Стратегия воздействия - Макс Алексеевич Глебов

В соответствии с планами руководства вермахта, именно этим силам и предстояло первыми перейти в наступление.

Как и ожидало немецкое командование, на Можайском направлении сопротивление Красной армии с ходу преодолеть не удалось. Следуя многократно проверенной тактике, немцы не пытались пробить лбом сильно укрепленные позиции. Попробовав раз-другой взломать оборону на каком-либо участке и убедившись в наличии там сильных укреплений, минных полей и развитых инженерных заграждений, они отходили на исходные позиции и пытались нащупать слабые точки, уделяя особое внимание стыкам между советскими частями и соединениями.

Основной накал сражения быстро сместился в сторону от шоссе, где советская оборона была не столь плотной. Замерзшая земля позволила подвижным частям вермахта наносить удары вне дорог, чем немецкие генералы не замедлили воспользоваться.

Несмотря на все их усилия, пехотные дивизии не смогли прорвать оборону советских частей на всю глубину, хотя местами, особенно там, где их поддерживали танки и штурмовые орудия, немцам удалось вклиниться в оборонительные порядки Красной армии на несколько километров.

В итоге на Можайском направлении в начале ноября кризиса удалось избежать, чего нельзя сказать о ситуации на юге, в районе Калуги и Малоярославца и, особенно, на севере, между Волоколамском и Клином.

Мои ночные полеты вдоль линии фронта стали обыденным мероприятием — Ставка быстро оценила качество получаемых таким образом разведданных. Кроме того, практически вся тяжелая артиллерия по ночам работала по координатам, передаваемым мной по радио.

Немцы, конечно, подобное положение дел искренне не одобряли и всячески пытались затруднить мне работу. Они быстро поняли, что сосредоточивать пехоту и технику для нанесения ударов можно только в дневное время, когда не летает русский разведчик, иначе любое скопление войск попадает под огонь тяжелых гаубиц.

Русские гаубичные батареи, совершавшие опустошительные ночные артналеты, стали изрядной головной болью для вермахта, и немцы бросили на борьбу с ними все имевшиеся в наличии средства. Налеты на Москву полностью прекратились. Вместо этого немецкие бомбардировщики ночами висели над собственными войсками, немедленно реагируя на активность советской артиллерии. Ночью работу гаубиц видно издалека, и нужно признать, такая тактика приносила немцам ощутимые результаты — потери в артполках РГК неуклонно росли, а эффективность их ударов по врагу снижалась.

Кроме того, немцы постоянно наращивали число ночных истребителей, оснащенных радиолокаторами и ночными прицелами. Мой Пе-2 по-прежнему легко избегал встреч с ними, но при этом нам приходилось терять время, постоянно уходя от линии фронта на восток, чтобы оторваться от навязчивых «дорнье» и Me-110. Тем не менее, вылеты я совершал каждую ночь, но маршруты моих полетов неуклонно смещались все дальше на восток вместе с приближением линии фронта к Москве.

Седьмого ноября на Красной площади прошел парад в честь двадцать четвертой годовщины Октябрьской революции. Товарищ Сталин совершил сильный политический ход, поднявший боевой дух войск и показавший всему миру, что у Ставки еще есть резервы, и сдавать Москву русские не собираются. Тем не менее, на следующий день Красная армия оставила Волоколамск, а десятого был потерян Клин. На центральном участке обороны под угрозой неминуемого окружения защитникам столицы пришлось оставить Можайск. На юге у немцев дела шли заметно хуже, но Малоярославец они все-таки взяли, и к пятнадцатому ноября вышли к окраинам Наро-Фоминска.

Несмотря на большие потери, вермахт еще не выдохся, и самым неприятным козырем в рукаве Гитлера оставалась практически свежая танковая группа генерала Роммеля, пока что практически не участвовавшая в боях, если не считать нескольких локальных операций по отражению не слишком опасных контрударов Калининского и Юго-западного фронтов во фланг танковым дивизиям Гёпнера и Гота.

Ставка накапливала силы. Я видел со спутников, как к столице стягиваются все новые дивизии. Они прибывали из Средней Азии, с Дальнего Востока, снимались и отправлялись на защиту Москвы с относительно спокойных в данный момент участков фронта. Маршал Шапошников не торопился бросать их в бой на подступах к столице. Судя по всему, для этих свежих соединений Ставкой была заготовлена совсем другая задача, и я, кажется, начинал догадываться, какая именно.

* * *

— Гюнтер, тебя хочет видеть какой-то важный чин. Судя по виду, он прибыл к нам прямо из столицы, — крикнул только что приземлившемуся пилоту его товарищ по эскадрилье.

— И большой чин? — уточнил летчик с легкой усмешкой.

— Целый полковник.

— Что ж, не будем заставлять герра оберста ждать, — пожал плечами лейтенант и быстро направился к блиндажу, где размещался штаб эскадрильи.

У входа в штаб Гюнтера встретил незнакомый обер-лейтенант и проводил к стоявшему под деревьями «хорьху».

— Садитесь в машину, лейтенант, — сказал он, указав Гюнтеру на заднюю дверь автомобиля, — герр оберст ждет вас.

Пилот удивился, что гость из Берлина не захотел разговаривать с ним в штабном блиндаже, но виду не подал.

— Лейтенант Гюнтер Ралль[3], — представился летчик, забираясь на заднее сиденье «хорьха», — прибыл по вашему распоряжению, герр оберст.

— Только что из боя, лейтенант?

— В этот раз обошлось. Сопровождали «штуки», работавшие по колоннам русской пехоты под Клином, но истребители красных так и не появились.

— Я представляю Абвер, лейтенант, и у моей службы есть к вам серьезное предложение. Однако прежде чем перейти непосредственно к делу, я бы хотел задать вам один вопрос. Скажите, какова максимальная скорость вашего «мессершмитта»?

— Пятьсот двадцать километров у земли, шестьсот на высоте, — чуть запнувшись, ответил Гюнтер, не ожидавший от полковника Абвера подобного интереса.

— Хватает?

— Обычно, да, герр оберст, — пилот отвечал осторожно, не понимая, к чему клонит берлинский гость, — Но в бою скорости много не бывает.

— Несомненно, — понимающе улыбнулся полковник. — Лейтенант, а что вы скажете об истребителе, способном летать со скоростью девятьсот пятьдесят километров в час?

— Это фантастика, герр оберст, — тряхнул головой Гюнтер, — ну, или мечта, смотря с какой точки зрения смотреть.

— Ваше командование рекомендовало вас, как одного из лучших пилотов люфтваффе. Тридцать пять подтвержденных побед — не шутка.

— Герр оберст, разрешите вопрос?

— Вас интересует, зачем Абверу понадобился опытный и талантливый пилот-истребитель? — усмехнулся Рихтенгден, и, не дожидаясь реакции лейтенанта, продолжил. — Два с небольшим месяца назад у русских появился очень опасный боец, обладающий совершенно ненормальными для обычного человека возможностями. Начну с того, что вам ближе. По нашим данным он лично уничтожил от десяти до пятнадцати наших самолетов.

— На чем он летает, герр оберст? — Гюнтеру показалось, что он начинает что-то понимать.

— Он не пилот, — отрицательно покачал головой полковник. — Бо́льшую часть самолетов он сбил огнем с земли, хотя последние пять наших истребителей были уничтожены им из пулемета ШКАС с борта русского Пе-2.

— Пикирующий бомбардировщик? — Ралль не верил своим ушам.

— Скажу больше. Последними тремя его жертвами стали