Хаос - Анна Карвен

— Так ты поймала меня в ловушку? Связала меня на всю вечность без моего ведома? — Он улыбается, выглядя слишком довольным собой. Теперь он дразнит меня.

— Нет, — решительно говорю. — В тот момент, когда начала танцевать, я сдалась тебе.

Глаза Кайма слегка расширяются. Самодовольное выражение исчезает с его лица. Он кажется немного испуганным.

— Немного сдалась, — бормочет он, нежно беря мои руки в свои. Я немного таю под его расплавленным взглядом. — Я принимаю твою галаку, Амали, но не твою капитуляцию. Меня это не волнует. И это не нужно. Мне нужна только ты.

Глава 9

Амали

Я хмурюсь, убирая мокрый лист маллиона с щеки Кайма. Липкий лист должен был уменьшить отек и покраснение вокруг его раны, но в данном случае она выглядит в дюжину раз хуже. Рана красная и опухшая — краснота распространяется по его коже: вниз по щеке, вдоль подбородка и дальше по шее, исчезая под темной рубашкой.

Во всем остальном его кожа приобрела цвет чистого снега, и слабый блеск пота покрывает его лицо.

Кайм — самый сильный человек, которого я когда-либо знала, но сейчас он выглядит не очень хорошо, и это пугает меня больше всего. Прошло три дня с тех пор, как мы покинули горы и вступили в страну Танглед, и пробираться через густые джунгли и чавкающие болота одинаково тяжело.

Я устала. И буду рада увидеть выход из этого проклятого места.

Кайм не может сейчас заболеть. Не тогда, когда мы так близко.

— Я думала, что это твое странное тело должно было быстро зажить, — говорю я с беспокойством, беру лоскуток ткани и промокаю его рану, вытирая гной, кровь и мертвую шелушащуюся кожу.

Кайм резко вдыхает, пока я работаю, стискивая зубы от боли.

— Меня никогда раньше не царапал дракон. Возможно, ее когти пропитаны ядом или темной магией.

— Какое лекарство может исцелить царапину дракона, Кайм? Моя повязка ничем не помогла, и я беспокоюсь, что инфекция распространяется. Ты можешь получить заражение крови.

Его челюсти сжимаются.

— Я просто, должно быть, первый, кого ранил дракон за несколько тысяч зим. — Его левая бровь раздраженно подергивается.

— Ты не привык болеть, верно?

— Но не так как сейчас. — Гнев тлеет в его темных глазах. — Она знала, что это произойдет.

Вокруг нас жужжат мухи. Я хлопаю рукой по бедру и измазываюсь кровью. Раздавленный харфлай падает с моей ладони, приземляясь в грязь рядом с ботинком.

Я корчу гримасу, не в силах скрыть свое отвращение. Эта проклятая штука почти такая же большая, как чертово куриное яйцо. Я никогда в жизни не видела таких больших мух. Еще одна харфлай подлетает к щеке Кайма, привлеченная его гноящейся раной.

Раздраженно фыркнув, он хватает ее в воздухе и сминает в руке. Его движения все еще невероятно быстры, но, кажется, он немного потерял в скорости.

Это нехорошо.

Кайм должен быть непобедимым.

Вокруг нас болото кишит насекомыми. Слева от меня густая жижа горячей грязи медленно пузырится, как горячее рагу в котле.

Я не могу себе представить, каким было бы это место летом.

— Я не знаю, почему царапина Вайлорен не зажила, — тихо говорит Кайм. — Это неожиданно… и раздражает. Хотя мне не хочется этого делать, но нужно обратиться к целителю. За излучиной реки есть поселение под названием Голкар. — Он приподнимает бровь. — Пираты называют его Погребальным Костром Мертвеца. Не спрашивай меня почему. Это предупреждение, Амали. Оно кишит головорезами, насильниками и убийцами, но пока ты остаешься рядом со мной, тебе не причинят вреда.

— Звучит просто очаровательно. Ты уверен, что сможешь найти целителя в этом месте?

— Есть один, о котором я знаю. Он уже помогал мне раньше. Надеюсь, он все еще будет там.

— Надеешься?

— Люди редко остаются в Голкаре надолго. Они либо умирают, либо переезжают в менее опасное место, но Энак пугает даже норхадских пиратов, так что я сомневаюсь, что он куда-нибудь пошел бы. — Внезапно Кайм наклоняется и поднимает пригоршню густой черной грязи. — Прости, любовь моя, но мне придется скрывать твою красоту от всего мира. Они не должны видеть твою метку. У тебя также необычные волосы. Закрой глаза. Это будет неприятно, но только мгновение.

Я морщу нос. Вонючая грязь пахнет гниющими листьями и тухлыми яйцами. Мое сердце замирает, когда понимаю, что он собирается сделать.

— Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что у тебя странная привычка видеть меня вымазанной в грязи.

— Ты прекрасна, в каком бы состоянии ни была. — Он совершенно серьезен, когда большим пальцем наносит немного вонючей грязи на мое лицо, концентрируясь на области вокруг моей метки. — Это необходимо, Амали. Ты слишком необычно выглядишь, чтобы тебя можно было увидеть в таком месте как Голкар.

— А ты? — Я опускаю взгляд на свои загорелые предплечья, которые оставались обнаженными в мягкую погоду в низинах. Моя красивая меховая куртка свернута и спрятана в рюкзаке Кайма, рядом с иссохшей головой Хоргуса.

Я сравниваю свои руки с руками Кайма. Мои стали худыми и подтянутыми после восхождения по горам. За три дня на солнце кожа загорела, в то время как ассасин остается таким же призрачно-бледным, как полная луна.

Иногда я забываю, насколько он необыкновенно уникален.

Кайм берет пригоршню грязи и втирает ее себе в лицо. Он немного размазывает ее по волосам и одежде, добавляя для верности несколько обрывков листьев.

— Теперь довольна?

Я моргаю. Так странно видеть его элегантные черты, покрытые грязью. Это ему совсем не подходит, но работает. Никто не сможет увидеть его неестественный цвет лица под всей этой грязью.

— Я так понимаю, что люди регулярно ходят по этому месту, покрытому грязью?

— Голкар — грязный город, — торжественно говорит Кайм, размазывая грязь по моим щекам. — Мы хорошо сольемся с завсегдатаями. Они подумают, что мы искатели сапфиров в речной грязи. — Он обводит мою метку подушечкой большого пальца, его прикосновение нежное, почти благоговейное. — В низинах купание не является обычной практикой. Люди слишком заняты зарабатыванием денег или просто выживанием. Как ты думаешь, почему мидрианцы считают себя такими цивилизованными по сравнению со всеми остальными? Это потому что они не воняют.

— Но они воняют. Просто по-другому. — Волна неприязни накатывает на меня, когда вспоминаю приторные ароматы дворца: чрезмерно сильные духи и затяжной запах табачного дыма, и вонь перегара изо рта, едва маскирующий амбре несвежего пота, доносящийся из-под слоев безвкусного шелка.

Я замираю, внезапно почувствовав тошноту.

— Закрой глаза, — шепчет Кайм, и звук его голоса смывает ужасную