Чаровница - Кристина Брук

Между ними словно промелькнула искра, и их обоих опять потянуло друг к другу. Чувство было настолько сильным и взаимным, что ни у нее, ни у него не было в этом ни тени сомнений. Будь все иначе, как догадывался Рэнд, Сесили непременно сказала бы какую-нибудь колкость в его адрес. От этой догадки его бросило в жар: неспроста же она молчала, будучи столь острой на язык.

Не успела Сесили найти, что ответить, как вернулся Норланд. Он казался растерянным и обеспокоенным – видимо, выбор нескольких блюд для него был сродни одному из подвигов Геракла.

«Что же нашла в нем леди Сесили?» – в очередной раз задал себе все тот же вопрос Ашборн. Норланд поставил на стол блюда с едой и сел по другую сторону от Сесили. Нагнувшись к Ашборну и не обращая внимания на Сесили, что было крайне невежливо, он принялся, размахивая вилкой, разговаривать с Рэндом:

– Послушайте, Ашборн. Я хотел бы поговорить о моих делах…

Это больше походило на монолог: Норланд принялся подробно рассказывать о своем исследовании, затруднениях и о том, что ему очень нужны деньги. Из вежливости или от скуки Рэнд сумел бы направить разговор в более предметное и деловое русло, но, заметив, как Сесили обрадовалась, видя, что беседа не требует ее участия, продолжал слушать многословные излияния Норланда, изредка вставляя слова из вежливости.

Ашборн поддакивал и кивал головой Норланду и одновременно следил за Сесили – за ее настроением, лицом, руками, – любуясь ею. Когда бедный Норланд полностью увяз в научных объяснениях и уже не знал, как выбраться, вдруг раздался внушительный голос дворецкого, громко объявивший о том, что герцог Монфор намерен обратиться с короткой речью к гостям.

Возбужденный шепот пронесся по толпе гостей и затих. Сесили побледнела и машинально провела рукой по нитке жемчуга, словно та стягивала ей горло.

– Ага, объявление о помолвке, – облегченно перевел дух Норланд. – Наконец-то.

Что-то больно кольнуло Рэнда прямо в сердце, и он побледнел не меньше, чем Сесили.

– Милорды, леди и джентльмены, – Монфор обвел взглядом притихшую толпу. – Смею надеяться, что этот бал доставил всем нам немало удовольствия. Виновница торжества – моя племянница леди Сесили Уэструдер. Я рад ее столь прекрасному выходу в свет.

Послышались аплодисменты. Герцог, чуть помолчав, продолжил:

– Но у этого события есть еще один повод, не менее, если не более, значительный. Леди Сесили Уэструдер обручается с герцогом Норландом.

В этот миг Рэнд понял, что, должно быть, чувствовали его предки, когда во время рыцарского турнира копье противника поражало прямо в грудь, сбрасывая всадника с коня на землю. Со всех сторон послышались радостные восклицания, поздравления, одобрительные возгласы. Потрясенный, раздавленный услышанным, Рэнд смотрел, как Норланд берет за руку Сесили, как они оба встают из-за стола. Вдруг она обернулась и метнула на Рэнда пронзительный взгляд, как будто говоривший: «Ты слышал, как я говорила тебе, чтобы ты не смел добиваться меня. Так вот, ты сам виноват в том, что… не добивался. Очень жаль».

У Рэнда не было сил смотреть на то, как Норланд подводит Сесили к Монфору. Он с горечью отвернулся. Все это казалось кошмаром, ему оставалось лишь одно – глядеть на ужас происходящего, сжав руки в кулаки. Бессильный гнев душил его. Все плыло перед глазами Рэнда.

Черт бы побрал эту помолвку! Черт бы побрал Норланда! Черт бы побрал его самого!

Леди Сесили Уэструдер, побелевшая, как платок, держалась спокойно и достойно. Дрожавшие губы выдавали ее волнение, и по ее лицу было видно, что особой радости она не испытывает. Она смотрела не на жениха, а куда-то перед собой, словно пытаясь понять, разобраться со своими чувствами.

Рэнд мысленно выругался. Ему хотелось схватить ее за плечи, встряхнуть изо всех сил, чтобы она пришла в себя. Неужели Сесили не понимает, что делает? Норланд и она – две противоположности, две крайности, которые никогда не смогут сойтись, ведь между ними нет ни одной точки соприкосновения.

Неужели она уже забыла об их поцелуе? О поцелуе, в котором столь ясно отразились страсть, устремленность, нежность – все то, что служит признаками настоящей любви?

А вокруг поднимались бокалы, слышались тосты, радостные крики. Все спешили поздравить счастливых обрученных. Один лишь Рэнд хранил мрачное молчание, одним залпом выпив бокал шампанского, жалкий сладенький напиток. О, с каким удовольствием он сейчас выпил бы бренди, стакан, два, три! Но даже все бренди Англии не смогло бы залить боль и муку, терзавшие его сердце.

Тем временем празднество пенилось, шумело, сверкало, развиваясь по общепринятым законам. Рэнд сидел, нахмурившись, погрузившись целиком в свои мысли.

Помолвка была и фарсом, и трагедией. Как бы там ни было, он не мог желать, чтобы осуществилось или то, или другое.

Леди Сесили Уэструдер непременно должна стать его женой. Ради этого Рэнд был готов на все – на обман, обольщение, даже скандал – лишь бы заполучить Сесили.

Как это произойдет, ему было безразлично, но это непременно должно случиться.

Глава 9

Сесили была на грани срыва. Спас ее герцог Монфор, который вовремя вошел в толпу поздравлявших гостей и вытащил ее из бесконечной круговерти улыбок и поклонов. Извинившись и любезно улыбаясь направо и налево, он вывел ее из-под непрерывного обстрела однообразными поздравлениями и восклицаниями.

Оценив с присущей ей тактом его ловкость и своевременность поддержки, Сесили с чувством произнесла:

– Я еще не успела поблагодарить вас, ваша светлость, за праздник в мою честь. Бал удался на славу, не правда ли?

– Жаль, что я не могу разделить с тобой, Сесили, это мнение. Должен признаться, меня мучает странное чувство неудовлетворенности. Мне казалось, что твой выход в свет будет похож на ослепительный фейерверк радости и веселья. А что я вижу на самом деле? Ты больше похожа на овечку для заклания, чем на счастливую девушку, радующуюся балу. М-да, Сесили, признаюсь, ты доставляешь мне больше неприятностей и огорчений, чем Джейн или Розамунда.

«Боже, опять, только не сейчас».

Сесили видела скрывавшуюся за его словами трогательную заботу. Монфор все еще считал ее ребенком, который покорно и послушно шел исполнять свой долг. Она знала: герцог хотел, чтобы она разорвала помолвку, но она никогда не собиралась изменять данному слову. Боже, неужели он начнет опять излагать свои доводы в пользу разрыва? Выслушивать их сейчас, когда у Сесили нет ни сил, ни желания, было бы невыносимо.

Но она плохо знала герцога: сожалеть о сделанном было не в его привычке.

Глядя на нее умными, всепонимающими глазами – как Сесили хотелось бы, чтобы они не были столь всеведущими, – Монфор произнес: