Один на один с металлом - Сергей Петрович Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитан третьего ранга помолчал около минуты, собираясь с мыслями, потом продолжил:
– Но ощутимые потери наш Черноморский флот все же понес благодаря нашим мудрым в кавычках флотоводцам. Я уже не знаю, чем и каким местом думали наши адмиралы в Главном морском штабе и в командовании Черноморского флота. В общем, уже к концу лета сорок первого года все Черное море было усеяно нашими морскими минами. А к концу сорок первого года на этих минах подорвалось около двенадцати советских транспортов и боевых кораблей. Так что, Виктор Васильевич, тут сами думайте, что это было? Дурость или вредительство? Хотя вредительство на войне обычно называют другим словом – предательство… Теперь про корабельный состав Черноморского флота, – капитан третьего ранга на мгновенье замолк, взглянув в окно. – Формально к осени сорок второго года корабельный состав Черноморского флота был гораздо сильнее любого противника. В его составе был мощный линкор, четыре крейсера, пять эсминцев и около тридцати подлодок. Торпедные и сторожевые катера я не считаю, хотя речь в основном пойдет о них. Когда началась война, то оказалось, что наши корабли в лучшем случае готовы к прошлой, к Первой мировой войне. Мы здорово отстали от наших противников и особенно наших тогдашних союзников.
– Поясните, пожалуйста, подробней, Андрей Петрович, – вырвалось у меня.
– Пожалуйста. Уже в середине тридцатых годов было ясно, что основным противником корабельных соединений будет авиация. Как бомбардировщики, базирующиеся на берегу, так и самолеты-торпедоносцы палубной авиации и базирующиеся на берегу. Исходя из этого основным артиллерийским вооружением такого класса боевых кораблей, как эсминец и лидер, – так в нашем флоте называли легкие крейсеры, – пояснил каптриранг молча сидящей Марине, – должны были быть универсальные артиллерийские установки, способные вести огонь по воздушным и морским целям и по берегу. Калибр у них должен быть примерно сто тридцать миллиметров. Для нас пример – это американские эсминцы типа «Флетчер» с их стодвадцатисемимиллиметровыми универсальными артустановками. Естественно, что для обнаружения и корректировки огня на корабле должны быть РЛС разведки воздушных и морских целей. Сошлюсь опять на американский и особенно английский флоты. А у нас во всей этой корабельной армаде только на крейсере «Молотов» имелась РЛС разведки воздушных целей. Остальные корабли, можно сказать, по меркам двадцатого века слепы и почти беззащитны… Чем закончилась набеговая операция наших эсминцев шестого октября сорок третьего года, знаете? – Девятаев в упор тяжело посмотрел мне в глаза.
Я в ответ лишь молча мотнул головой.
– После нанесения артиллерийского удара по немецким военным объектам в районе Ялты и Феодосии были потоплены немецкой авиацией эсминцы «Беспощадный», «Способный» и лидер «Харьков». Вооружения и средств разведки для борьбы с немецкими пикирующими бомбардировщиками на этих новых кораблях, вступивших в строй перед самой войной, не было. Тогда погибли семьсот восемьдесят матросов и офицеров. Я твердо убежден, что, если бы на месте наших эсминцев были американские корабли с их радиолокацией и универсальным вооружением, они бы отбились от «Юнкерсов» и дошли бы до своих баз. Ну а палубных истребителей, взлетающих с авианосцев, способных прикрыть корабли в море, на нашем флоте нет до сих пор.
Самое обидное, Виктор Васильевич, что в Первую мировую и на Балтике, и на Черном море у нас были авиатранспорты с палубной авиацией. Это еще до революции, в царском флоте. Ну а после этой трагедии, показавшей бессилие нашего флота, Верховный главнокомандующий запретил выход крупных кораблей в море без разрешения Ставки… Кстати, по большому счету и морское снабжение осажденного немцами Севастополя стало невозможным по вышеизложенным причинам, – подумав, добавил Девятаев.
– Андрей Петрович, да как же это перед войной допустили… Куда смотрело руководство партии, нашей страны… органы, наконец! – выпалила девушка, поднявшаяся из-за стола.
– Успокойтесь, Марина. Эмоции в нашей работе не совсем уместны. О чем тут говорить, если Наркомат Военно-морского флота был создан только в конце тридцать седьмого года. После того как убрали от руководства Вооруженными силами явных врагов и скрытых вредителей во главе с маршалом Тухачевским… Выпейте воды, Марина, – улыбнулся Девятаев, – а мы продолжим говорить о деяниях Бориса Ильинского на нашем и немецком флотах на Черном море… Наш флот до войны, кроме всего прочего, готовился к войне в прибрежных водах и высадке десантов. Но когда началась война, то оказалось, что на нашем флоте вообще нет десантных кораблей и кораблей огневой поддержки десанта. А вот немцы на Черном море эту проблему сумели решить в кратчайшие сроки.
– Как это? – вырвалось у девушки, снова поднявшейся со своего стула.
– Да не без помощи все того же Бориса Ильинского, – с сарказмом ответил ей каптриранг. – Напомню вам, Марина, что в Великой Отечественной войне самым тяжелым для нас был сорок второй год. Тогда в результате тяжелейших поражений в мае под Харьковом, июле после падения Севастополя, в августе в излучине Дона в немецкий плен попали сотни тысяч советских военнослужащих. А среди них было много рабочих, техников и инженеров оборонных заводов, отказавшихся от «брони» и добровольно ушедших на фронт. Хватало среди них и рабочих ростовских заводов, мариупольской «Азовстали»… В это время в захваченном немцами Николаеве на Черноморском судостроительном и судоремонтном заводе началось строительство и сборка боевых кораблей. Для обеспечения квалифицированной рабочей силой был организован концлагерь для советских военнопленных «Шталаг-364». Узники лагеря и стали работать на двух верфях, где строились и ремонтировались корабли. Начиная с осени сорок первого года со всех участков фронта сюда отправлялись советские военнопленные с гражданскими специальностями, позволявшими использовать их на судоремонтных и судостроительных работах. Из отобранных немецкими инженерами специалистов на верфях формировались бригады по специальностям. И уже к
