Стратегия воздействия - Макс Алексеевич Глебов

от меня данные по радио. Конечно, такой точности, как в случае моста через Днепр, обеспечить не удастся. Там я лично изучил каждую гаубицу, знал все изъяны их стволов и точный вес каждого снаряда, но здесь такая точность и не нужна, поскольку огонь будет вестись массированно и по площадям. Артиллерийская контрподготовка задержит немецкое наступление, дезорганизует передовые части противника и даст нам время для подтягивания резервов к местам прорывов.

Шапошников поднялся и подошел к висящей на стене карте. Пару минут он что-то напряженно прикидывал в уме, после чего вновь перевел взгляд на меня.

— Никак не могу привыкнуть к тому, что у нас в руках появился новый и весьма эффективный метод получения сведений о противнике, — задумчиво произнес маршал. — Ваше предложение, на первый взгляд, представляется разумным, но, скажу вам честно, меня очень беспокоит тот факт, что мы ставим все на одну карту. Практически, успех операции полностью будет завязан на вас. Если подведет техника, если ваш самолет подвергнется атаке ночных истребителей противника или будет поврежден огнем с земли, весь план окажется на грани провала.

— В техническом плане мы сделаем все возможное, — заверил я Шапошникова, — хотя случайности, конечно, возможны всегда, а зачастую и неизбежны. Тем не менее, даже если мой самолет будет сбит, произойдет это не сразу, и, по крайней мере, часть немецких групп прорыва попадет под удары нашей тяжелой артиллерии.

Похоже, утверждение предложенного мной плана проходило достаточно бурно. Во всяком случае, Берию дергали в Кремль еще дважды. Тем не менее, поздно вечером Судоплатов приказал мне готовиться к ночному вылету, и сейчас Пе-2 старшего лейтенанта Калины совершал поворот и ложился на курс, параллельный линии фронта.

* * *

Курт Книспель[2] уже успел устать от неопределенности. Вязкая грязь, в которой пару раз чуть не утонул даже их Т-IV, обездвижила четвертую танковую группу, но долгожданные холода все же пришли на эту дикую землю, и приказ «Вперед!» не заставил себя ждать.

До рассвета оставалось еще почти три часа, и в лесу, где укрылись машины десятой танковой дивизии, стояла густая темнота. Однако одному из лучших танкистов вермахта это не помешало. Книспель смог бы запрыгнуть в люк своей машины даже с завязанными глазами, а тут тьма все же не казалась совсем непроглядной — бледный свет луны пробивался сквозь лишенные листвы ветви деревьев, отражался от островков свежевыпавшего снега и слегка подсвечивал угловатые силуэты танков.

Курт привычно занял место наводчика, и через несколько секунд танк, взревев двигателем, резко дернулся, вырывая из земли гусеничные траки, за ночь прочно вмерзшие в коварную русскую грязь.

— Шайсе, — ругнулся механик-водитель, — эта распутица не хочет отпускать нас даже сейчас.

T-IV выехал из леса и занял место в колонне. Им предстоял бросок к фронту для выхода на исходные позиции. Книспель приготовился к утомительному ночному маршу — танк не похож на легковой автомобиль, и удобных кресел в нем не предусмотрено.

Снаружи почти ничего не было видно, но Курт знал, что помимо их колонны по параллельным дорогам, а иногда и прямо через поля, сейчас движутся другие подразделения десятой танковой дивизии и еще многих и многих частей вермахта. Утром им предстоит перейти в историческое наступление, чтобы поставить, наконец, победную точку в этой затянувшейся войне.

Марш проходил без происшествий, и Книспель успел даже прихватить несколько десятков минут тревожного сна. В движущемся танке, конечно, особо не поспишь, но после стольких месяцев войны и сменяющих друг друга изнурительных маршей и боев танкист обучается урывать минуты отдыха в любых обстоятельствах.

Курта привел в себя грохот взрыва. Танк сильно качнуло. Книспель отлично знал это ощущение — так бывает, когда невдалеке падает тяжелый снаряд, и борт боевой машины принимает на себя ударную волну. Отдельные взрывы быстро слились в непрерывный гул. Командир танка лейтенант Эберт что-то прокричал механику-водителю, и Т-IV, соскочив с дороги, пополз через поле, лавируя между воронками, горящими грузовиками, перевернутыми и дымящимися бронетранспортерами и ищущими укрытие солдатами.

До рассвета оставалось еще какое-то время, но на открытом месте свет луны, вспышки взрывов и зарево пожаров позволяли Книспелю подробно рассмотреть вызывавшую дрожь картину внезапного артиллерийского удара, пришедшегося по изготовившимся к атаке силам десятой танковой дивизии. Пока он дремал, колонна, похоже, успела прибыть в точку назначения. Командир не стал будить Курта, решив, видимо, что отдых перед боем наводчику не повредит, а до начала сражения от него все равно никаких действий не потребуется.

Несмотря на творившийся вокруг огненный хаос, их танк продолжал двигаться вперед. Командир всячески подгонял мехвода, стремясь как можно скорее вывести машину из зоны обстрела. Несколько раз они чуть не столкнулись с другими танками и грузовиками, тоже пытавшимися выбраться из-под огня русских гаубиц. Внезапно вокруг что-то изменилось. Непрерывный грохот распался на отельные взрывы, и Курт уже решил было, что на этот раз им повезло, когда танк резко остановился, будто врезавшись в стену. Книспель очень неприятно приложился головой о бинокулярный прицел, но, взглянув на лейтенанта Эберта, по лицу которого обильно текла кровь, счел, что ему еще повезло.

Огонь противника прекратился, и Курт поспешил наружу вслед за командиром и механиком-водителем.

— Вот свиньи! — ругнулся мехвод, — А ведь мы уже почти проскочили…

Русский снаряд калибром не меньше ста пятидесяти миллиметров ударил в землю прямо перед их танком, повредив ходовую часть, и теперь T-IV с разбитыми гусеницами стоял неподвижно, слегка завалившись носом в воронку.

— Скажи спасибо, Гельмут, — усмехнулся командир, утирая кровь, обильно сочившуюся из рассеченной брови, — что этот подарок от иванов не прилетел нам в башню. Повозиться, конечно, придется, но думаю, часа через четыре мы снова будем готовы к бою. Никак не могу взять в толк, как красные нас вычислили. Мы ведь только сейчас выдвинулись в район сосредоточения…

Курт Книспель оглянулся вокруг. Небо начинало постепенно светлеть, и на его фоне были отчетливо видны десятки горящих танков, разорванных взрывами грузовиков, перевернутых мотоциклов и дымящихся остовов какой-то до неузнаваемости покореженной техники. И тела… Множество неподвижных или слабо шевелящихся тел в серой и черной форме.

Установившуюся на несколько минут относительную тишину вновь разорвал грохот. На этот раз гремело на западе — в ответ на русский артиллерийский удар заработали немецкие тяжелые гаубицы.

За недалеким лесом замелькали огненные сполохи, и небо над головой Курта расцветилось яркими росчерками, сопровождавшимися вынимающим душу заунывным воем. Это приданный десятой танковой дивизии полк «небельверферов» накрывал русские позиции десятками реактивных снарядов.

Nebelwerfer («небельверфер») — немецкая шестиствольная реактивная