Тень заговора - Злата Иволга

не стоило так жестоко шутить над ними? Хотя лучше суридец, чем велийцы. Эти их постоянные перевороты. Никак не поймешь — то ли на троне король, а то ли сапожник. Мама утверждает, что нам выгоден брак с Тусаром. Не знаю, в чем там дело. Могу только представить, как это скучно — разбираться в политике. Мама в свое время вышла за отца, потому что он ей понравился, и ей хотелось замуж. А меня пытается похоронить заживо! Я не позволю какому-то мужу командовать мною и решать, что мне делать! — Вильгельмина выбралась из объятий Карла, вскочила и злобно пнула кресло. — И этот бал! Надо будет назло всем обрядиться в самое неудобное и роскошное платье с корсетом по тусарской моде. И обязательно соорудить высокую прическу. А потом оседлать Шатци и ускакать куда подальше.

Карлу не было известно о личной жизни ее величества Фредерики, но одно он знал точно: кронпринцесса рано или поздно выйдет замуж за одного из кандидатов. Услышав о том, что королева торопится с обручением, придворный лекарь ощутил знакомый липкий страх. Руки Вильгельмины, обнимающие его, казались стальными обручами, увлекающими его в холодный и сырой гроб. Нет ему места среди принцев, шахов и прочих женихов. Возможно, привязанность к нему Вильгельмины является косвенной причиной того, что она отвергает кандидатов. Ведь должна же она чувствовать симпатию хоть к кому-нибудь помимо коня Шатци, борзых и ручного сокола? Вдруг принцесса влюблена в него? И скоро это дойдет до королевы, потому что во дворце все тайное обречено стать явным. И королева выберет политику, потому что жизнь простого лейб-лекаря с нею не сопоставима. Ему необходимо подумать. И чем быстрее он это сделает, тем целее будет его драгоценная голова.

Улицы; Трактир «Сытый волк», столица, Илеханд

Жизнь в этот день не ладилась. С утра поступило донесение, что в кладовую снова пробрались крысы и уничтожили добрую треть припасов, а ближе к полудню выяснилось, что половина из них была съедена и выпита не в меру усердными стражниками за время ночного дежурства. Крыс оправдали и решили пока оставить в покое, а обжор строго наказали. Они продолжали обвинять крыс, за что получили возможность встретиться с несправедливо обиженными животными в камере, куда их отправили отдохнуть и сбросить лишний вес.

Во второй половине дня один из них умудрился чем-то отравиться, а так как лекаря на месте не оказалось, то пострадавший пригрозил подать жалобу «наверх».

Написанную неграмотными каракулями бумажку пришлось показать секретарю судейского совета, а потом с чистой совестью выбросить. Страшно подумать, что скажут судьи, если к ним прийти с таким никчемным делом!

Однако заключенному к вечеру стало хуже, а его сосед выл, что Хор наказывает их за чревоугодие и обман. Пришлось вызывать гвардейского лекаря. Тот долго не хотел идти, говоря, что не нанимался лечить тюремную охрану, в которой к тому же большая часть страшные пропойцы. «Залейте ему спирт в глотку — сразу взбодрится». Уговаривать его, а после возиться с ноющим больным пришлось, конечно же, самой. А ближе к ночи пришло письмо из поместья, в котором сестра ее покойного мужа в довольно резких тонах сообщала, что неделю назад ей пришлось уволить очередного воспитателя «этого дерзкого мальчишки».

Капитан Ингрид Рихтер, в прошлом офицер лейб-гвардии, а ныне начальник городской тюрьмы, ускорила шаг, стараясь быстрее миновать освещенные людные улицы. Сегодня ей никого не хотелось видеть, особенно счастливых и довольных людей. Так на чем она остановилась? Ее сын довел очередного воспитателя, а золовка ехидно поинтересовалась, когда же, наконец, она перестанет скрывать ото всех, что ее разжаловали. В такие моменты Ингрид как никогда желала выгнать гадкую сплетницу и завистницу, однако за поместьем и сыном должен был кто-то присматривать. И раз семья, в которой она выросла, не собиралась этого делать, пришлось обратиться к семье покойного мужа.

Ингрид пнула некстати подвернувшуюся под ноги мокрую тряпку. И дернуло же ее в ранней молодости выскочить замуж по любви! Не то, чтобы она об этом сильно жалела, скорее, здесь имела место досада. Девочкам из княжеских семей не полагалось выходить замуж за провинциальных кавалеров, какими бы доблестными рыцарями они ни казались. Шокированные родители и другие родственники долго пытались расстроить помолвку, но не преуспели. Ингрид была счастлива в браке, и не слишком страдала от отречения своей семьи. Когда кавалера Рихтера зарезали лихие людишки, тут-то и наступили тяжелые времена. Спасла служба в лейб-гвардии, на которой Ингрид всего добилась сама, ведь отшатнувшаяся семья не помогала ее продвижению. Золовка присматривала за поместьем и сыном, все налаживалось, и тут… Проклятая свадьба! Не иначе старческое слабоумие заставило эмира вновь жениться, а недобрые духи понесли Ингрид в Суриду на это торжество в составе королевской охраны. Много еды, много выпивки, чьи-то неосторожные слова, безобразная драка, и в результате здравствуй, новая должность. Предел всех мечтаний — заведовать тюрьмой. Злорадства золовки теперь хватит на несколько лет вперед. Самое обидное, что Ингрид даже не попала на саму свадьбу, поскольку ее и еще пару виновных в скандале гвардейцев оставили в гостинице.

Ингрид нахмурилась. Лучше подумать о делах насущных. Что же ей делать с сыном, где искать нового ментора, может, стоит выписать из-за границы? А еще этот гад толстопузый, который заболел! Не приведи Хор, вздумает умереть ночью! Он хоть и тюремный стражник, и пьяница, но одновременно — часть огромного организма, называющегося армией Илеханда, а, значит, его надо беречь, и ни в коем случае не допускать, чтобы он отправился в мир духов.

Ингрид очнулась от раздумий где-то в закоулках Дубового конца. В другое время она бы быстро покинула его, не желая неприятностей. Но сегодня она жадно всматривалась в темные подворотни, лелея надежду, что подвернется какой-нибудь грабитель, и тогда она вознаградит себя за скверный день. Офицер расправила плечи, хрустнула запястьями и кулаками и ухмыльнулась.

Как назло, пошел дождь, и ее кровожадные мечты растворились в унылых пузырящихся лужах. «И здесь не повезло. Придется засесть в кабаке», — грустно подумала Ингрид. Искать долго не пришлось. Заведение было, прямо скажем, сомнительное, с каким-то пузатым зверем на вывеске. Ну что ж — офицер лейб-гвардии мог позволить себе воротить нос. Для начальника тюрьмы сгодится и это.

Ингрид, мельком оглядев гнусные физиономии, щурившиеся на нее сквозь дымный чад, тяжело опустилась за стол, положив на него промокший плащ, шляпу и ножны со шпагой. Стол был грязный.

В ресторанах, тавернах и закусочных, где привыкла обедать Ингрид, официанты сами подходили к посетителям. Здесь те, кто хотел