Сойка-пересмешница - Сьюзен Коллинз

— Надеюсь, вы провели время с пользой.

— Идем. Сама увидишь. Бити подзывает меня к монитору.

Вот оно что. Они используют принципы, лежащие в основе ловушек Гейла, чтобы создать оружие против людей. Главным образом мины. Дело тут не столько в технических хитростях, сколько в психологии. Устроить ловушку на пути к жизненно-важным ресурсам. Воде, пище. Напугать жертву, чтобы она сама побежала навстречу своей гибели. Поставить под угрозу молодняк, чтобы привлечь истинную добычу — родителей. Заманить в якобы безопасное место, где на самом деле ждет смерть. Постепенно Гейл с Бити отошли от чисто охотничьих приемов и сосредотачивались на человеческих побуждениях. Таких, как сострадание. Взрывается мина. Люди спешат на помощь раненым. И тут срабатывает вторая, более мощная, убивая всех вокруг.

— По-моему, вы переходите все границы, — говорю я. — Получается, нет никаких правил? Никаких запретов, чего ни в коем случае нельзя делать с другими людьми?

Оба смотрят на меня— Бити с сомнением, Гейл враждебно.

— Правила есть. Мы с Бити следуем тем, которые использовал президент Сноу, когда промывал мозги Питу, — говорит Гейл.

Жестоко, но в точку. Я молча иду к двери. Чувствую, что если останусь тут еще на минуту, то просто взорвусь от ярости. Я еще не успеваю покинуть отдел спецобороны, когда в коридоре меня перехватывает Хеймитч.

— Скорее. Нас ждут в госпитале.

— Зачем?

— Появилась идея насчет Пита. Пустить к нему самого безобидного человека из Двенадцатого, кого Пит точно не испугается. С кем у него есть общие детские воспоминания, никак не связанные с тобой. Сейчас они ищут таких людей.

Задачка не из легких. Все друзья детства Пита скорее всего жили в центре, а оттуда мало кто уцелел. Но едва мы входим в палату, где собираются врачи, лечащие Пита, как я вижу ее — Делли Картрайт. Сидит и болтает с Плутархом.

— Китнисс! — кричит она, одаривая меня такой улыбкой, будто я ее самая лучшая подруга. Она всем так улыбается.

— Привет, Делли.

Ее младший брат, я слышала, выжил. А вот родителям, у которых был обувной магазин в центре, не повезло. В унылой грязно-серой одежде, принятой в Тринадцатом, и с простой косой вместо локонов Делли выглядит старше своих лет. Кажется, она немного похудела. Делли была одной из немногих детей в Двенадцатом дистрикте, которые могли похвастать парой фунтов лишнего веса. Местная диета, стресс, потеря родителей сыграли свою роль.

— Как дела? — спрашиваю я.

— О, столько всего переменилось. — Ее глаза наполняются слезами. — Но люди здесь очень добрые, правда?

Делли действительно так думает. Она искренне любит людей. Не только горстку друзей и знакомых, а всех вообще.

— Они стараются, чтобы мы чувствовали себя не хуже, чем дома, — говорю я. Полагаю, это про них можно сказать, не погрешив против истины. — Тебя выбрали для встречи с Питом?

— Вроде бы да. Бедный Пит. И ты тоже. Я никогда не сумею понять Капитолий.

— Наверное, лучше его не понимать.

— Делли очень давно знакома с Питом, — говорит Плутарх.

— Да. — Лицо Делли светлеет. — Мы вместе играли в детстве. Я говорила всем, что он мой брат.

— Что думаешь ты? — спрашивает меня Хеймитч. — Делли может как-то напомнить Питу о тебе?

— Ну, мы все учились в одном классе. Но почти не пересекались друг с другом, — говорю я.

— Китнисс была самой потрясающей девчонкой. Я даже не мечтала, что она обратит на меня внимание, — говорит Делли. — Она охотилась, ходила в Котел и все такое. Все ею восхищались.

Мы с Хеймитчем оба вглядываемся в лицо Делли. Это что, шутка? По ее словам выходит, у меня почти не было друзей, потому что я всех отпугивала своей исключительностью. Неправда. У меня не было друзей, потому что я не умею дружить. Просто Делли смотрит на меня сквозь розовые очки.

— Делли всегда думает о людях лучше, чем они есть, — говорю я. — Вряд ли у Пита могут быть связаны с ней какие-то плохие воспоминания. Нет, постойте. В Капитолии. Когда я солгала, что не знаю безгласую девушку. Пит выручил меня. Сказал, будто она похожа на Делли.

— Да, помню, — подтверждает Хеймитч. — Хотя не знаю... Это ведь было неправдой. И Делли там близко не было. Не думаю, что такая ерунда может перечеркнуть детские воспоминания.

— Особенно если они связаны с таким приятным человеком, как Делли, — говорит Плутарх. — Надо рискнуть.

Плутарх, Хеймитч и я идем в комнату рядом с палатой Пита. Там уже толпится десяток экспертов, вооруженных ручками и блокнотами. Стекло, прозрачное только с одной стороны, и микрофоны позволяют нам незаметно наблюдать за Питом. Он пристегнут к кровати. Не вырывается, однако его руки постоянно нервно двигаются. Выражение лица более осмысленное, чем когда он пытался задушить меня, но оно чужое.

При виде открывающейся двери его глаза расширяются, будто от ужаса, затем взгляд становится растерянным. Делли идет вначале робко, затем, приблизившись к Питу, улыбается совершенно непринужденно.

— Пит, это я, Делли. Помнишь меня?

— Делли? — Кажется, атмосфера немного разрядилась. — Делли. Ты?

— Да! — с облегчением произносит она. — Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. Где мы? Что произошло?

— Самый ответственный момент, — волнуется Хеймитч.

— Я приказал ей ни словом не упоминать ни о Китнисс, ни о Капитолии, — говорит Плутарх. — Посмотрим, какая будет реакция на воспоминания о доме.

— Ну... мы в Тринадцатом дистрикте. Теперь живем здесь, — говорит Делли.

— То же самое мне говорили те люди. Но я ничего не понимаю. Почему мы не дома?

Делли закусывает губу.

— Там... стало опасно. Я тоже очень скучаю по дому. Только что вспоминала, как мы с тобой рисовали мелом на мостовой. У тебя здорово получалось. Помнишь, как ты на каждом камне нарисовал зверюшек?

— Да. Поросят, кошек, всех, каких знал... Ты что-то сказала... про опасность?

Я вижу, как на лбу Делли выступил пот.

— Да... там нельзя было оставаться.

— Держись, девочка, — шепчет Хеймитч.

— Не бойся, тебе здесь понравится. Все очень добры к нам. Всегда есть еда, и чистая одежда, и в школе гораздо интереснее.

— Где мои родители? Почему они не приходят? — спрашивает Пит.

— Они не могут. — Делли уже едва не плачет. — Многим не удалось улететь. Нам надо строить новую жизнь. Хороший пекарь нигде не пропадет. Помнишь, как твой отец разрешал нам лепить фигурки из теста?

— Там был пожар, — внезапно произносит Пит.

— Да, — шепчет Делли.

— Двенадцатый сгорел дотла! Из-за нее! — яростно кричит Пит, дергая за ремни. — Из-за Китнисс!

— Нет, Пит. Она не виновата.

— Это она тебе сказала? — шипит он на Делли.

— Выведите ее, — приказывает Плутарх.

Дверь немедленно открывается, и Делли начинает пятиться назад.

— Она не говорила. Я сама...

— Она лжет! — обрывает ее Пит. — Не верь ни одному ее слову! Она — переродок. Капитолий создал ее, чтобы уничтожить нас всех, кто еще жив!

— Нет, Пит. Она не...

— Не верь ей, Делли, — в исступлении кричит Пит. — Я поверил, и она чуть не убила меня. Она убила моих друзей. Мою семью. Даже не подходи к ней! Она переродок!

В дверной проем просовывается рука, вытаскивает Делли наружу, и дверь закрывается.

Пит продолжает орать:

— Она переродок! Мерзкий переродок!

Пит не просто ненавидит меня, он даже не верит, что я человек. Когда он меня душил, было не так больно.

Эксперты строчат как сумасшедшие, фиксируя каждое слово. Хеймитч и Плутарх берут меня под руки и выводят из комнаты. Прислоняют к стене в коридоре. Здесь тихо. Но я знаю, что за дверью и за стеклом Пит продолжает кричать.

Прим ошибалась. Ничего уже не поправить.

— Я не могу здесь больше оставаться, — произношу я, едва ворочая языком, как пьяная. — Если вы хотите, чтобы я была Пересмешницей, отправьте меня куда-нибудь еще.

— Куда же? — спрашивает Хеймитч.

— В Капитолий, — непроизвольно вырывается у меня. Я точно знаю, что мне там предстоит сделать.

— Сейчас не могу, — говорит Плутарх. — Пока не освобождены все дистрикты. Но могу обрадовать — бои закончились почти везде, кроме Второго. Это будет орешек потверже.

Верно. Сначала дистрикты, потом Капитолий. А потом я убью Сноу.

— Хорошо, — говорю я. — Пошлите меня во Второй.

14

Второй дистрикт, как и следовало ожидать, отличается большей площадью, поскольку состоит из множества горных деревушек. Первоначально в каждой из них была своя шахта или каменоломня, где и трудились местные жители. Теперь же в деревнях по большей части места дислокации и тренировочные базы миротворцев. На первый взгляд кажется, что разбить их не составит труда— ведь на стороне мятежников воздушные силы Тринадцатого. Но есть одна загвоздка: в самом центре дистрикта находится практически неприступная гора — средоточие военной мощи Капитолия.