Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений - Игорь Оболенский

Обо всем этом автору строк рассказала Татули Гвиниашвили, которой, в свою очередь, эту историю поведала сама княгиня Шарвашидзе.

Но обессмертила Мери не столько ее внешность, сколько великий грузинский поэт Галактион Табидзе, который посвятил ей стихотворение «Мери». Посвятил, будучи очарован ее красотой, так что все оказалось взаимосвязано.

Та ночь все изменила, Мери!Венчалась ты, и глаз твоих томленьеНежнее было, чем неба проседь,И грустным, как дождливая осень.

Пламень свечей тебя укрывалСвоим взорванным и дрожащим мерцаньем,Но лица твоего знакомый овалТайной бледностью ярче его сиял.

Древнего собора купол и стеныСветились вдалеке горением свечи,Аромат роз нежных струился, как песня,Наполняя молитвой траур ночи.

Бесценная Мери, я слышал за дверьюТой далекой церкви клятву твою,Венчанье то было? Нет, я не верю —Поминки справлялись по той, что люблю!

Споры о том, кто же стал героиней одного из самых известных стихотворений Табидзе, не утихают по сей день. Сама Мери в письме Папуне Церетели пишет: «Галактиона Табидзе я лично не знала, венчалась я в Кутаиси 20 сентября 1918 года к вечеру, но было еще светло и погода была хорошая. Вот все сведения, которые я могу Вам дать».

Но, видимо, они все же были знакомы. В издании стихов Табидзе 1923 года есть стихотворение, в котором он описывает, как на коре дерева начертал: «Мери Шарвашидзе».

А друг Галактиона рассказывал, что в Кутаиси они часто видели Мери. В один из дней Табидзе даже принес знаменитому художнику Ладо Гудиашвили фото Мери, с которого попросил написать ее портрет. Гудиашвили заказ исполнил. Правда, его манера Галактиону не понравилась.

Шарвашидзе так и не смогла понять, почему всех так волнует, кому же на самом деле посвятил свои стихи Табидзе. «Разве не достаточно того, что это просто гениальные стихи?!»

Хотя, судя по всему, подобные обсуждения были ей приятны. В одном из писем княжне Дадиани она пишет: «Моя дорогая Бабошка, ты не можешь себе представить, какое удовольствие мне доставило твое письмо и сознание, что ты с такой любовью заботишься о моей славе. С появлением стихотворения «Мери»[60] мне в то время все говорили, что Табидзе эти стихи посвятил мне. Не знаю, лично мне он не передавал. Мечтаю, когда это будет возможно, приехать на родину, чтоб вас всех повидать, обнять всех, всех моих близких и обо всем поговорить…»

…Но в Грузию Шарвашидзе больше так никогда и не приезжала – не хотела ехать через Москву. Говорила: «Почему я не могу прямо из Парижа ехать в Тбилиси и мне нужно ехать через коммунистическую Россию?! Пока там коммунисты, не поеду». Такое отношение было у всех эмигрантов. Тех же, кто все-таки ездил в Грузию, потом ругали: «Ты предал наши принципы!»

Но Мери, конечно, скучала по родине, переживала, у нее была настоящая ностальгия. В письмах знакомым она постоянно задает вопрос – как там Грузия. На ее прикроватном столике всегда лежала книга Руставели «Витязь в тигровой шкуре», из которой она многое знала наизусть.

…Мери Шарвашидзе умерла в 1986 году в возрасте 97 лет. До последнего дня она сохранила ясность ума и была по-прежнему прекрасна. Когда ее спрашивали, как ей удается так хорошо выглядеть, княгиня отвечала: «После 1921 года я ни разу не улыбнулась».

Похоронили Мери Шарвашидзе на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем.

Часть вторая

ДНЕВНИК КНЯЖНЫ

Работая над переводом мемуаров Бабо Мейендорф, я часто приходил в дом к Татули Гвиниашвили, семья которой оказалась связана едва ли не со всеми действующими лицами истории баронессы.

Во время одной из встреч Татули протянула мне еще одну тетрадь, которой оказался дневник ее матери. Переведя на русский язык еще одно документальное свидетельство эпохи, я понял, что работа над книгой может с полным правом считаться законченной.

Зная историю баронессы Мейендорф, познакомиться с историей ее внучки, княжны Дадиани, и правнучки, Татули Гвиниашвили, будет, наверное, интересно вдвойне.

Если бы я не узнал все это из первых уст, то вряд ли поверил, что такое возможно. Что можно столько вынести и не сломаться. Столько испытать и остаться Человеком.

Внучка светлейшего князя Шарвашидзе, дочь знаменитого князя Дадиани, жена одного из самых состоятельных предпринимателей Кавказа, Бабо Дадиани – Масхарашвили прожила 96 лет и стала свидетелем едва ли не всех значимых событий XX века: от встречи с императором Николаем Вторым до приема на Лубянке у наркома Берии, от роскошной свадьбы в соборе Сиони до ссылки в казахскую степь.

Жизнь ее дочери Татули Гвиниашвили, через воспоминания которой я и попытаюсь восстановить картину прошлого, не менее ярка и драматична.

– Папиного отца звали Георгий. Он вместе с женой, Мариам Квиташвили, жил в Даркветах. Занимался марганцем и был очень богатым человеком. Мудрый, образованный. У них был большой дом и громадный двор, на котором устраивались скачки.

Бабушка была красивой. Стройная, с породистыми руками…

Всего у них было семеро детей.

Две дочери погибли. От туберкулеза, которым они заразились через молоко больной коровы. Девочкам было по 18 лет. Их смерть бабушка так и не смогла пережить и вскоре умерла.

Один сын, Давид, застрелился из-за несчастной любви.

Осталось еще две дочери Тамара и Анна и трое сыновей: мой папа, его брат Михаил (еще студентом он пел в Опере, но как-то простудился, заболел ангиной и потерял голос, который, как все говорили, был бесподобный. Когда начались сталинские аресты, он испугался, поменял фамилию и уехал в Ташкент, где его и похоронили, хотя он так мечтал быть похороненным в грузинской земле) и брат Бессарион, который еще до прихода к власти большевиков уехал учиться в Англию и так и остался в Лондоне.

Так получилось, что ни одной могилы не осталось. Кроме могилы Давида…

Папина сестра Тамара была замужем за Гого Орджоникидзе, они жили в Москве. К большевику Серго ее муж не имел отношения. Когда папу арестовали, тетка приехала в Тбилиси и носила ему передачи. В один из дней она попала под сильный дождь, промокла, заболела воспалением легких и умерла.

Когда мой брат Георгий приезжал потом в Москву, он бывал у Гого Орджоникидзе. Тот еще раз женился. Но в его доме висел портрет тети Тамары, который повесила вторая жена дяди.

Другая папина сестра, Анна, жила в Тбилиси, на улице Грибоедова, 24.

Дедушка оставался в Даркветах. Его имя внесли в «черный список», он же был раскулаченным. Крестьяне из его деревни боялись даже общаться с ним. Дом, виноградники, имение – все было отобрано. Потом уже дедушка построил себе маленький дом.