Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

«Академии не понравился твой намёк на болезни, так что она дала тебе доступ в стихийные душевые», — мурлыкнул Огонёк тоном напившегося валерьянки кота. — «До этого предполагалось, что ты уйдёшь из этой башни в общую комнату для девочек. Башню тебе должны были выдать по протоколу, поскольку у тебя контакт со всеми стихиями, но Академия тебя недолюбливает. С этим придётся поработать».

«И откуда ты всё знаешь?» — спросила, поднимая руки над головой, чтобы огонь очистил каждый миллиметр кожи.

«Академия построена по древней технологии, где один из тысячи камней — живой. Они замыкаются в единую цепь и таким образом наделяют здание умом, характером, эмоциями. Считай, что Цитадель и Академия — это Живой Камень, как я — Живой Огонь», — объяснил мой друг и товарищ, максимально упростив, как мне показалось.

— Выходит, и Живых Камней и Живых Огоньков довольно много? — уточнила вслух. В открытый рот, конечно же, рвануло пламя, пронеслось по трахее, разлилось по венам жидким огнём. Кашлянула, избавляясь от излишков. — Пора на выход.

«Ещё минуточку!» — заканючил Огонёк. — «А я тебе расскажу про живые миры!»

На такую приманку я клюнула безоговорочно.

«И ответишь, почему я не пришлась ко двору её величеству Академии», — выдвинула я требование со своей стороны.

После стихийного душа чувствовала себя обновлённой, лёгкой и воздушной. Казалось, живой огонь выжег сомнения и печали, наполнил теплом и добром. Чистое блаженство!

Какое–то время я смотрела на себя и не могла понять, неужели эта красивая и уверенная в себе девушка с затуманенным взглядом, блестящими локонами и фарфоровой кожей — я?

— Огонёк, а куда делся мой загар? — возмутилась, сообразив, что больше всего смущает в отражении.

«Ты тёмная, не положено», — важно сообщил напарник.

— В каком смысле?

«В прямом», — буркнул Огонёк.

Я проинспектировала тело. Стихия не только стёрла загар с кожи, но и удалила все волоски, но что самое удивительное — она так же изменила мне форму ногтей! Вместо любимого мягкого квадрата ноготки превратились в остро заточенные ядра миндаля. Ну ладно, загар, это я могу понять, на Земле есть даже термин «аристократическая бледность». Растительность на теле — здесь я полностью солидарна с требованиями тёмных, меня всё устраивает. Но форма ногтей… Где логика?

— А ногти тебе чем не угодили? Мне не нравится, что ты принимаешь за меня столь важные решения.

Я старалась говорить спокойно, но голос подводил — выдавал нервозность и недовольство.

«Острые ногти — это защита. Привыкай», — был ответ.

— Набрался у Рагнара нехорошего, — пожурила я Огонёчка, но решила не портить себе настроение. Ногти, как и волосы — не зубы, отрастут. Может, я ещё оценю новую форму, полюблю и сама буду просить заточить их поострее. И удобно! Мастер маникюра–педикюра не нужен. Ещё бы с причёской разобраться, не бегать ведь каждый раз к братцу за укладкой.

Полы в спальне по–прежнему были отвратительно холодными, потому я не стала особо задерживаться, пошла исследовать территорию академии. Понять бы ещё, куда подевался Рагнар, когда из дома привезут мои вещи, могу ли я прогуляться в городской дом Фогрейвов или стоит сидеть в академии и не отсвечивать. И насколько уместно заявиться к ректору в столь ранний час?

— И всё же странно, что брат оставил меня без присмотра, не похоже на него, — произнесла, спускаясь по ужасно неудобной винтовой лестнице и с тревогой рассматривая массивные деревянные двери на каждом этаже. На некоторых висели огромные амбарные замки, будто там заперли опасных существ. Но так ведь не может быть! Не может ведь? Надеюсь! — Есть ли у меня соседи по башне? — тихонько спросила, прикоснувшись к прохладному чёрному камню. Академия не ответила.

Лишь закрыв за собой входную дверь выдохнула. Башне решительно не подходит название «Хрустальная». Хрусталь — это нечто яркое, светлое, прозрачное, сверкающее, но никак не тёмное и жуткое. В какой–то момент я едва не призвала Тьму, чтобы было спокойнее идти, но поборола страх. Нужно привыкать, это мой временный дом.

На улице ярко светило солнце, щебетали утренние пташки, было безлюдно и восхитительно умиротворяюще. Я повела носом, уловив аромат сладкой выпечки, рассмеялась, окончательно избавляясь от нервного напряжения после спуска, и вприпрыжку побежала к поварихам, надеясь, что они меня накормят. Вопросы вопросами, а завтрак — по расписанию. Однако пробегая под открытыми нараспашку окнами столовой уловила интересный разговор и притормозила, хотя желудок и Огонёк настаивали на срочном приёме пищи и сообща бунтовали.

— Все стихии? Не может такого быть, — немного сонно звучал женский голос. Кажется, говорящая даже зевнула, позабыв о манерах. — Я понимаю, если бы она была родной сестрой Фогрейва, но девчонка из другого мира, если не ошибаюсь, немагического.

— Согласен. Крайне подозрительно, — ответил ей глубокий и сильный, хорошо поставленный мужской голос.

— Академия её приняла? — поинтересовалась женщина и вновь громко зевнула.

— Похоже, нет, — подключился к беседе ещё один голос, грубый и низкий, с очаровательной хрипотцой. — Ей отвели мансарду Хрустальной башни, там уже лет семьсот никто не жил, она же капризная и вредная, как проклятая на девственность демонесса, — грубо пошутил мужчина.

Раздался громкий хохот. Похоже, в столовой немало посетителей.

Стоять под окнами и подслушивать было не самой разумной идеей, учитывая разнообразие рас с хорошо развитыми инстинктами. Меня наверняка скоро засекут, особенно, если дам волю эмоциям, тот же страх в Эрмиде улавливает каждый второй. Сбегать тоже глупо. Решила идти завтракать, значит, иду и завтракаю.

Выпрямила спину, поднялась по лестнице, толкнула дверь в небольшое фойе, неспешно прошла по каменному полу, отмечая, как затихают голоса по мере моего приближения к гостеприимно открытым дверям столовой.

Вычислили.

Огонёк неожиданно наполнил жаром плечи, солнечное сплетение и позвоночник, подсказывая, что я показываю не светскую уверенность в себе, а самую натуральную тревогу, а то и страх. Поблагодарила заботливого товарища, состряпала заинтересованную физиономию и с лёгкой улыбкой зашла в наполовину заполненное помещение столовой.

— Доброе утро, — вежливо поздоровалась с присутствующими и столь же