Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева

— Саш, всех проверим, не переживай. Сука долго таиться не сможет, — успокаивал помощник.

— Это кто-то из новых, потому что всей старой команде я верю. Это же костяк.

— Найдем, шеф. Не стоит беспокоиться. Нам главное сейчас столице объяснить, почему с этим потоком не разобрались. Они, конечно, в курсе, но сам понимаешь… Выглядит, как будто утечка от нас…

— Решай, Юра.

Единственной отдушиной была Маша. Нежная и сладкая, она, наконец, стала прежней и теперь занимала все его мысли и свободное время.

Гориным овладело давно забытое чувство страсти и влюбленности. Ощущение того, что получил девственницу, да еще и полностью подходящую ему в постели, будоражило и пробуждало внутри какой-то собственнический инстинкт, который хотелось закрепить ее полной зависимостью и беременностью.

В конце концов, он, опытный мужчина, иногда еще видел в ее глазах желание освободиться и какой-то глубоко запрятанный страх. Вывод напрашивался сам собой: она все еще думала об освобождении.

Потягивая янтарный виски из тяжелого стакана, Александр Николаевич лениво размышлял над тем, что беременностью он убьет двух зайцев: во-первых получит долгожданного наследника, а во-вторых привяжет Машу.

Возможно она сама еще не подозревает, но Горин сразу видел наметанным глазом, что Машу ребенок сделает домашней и максимально послушной. Такая, как она просто рождена для того чтобы быть матерью: натуральная, нежная, красивая… Хотелось жениться и сделать Казанцевой не одного, а минимум троих младенцев и желательно друг за другом. Представив ее круглые, полные ужаса глаза, если она узнает о его планах, Горин вдруг расхохотался. Хотя куда она денется?

Он живо представил беременную Машу на кухне, хлопочущую над ужином и по телу вдруг разлилось невероятное спокойствие и тепло. Все это обязательно скоро будет. А пока можно хоть немного дать ей отвлечься.

Да и вообще больше нет смысла постоянно сидеть дома… После той самой памятной статьи прошло уже полтора месяца, поэтому город утих и привык к мысли, что губернатор аморальный тип, поправший институт семьи, а значит можно везде брать любовницу с собой. Пусть привыкают к той, которая скоро станет женой первого лица области.

Вечером они отправились вместе в один из уже хорошо знакомых Горину ресторанов, и хотя он привык ужинать дома, но иногда, скрепя сердце, можно было обойтись без так полюбившегося ему ритуала — есть приготовленную его студенткой пищу.

Маша была такой расстерянно-прекрасной в откровенном бежевом платье, что машине он не выдержал и выгнав водителя прямо на обочине задрал тонкую ткань и усадив себе на колени, глубоко и резко отымел ее до хриплого крика и запотевших стекол.

— Мне было больно, — обиженно пожаловалась Маша, пытаясь поправить свой помятый вид.

— Прости, малыш. Не сдержался, — покаялся обескураженный собой Горин, — сам не понял, что на меня нашло, не рассчитал силу… Не смей ходить без белья, я почему-то от этого зверею.

— Так теперь я еще и виновата, что это вечернее платье носят без трусов? — она отвернулась к окну и закусила губу, а Горин виновато прошелся взглядом по свежим засосам на ее груди и следам от его рук на запястьях. Однозначно будут синяки…

— Тебе никто не говорил, что ты псих и абьюзер, Горин?

— Я нормальный был до тебя, — примиряюще улыбнулся губернатор, — седина в голову, бес в ребро, Мань… Смешная ты, слово еще такое модное "абьюзер"… Ты же журналистка у меня одаренная, русский аналог найти не могла?

— Мудак! Вот тебе русское слово!

Вернувшийся водитель хмыкнул, а губернатор расхохотался:

— Туговато у тебя с синонимами, Казанцева… Неуд… Тиран или деспот и по смылу ближе и звучит культурнее. Нужно будет вплотную заняться твоим образованием… А может и отправить тебя куда-нибудь в Европу, чтобы знания подтянуть, после парочки детей, разумеется…

— Никуда я не поеду! И никаких детей!

— А ну-ка, цыц! — гаркнул Горин и расслабленно улыбнулся, удовлетворенно глянув на Машу.

Вкусная, зараза… и строптивая.

Однако уже в ресторане настроение губернатору снова испортили. Позвонил Сафронов и доложил, что произошла утечка, причем теперь информацию подтвердили в столице.

— Затрахали, найду, кто сливает, застрелю к чертовой матери, давно сам не карал, — прорычал Горин и вдруг заметил побледневшую Машу. Он прошелся по ней обеспокоенным взглядом и усадил на диван:

— Ты чего, маленькая моя? Плохо? Врача вызвать?

— Нет, просто голова закружилась, — девушка была мертвенно бледной и как-то боязливо косилась на него.

— Давай домой поедем? Устала? — он приложил горячую ладонь к холодному лбу и нахмурился, мысленно отругав себя… Наверно сильно помял ее машине, бугай ненасытный. Не рассчитал силу, не сдержался… Тридцать семь, а все туда же. С ней нежнее надо, мягче…

Через пятнадцать минут Маше полегчало, и Горин, озабоченный ее состоянием, даже разрешил выпить бокал красного вина для поднятия гемоглобина. Девушка раскраснелась и совсем расслабилась.

Нужно чаще выбираться, хотя и не хочется такую красоту светить… Молодая совсем, ей общение нужно — размышлял он, даже не догадываясь, что состояние Маши было прямым следствием его разговора по телефону.

Вечер так и протекал бы в спокойном размеренном русле, если бы к ним не подошел Константин Колесников собственной персоной:

— Александр Николаевич! Приветствую!

— Здравствуй, Костя, — холодно улыбнулся Горин.

— Вы со спутницей? Признаюсь, оценил вашу красоту еще тогда по фото в статье, но реальность в разы лучше, — он приник губами к маленькой Машиной ладони, чем немало разозлил Горина:

— Колесников, переставай слюни пускать, лучше напомни мне, когда на аудиенцию приедешь?

— В пятницу можно? — мужчина отстранился, и немного задержавшись на девушке взглядом, повернулся к губернатору.

— Можно. Свяжись с приемной и уточни время.

— До свидания, — он снова улыбнулся Маше и покинул вип зону.

— Какого хера ты улыбалась ему? — рыкнул губернатор, сам не понимая зачем.

— Не знаю. Из приличия.

— Нечего с моими оппонентами любезничать. Ремня дам.

— Тиран и деспот, — прошептала девушка, чем снова вызвала улыбку нахмуренного Горина.

— Ну вот, Казанцева, быстро учишься. Сегодня еще практику ночью отработаешь и учеба за границей твоя.

— Извращенец!

— Еще какой, маленькая моя. Особенно, когда дело касается тебя, — он хищно улыбнулся, заставив девушку залиться краской смущения, и потребовал счет.

Ночью, прижимая к себе разгоряченную после оргазма Машу, он вдруг спросил:

— Ты у врача когда в последний раз была?

— После того как ты… Ну… после первого раза, — слова о сексе, не смотря на ежедневные занятия им, все еще давались Маше с трудом.

— Ясно. Завтра запишись. Обследование, витамины — все пусть назначают. Я сына хочу.

— А дочку?

— Пусть и дочка будет. Красивая, как ты.

К пятнице дело с разводом, наконец, начало улаживаться, а когда прибывший Колесников в обмен на содействие согласился раскрыть крысу, настроение Александра Николаевича вообще пошло в гору:

— Ладно, содействие и так придется оказывать. Но не наглейте. Долю столице увеличите. Они пока не озвучили, но в любом случае вам придется подчиниться, Костя.

Колесников согласно закивал:

— Как скажете, Александр Николаевич. Спасибо. Не ожидал, что на встречу пойдете.

— Да ладно тебе, я не такой злой, как рассказывают. Меньше верьте. Гайки вам закрутил и завыли. Успокойтесь. Что там с сукой?

— Александр Николаевич… В общем человека заставили. Не рубите с плеча…

— Всех их заставляют, — поморщился Горин, — имя называй и запомни, еще раз такое попробуете провернуть, не спущу. Попересажаю нахер.

Колесников шумно сглотнул, но ничего не ответил. Знал, что Горин выполнит любую угрозу.

— Имя давай мне, чего застыл? Или помощь не нужна больше? — губернатор расслабленно раскинулся на кресле, но внутренне был напряжен. Он ждал.