеазиатских гор; более всего она напоминает своим обликом исполинский ёршик для чистки унитазов – с ручкой толщиною в запястье и высотою в полтора человеческих роста.

Горный склон, утыканный, как именинный пирог, тонкими желтоватыми свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая сибирская речушка: ветер почти дочиста подмел от снега поверхность мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишках позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как кажется, вообще ни на чем: чихни – и получишь на той самой нижней речке запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.