Голос булата - Дмитрий Янковский

Молодой витязь выхватил из-за спины меч и сверкнувший булат разорвал тугую пелену страха.

– Ну теперь держись, падаль ходячая. – весело воскликнул он, широко расставляя ноги.

– Тону!!! – заорал сзади не своим голосом Тур. – Помоги Сварога ради!

Микулка оглянулся и увидел, что тот и вправду увяз по шею, дергая не закрепленный с другого конца шест. Первый раз в жизни паренек захотел разорваться надвое, чтобы успеть повсюду.

– Себя спасай. – неуверенно посоветовал Голос. – Останешься, семью его прокормишь…

– Иди ты к Ящеру! – сочно ответил Кладенцу Микулка.

Но Тур, видимо принял это на свой счет, поскольку Голоса не слышал. Он не на шутку перепугался и заорал не своим криком:

– Не бросай! Я ведь ежели утону, сам упырем стану. Я ж тебе жизни потом не дам!

Паренек подскочил к воде и оглядывась через плечо схватил левой рукой шест, не опуская обнаженного меча. Тур успокоился и начал вылезать из протухшей тины. Вылез уже по пояс, но и упырь времени даром не терял, очень уж восхотел свежей крови. Микулка подпустил его поближе, бросил шест и рубанул мечом. Но мертвяк, видать, тоже был не прост, увернулся и прыгнул под меч, стараясь ухватить паренька за ноги. Тот чуть не споткнулся, отскочил в сторону и замахал мечом словно стрекоза крыльями, аж лезвие размазало.

– Тону!!! – опять заорал Тур.

Микулка перестал сечь воздух и огляделся. Упырь как сквозь землю провалился, а Тур уже ртом вонючую воду хлюпал. Паренек снова спрятал меч в ножны и ухватив шест двумя руками потянул мужика из лимана.

– Как скажу, сразу отпускай шест. – предупредил его паренек. – Иначе брошу тонуть, так и знай!

Слева послышался шорох крадущегося упыря и Тур выкатил глаза от страха, но Микулка и виду не подал, что подметил напуск, тянул изо всех сил, стараясь вытянуть Ярушкиного батьку как можно дальше. Он скосил глаза и внимательно следил за осторожным движением грозной тени. Когда чудовище подкралось достаточно близко, нервы у Микулки не выдержали.

– Давай шест! – сквозь зубы процедил он таким тоном, что Тур и не подумал ослушаться, хотя был не на один десяток лет старше.

Почувствовав, что дальний конец палки освободился, паренек рванул ее изо всех сил, резко обернулся и всадил упырю в брюхо, да так, что тупой шест из спины вылез. Однако, упыря это не сильно остановило, он трубно взревел, подняв к звездам изуродованное тленом лицо и стал напирать на палку, нанизываясь на нее словно куропатка на вертел. Тур стал быстро погружаться в зыбучий прибрежный ил, но уже не орал, понимая, что от сноровки молодого витязя зависит не только его жизнь.

– Оббегай эту тварь кругом! – посоветовал Голос. – Беги быстрее и шест не выпускай.

Микулка рванул по кругу изо всех сил, набирая скорость. Бежать было не трудно, поскольку длина палки позволяла описывать довольно широкий круг, а вот упырю пришлось не сладко. Он завертелся на месте, пронзенный шестом навылет и не имея возможности двинуться ни в перед, ни назад.

– А как скажу "стой", – продолжал Голос, – резко стань, а главное шест удержи.

Микулка, разгоняясь, описал еще два круга, прежде чем Кладенец подал свою команду. Паренек остановился как вкопанный, вцепился в шест так, как цепляется муравей в соломинку когда тонет. Раскрученный упырь так же резко остановиться не мог и шест, ломая полусгнившие кости, с влажным треском развалил чудовище надвое. Молодой витязь выхватил меч, подбежал к зловонным останкам и для гарантии рубанул раза три, метя в еще шевелящиеся руки и клацающую зубами голову.

Паренек опустил меч и с наслаждением вслушался в хрустальную тишину ночи. Тихо… Только ухает где-то за лиманом выпь. Тихо?! Микулка вспомнил про Тура и подхватив шест подскочил к кромке лимана. От Ярушкиного отца из воды виднелась только лохматая макушка. Паренек сунул шест в жижу и пошурудил им у исчезающей под водой головы, тут же в лунном свете прямо из воды возникли руки и судорожно ухватились за спасительную палку. Микулка напрягся и бросив на траву меч, наконец вытащил Тура на берег. Оба воина, молодой и старый, без всяких сил повалились у кромки воды, переводя дух после отчаянной борьбы за жизнь. Серебристые перистые облака, размокшие в лунном свете, расписали небо дивным узором, а они лежали и лежали, словно набираясь сил от матери-земли.

– Славно ты дрался… – похвалил Тур. – Я и за себя не уверен, что так лихо бы управился с этой тварью.

– Это у меня от страха сноровки прибавилось. – попробовал отшутиться Микулка. – Я теперь в каждом бою буду вспоминать, как ты орал в темноте. Это мне сил прибавит.

– Неужто так орал? – сконфузился старый воин.

– Так не так, а упыриный рев заглушал. Не удивлюсь, если от твоего крика окно в хате вылетело.

– Да ладно тебе… – буркнул, поднимаясь, Тур. – Видать ты в болотах никогда не тонул.

Паренек тоже поднялся, засунул в ножны поднятый в траве меч и они с Туром, поддерживая друг друга, двинулись в сторону одинокого дома.

Ветерок сонно пожевывал густую траву у колодца, а в хате ярко горели уже несколько светильников, разгоняя темноту и первобытные страхи. Тур выкатив глаза посмотрел на вышибленное вовнутрь окно, потом обалдело перевел взгляд на дверь и в конце концов вопросительно взглянул на Микулку.

– Так я что, своим криком и дверь высадил?!

Из хаты, навстречу отцу, радостно выскочила Ярушка.

– Нет, это вовсе не ты, это упыряки все изломали. Но твои вопли мы с мамкой слышали. Хорошо что ты живой, а то ведь ты обещал мне деревянную лошадку вырезать. Не забыл?

Из хаты вышла мать и все весело рассмеялись.

19.

Микулка устал сверх всякой меры, но спалось ему плохо, хотя и такой сон прибавил свежести и сил. На рассвете они с Туром собрали рассыпанные мешки с продуктами, поставили на место дверь и паренек собрался в дорогу.

– Спасибо тебе, что дочку нашу сберег! – сказала на прощанье счастливая мать.

– Да что вы… – смутился паренек. – Она сама билась как рысь! Маленькая, а кинжалом швыряется как старый вой. Первого упыря прямо в голову поразила. Только не оставляйте ее больше одну, места тут дикие, мало ли что. Она уже большая, до ромеев дорогу выдержит, заодно и людей посмотрит, да и себя покажет. Ладно, поеду я, мир дому вашему!

– И тебе мир, молодой воин! – хлопнул паренька в плечо Тур. – Говоришь ко Владимиру едешь? Знавал я его, да и он меня помнит. Мы с его отцом печенегов у порогов бивали. Да… Если для чего понадобится, припомни ему меня. Я Тур, сотник дружины Ярославовой, меня еще Лохмачом звали.

Микулка забрался в седло, хозяева ответили на его прощальный поклон, а Ветерок, повинуясь хозяйской команде, резво поскакал на север, поднимая облачка солоноватой пыли.

Только на третий день паренек миновал насыпной вал, проехал по узкому перешейку и выехал из Таврики. Потянулась однообразная унылая степь, такая же бескрайняя, как и океан-море, только ветер гулял в прошлогодней траве, да вглядывались в полоску горизонта каменные истуканы-бабы. Все тут дышало вечностью. Микулка подумал, что и тысячу лет назад в этих местах было так же, и еще тысяча лет пройдет и ничего не изменится. Ветерок мерно переставлял ноги, бредя быстрым шагом. Бескрайность степи словно уговаривала шепотом, что спешить никуда не надо, что сколько не спеши, а так и будет тянуться вокруг голая земля. Ничего не изменишь…

Паренек тряхнул головой и пустил коня рысью, чтоб хоть немного развеять сонные мысли. Когда солнце поднялось почти до самой макушки небесного свода, стало жарко и Микулка скинул с себя полушубок, повесив его поперек седла. То тут, то там стало подниматься над землей рыхлое марево, складываясь иногда в красочные картинки далеких мест. Вон три корабля борются с неведомо где бушующим штормом, а справа в зыбком мареве виднеется песок и странные деревья с голыми стволами и пучком длинных листьев заместо верхушки. Картинок возникало все больше и больше по мере того, как солнце прогревало своими лучами засохшую землю и вскоре Микулка изумленно завертел головой, с трудом различая где явь, а где навь. Вокруг него, сменяя друг друга, возникали то сверкающие льды, то огромные стада неведомых животных с двумя хвостами, один из которых рос откуда положено, а другой, гораздо более толстый, прямо изо лба, промеж огромных ушей-лопухов. Прямо из земли росли и тут же рушились мрачные серые замки и полупрозрачные розовые дворцы, разворачивались чуть ли не в небесах жестокие сечи, рушились города, скакали на неказистых пятнистых конях странные люди, с красной кожей и перьями вместо волос. И все это великолепие нави разворачивалось почти в полной тишине, нарушаемой лишь слабым подвыванием ветра в низкой траве. Микулка почувствовал себя совсем маленьким и беззащитным среди этих гигантских картин, выписанных прямо в небесах рукой неведомого художника. До этого дня он видел миражи только раз, когда проходил тут прошлой весной, но тогда они были блеклыми и приземленными, показывали только горбатых вислогубых коней и людей в тюрбанах.