Семя Гидры - Вадим Ларсен

короткими и мощными конечностями. Густая медвежья шерсть крапчатого окраса с отчётливо выраженными дорожками продолговатых чёрных пятен. Сильные лапы мягко касались земли, минуя Ивановы ловушки, а небольшая короткоухая голова обращена в сторону лесной чащи, опустевшей от обезьяноподобных «стрелков».

Не удивительно, что дюжина испугалась одного. Встань этот представитель семейства кошачьих на задние лапы, ростом он превзошёл бы любого человекоподобного примата. А твари, бесспорно, были человекоподобными. Их действия скорее походили на вполне цивилизованное желание запугать, сломить волю противника, а вместе с ней и подавить стремление к обороне. Многовековая тактика толпы.

Хищник-одиночка действует по-иному. Он не швыряется камнями. И без этого уверен в своём превосходстве. Нет задачи запугать. Есть задача сделать охоту удачной, а в этом порука — холодный расчёт и полный контроль над жертвой. Именно это сейчас и демонстрировал краповый хищник своим победным маршем.

Но как раз благодаря открытости, с какой зверь прохаживался перед хижиной, Ивану показалось, что у того нет намерения полакомиться мясом обезьяноподобных «метателей» и скрывающихся от обстрела людей. Скорее, цель гостя в том, чтобы прекратить вакханалию, чего он с успехом и добился.

Зверь замер, дёрнул ушами, завершая показательное дефиле и наконец, повернул голову в сторону хижины. Зелёно-жёлтые глаза смотрели прямо на Ивана. У того внутри похолодело, и одновременно уши запылали жаром. Глаза в глаза на Ивана смотрел огромный лесной кот, с широкой усатой мордой и белыми клыками, сжимавшими серебристую судорожно бьющую хвостом рыбину размером с человеческий локоть.

Не отводя взгляда с застывшего с ракетницей человека, кот приблизился к полуразрушенной стене, на секунду остановился, медленно положил рыбу на землю и тут же испарился в зарослях папоротника, будто он был миражом.

Глава 14

Ночью начался кромешный ад — хижина быстро наполнялась москитами. Стоило позавидовать прошлой ночи, когда ровный ветерок, продувая щели штахетника, разгонял назойливую мошкару. Нынешняя же выдалась безветренной и полчища крылатых кровососов ринулись с ручья поживиться свежей кровью.

Сводивший с ума писк не прерывался ни на секунду. Крылатые твари были всюду. Они забирались за воротник, в штанины бриджей, кусали сквозь рубаху и гудели, гудели, гудели. Зарытый в два пледа Питер неистово хлестал себя по бокам и щекам.

Сквозь москитный гул Иван пытался по звукам определить, что происходит снаружи. Он так и не вышел из хижины и рыба, принесённая кошачьим спасителем, осталась нетронутой. Стоило разжечь очаг и набросать молодых веток папоротника для дымовой завесы. Но огонь мог привлечь обезьяноподобных пращников, а уж одновременно выдержать «артобстрел» камнями и воздушные атаки летающих вампиров для двух затерянных в тропиках теплокровных было выше всяких сил.

Укутавшись в плед с головой, Иван вдруг отчётливо осознал, в какую историю он вляпался. Эта местность кишела неприятностями, если можно так мягко назвать постоянный, ежеминутный риск для жизни.

К чёртовой матери! Нужно поскорее бежать с этого проклятого острова! Если они переживут эту ночь, утром соберут всё необходимое и двинутся через хребет искать людей.

И если удастся не издохнуть до утра, стоит срочно привести себя в порядок в полном смысле этого слова. Успокоиться, трезво оценить ситуацию и найти выход. Хватит играть в доморощенного детектива и умелого Робинзона, если нет охоты отправиться на тот свет следом за англичанином и индусом.

А такой охоты у Ивана не было. Плевать, кто за всем этим стоит. К чертям, какие силы затеяли эту игру со смертью. Для него это не игра. Вернее, не его игра. У него задача — выжить самому и помочь выжить мальчишке.

Будь Иван один, у него было бы намного больше манёвра. Но делать нечего, теперь он в ответе и за отпрыска сталелитейного магната. И если он спасёт теперь уже единственного наследника «стальных» миллиардов, старик Грегори станет его должником, а подобные обязательства зачастую оборачиваются немалым кушем.

«Ну и раскатал ты губу, морячок, — мысленно одёрнул себя Иван. — А с другой стороны, что здесь плохого? Не мы такие, жизнь такая».

С первыми лучами солнца гнус испарился, а с ним и улетучился сон. Разбитый бессонной ночью, весь на нервах как на иголках Иван на ватных ногах выбрался из хижины в утренний туман.

Из головы не шёл спасательный плот, оставленный в самолёте. Поспешные умозаключения, отбросившие как вариант спасение по воде, не выдерживали критики. Плот для того и предназначен, чтобы служить надёжным убежищем в открытом океане. На нём можно обогнуть остров вдоль береговой линии и найти спасение там. Вероятно, эта часть океана состоит из гряды островов, один из которых вполне может оказаться обитаемым. Люди как водится, селятся близ побережья, и добраться до поселения легче по воде, чем по суше. К тому же сплав на сконструированном для этого устройстве значительно безопаснее, нежели продираться сквозь джунгли в окружении назойливого гнуса, змей и нарциссов-орангутангов.

Иван достал ящик с инструментом и пересмотрел содержимое. Дополнил утварью с самолёта. Повертел в пальцах штопор и положил туда же в ящик. Стоило непременно достать этот треклятый плот пусть даже для этого понадобиться разобрать полсамолёта.

Собравшись, Иван наклонился над сонным мальчишкой, взял за руку, вложил в неё ракетницу и крепко сжал пальцы в кулак. Улыбнулся, подбадривая, и сказал:

— Петро, остаёшься за старшего. Неси вахту, морячок, и не высовывайся. Если что, дай ракету в небо. Я увижу.

С бухтой тали через плечо, с тесаком в ножнах и швайкой за поясом, с ящиком в одной руке и с пневматом в другой Иван в очередной раз отправился к самолёту.

Подходя к берегу, он остановился и припал к земле, скрывшись за развесистыми лопухами широколистого кустарника. Что на сей раз припас ему мёртво стоящий аэроплан?

В груди горело. Дышать стало трудно, будто утреннее солнце выжгло весь кислород. В сотый раз за последние дни Иван испытывал это мерзкое чувство тревоги.

Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь прокачать прану, как учил его дядя Жора. В голове прояснилось. Вернулась уверенность. Ощущение правоты принятого решения и понимание, что бездействие скорее приведёт к гибели, чем любое, пусть на первый взгляд и совершенно абсурдное, но всё-таки действие. Он проверил пневмат, взял его наизготовку и направился к «хонде».

Первое, что бросилось в глаза, большое оранжевое пятно, распластанное под самолётом. Зеркальный эффект в сочетании красок. Ярко-рыжая клякса под синим «подбрющьем» фюзеляжа, а над ней, на фоне бирюзового, слившегося с океаном неба вторая такая же ярко-рыжая клякса набирающего силу солнца. Был бы Иван художником, непременно изобразил такую идиллию, назвав её «Два солнца».

Но