ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА - Григорий Крячко

Скорее всего, умный дедушка Сахаров операцию продумывал уже давно, а теперь подвернулся идеальный, железобетонный повод сожрать Комарова с потрохами и ботинками. Надо же, а он, наивный, думал, что все интриги остались там, на Большой Земле! Вот и доигрался…

С одной стороны, впору было впасть в отчаяние и просто покориться судьбе, плывя себе по волнам, прямиком до тюремных нар. А с другой… Присутствие близкой и нешуточной опасности мобилизовало все внутренние и моральные силы бывшего руководителя научного комплекса. Теперь стоило бороться за выживание самому, вот теперь-то все якоря с внешним миром рвались прямо на глазах. Оставался только один выход.

Комаров не спешил: он заранее все тщательно продумал, даже составил на бумажке план, благо, почти день в запасе у него имелся. Стоило продумать все сильные и слабые стороны дикой затеи, а также варианты провала. Что ж, если не находилось возможности выпутаться из сложившейся ситуации, имело смысл просто уйти от нее. Сбежать, если говорить простым и понятным языком. Комаров никакой трусости за собой не видел. Есть люди, заинтересованные в нем как в ученом деятеле, готовые предоставить благодатную почву для работы. Значит, туда ему теперь и дорога. Все продается и все покупается.

Когда бродяга, предложивший Геннадию Петровичу сделку, явился снова, желая знать мнение ученого, Комаров дал ясный, четкий и удовлетворивший обоих ответ…

Теперь ему предстояло форменным образом сбежать из охраняемого сектора, и выбраться за забор, а потом умудриться встретиться с бродягой, который будет ожидать его в условленном месте. Геннадий Петрович думал недолго. Все человеческие эмоции уже оставались за гранью, которую он переступил во имя собственного спасения. Почему-то он был уверен, что совесть не станет мучить его. Иногда ведь обстоятельства бывают гораздо сильнее желаний и чаяний!

Ученым работникам выдавались специальные костюмы-скафандры для работ в местах повышенной опасности для жизни и здоровья, и у Комарова, разумеется, был такой. Кроме того, имелся табельный пистолет и две обоймы патронов к нему. Проблема, правда, заключалась в почти полном неумении пользоваться оружием. Курсы подготовки в свое время проходить доводилось, конечно, но это было год назад, и с тех пор все успело благополучно выветриться из ученой головы.

Помимо всего прочего, Комаров припас пневматический пистолет-шприц с ампулами-инъекторами, заряженными сильнодействующим снотворным. Они применялись в лаборатории для усмирения буянивших мутантов, доставленных для изучения. В планах Геннадия Петровича этот инъектор занимал чуть ли не основное место.

Подготовка к побегу заняла весь день, Комаров спешил, так как знал, что завтра за ним уже прибудет вертолет и заберет его на Большую Землю. Под видом подготовки к отъезду, он, не вызывая подозрений, собрал и подготовил вещи, документы, целый тюк с бумагами и несколько портативных винчестеров для компьютера, заполненных самыми разнообразными данными. Никто за ним, впрочем, и не шпионил, Литвинову не было никакого дела до пертурбаций в научном составе, а указания держать Комарова в поле зрения ему никто не давал. Но Геннадий Петрович, тем не менее, часто почитывал на досуге детективы и мог примерно знать, откуда исходит опасность, чтобы не вызвать никаких подозрений своими подготовками.

Сказать, что ему было страшно — значило не сказать вообще ничего. Его уютный, привычный мир, занятый интересной работой, неотложными делами, мир, в котором все заранее известно, безопасно и подлежит контролю, рушился на глазах, превращаясь в страшную авантюру, вполне могущую закончиться смертью. Кабинетному и вообщем-то безобидному ученому предстояло шагнуть в самый настоящий ад, именуемый Зоной, и на сей раз без надежного прикрытия военных, обученных бойцов с мощным оружием.

Неудержимо тянуло напиться, но Комаров все же стойко держался. Слишком много стояло сейчас на кону, чтобы все рухнуло по его же вине или нелепой случайности. Геннадий Петрович заканчивал свои приготовления уже под вечер, когда начало темнеть. Оставалось какие-то полтора часа до побега, до последнего шага за грань, откуда возврата уже не будет.

Но решение им уже было принято, а Комаров привык четко следовать тому, что уже заранее решил и обдумал. Зачем терзаться и метаться взад-вперед, если уже было время все спокойно взвесить? И отступать уже некуда.

Ровно в десять часов вечера была смена караула у охраны, а Комаров, дождавшись (он наблюдал в окно), когда Литвинов уйдет к себе в каптерку, позвонил на пост и попросил явиться к нему одного вооруженного бойца, якобы для сопровождения его в виварий, где содержались живые образцы фауны Зоны. Когда угрюмого вида парень с автоматом за плечом зашел в жилой бокс, Комаров, делая вид, что собирается, незаметно зашел за спину военного и неожиданно выстрелил ему в шею из пистолета-шприца.

Было опасение, что на такого бугая препарат подействует не сразу и он успеет скрутить ученого, а после вызвать тревогу, но все обошлось: боец не успел даже удивиться, когда иголка выпрыснула ему в тело миллиграммы снотворного, как уже потерял сознание и кулем осел на пол. Комаров заботливо придержал тело, чтобы не шуметь, потом запер дверь, быстро раздел военного, напялил на себя висящую мешком форму, и крепко связал уснувшего бойца по рукам и ногам, заткнув ему рот майкой. Комаров боялся, что передозировка препарата остановит сердце человека, однако солдат умирать не собирался, спал сном младенца.

Вот и все. Обратно пути уже нет. Страх неожиданно полностью исчез, сменившись холодной и четкой работой мысли, как в заранее продуманном и сто раз отрепетированном эксперименте. В самом деле, двум смертям не быть, а одной точно не миновать!

Ростом Комаров сильно уступал ограбленному и усыпленному им бойцу, однако его фигура в камуфляже, бронежилете, с автоматом через плечо и каске на голове, прошествовавшая через двор комплекса ни у кого не вызвала подозрений. Так как уже вечерело, навстречу не попалось ни единой живой души. Комаров знал, что за ним сейчас наблюдают минимум три окуляра видеокамер, и потому шел не спеша, чтобы не вызвать подозрений.

А вот дальше была проблема. Шлюзовые ворота, отделяющие забор комплекса от Зоны запирались карточкой с магнитным шифром, которая, разумеется, у него имелась, но при открытии замка неизбежно срабатывал сигнал тревоги, который ничем нельзя было отключить. Сирена будет голосить десять секунд. Если открытие происходило в плановом порядке, сотрудники просто досадливо морщились, зажимая уши. Если же нет — весь караул с оружием наизготовку несся встречать врага. Поэтому Комаров применил другой способ…

Он поглядел на часы. Еще три минуты. Проклятая каска давила голову, ерзала на плохо пригнанном ремешке, то и дело норовила скособочиться. Геннадий Петрович зашел за приземистый бетонный куб генераторной подстанции, подальше от видеокамер, и прислонился спиной к холодной стенке. Сердце гулко грохотало где-то в желудке, во рту пересохло. Сейчас начнется…

Комаров, разумеется, не мог этого видеть, но зато прекрасно знал, как сейчас все было. Из небольшого свертка, «забытого» в углу лабораторного бокса номер три заклубился легкий дымок. Потом показался небольшой язычок пламени. Он разгорался все сильнее, ярче, и наконец, последовала ослепительная вспышка. Раскатился низкий, упругий хлопок. Сработали пожарные датчики, немедленно взвыла сирена, а на столбах замигали ярко-красным светом «тревожные лампы». Мертвый женский компьютерный голос, прорываясь через сирену, провозгласил: «Внимание! Угроза возникновения пожара в лабораторном секторе. Всему персоналу немедленно принять меры…»

Ничего страшного или даже опасного, конечно, не случится. Бокс моментально будет заблокирован, изолирован, а химическое пламя немедленно удушат пущенным фреоном. Инертный газ не даст возникнуть пожару, и все кончится обычным переполохом, разве что люди плохо выспятся в эту ночь.

Тарарам получился знатный. Из караулки моментально вылетели бойцы и помчались к приземистому зданию лабораторий. Часовые на вышках, естественно, сосредоточили внимание на предмете переполоха. Комаров же, пользуясь всем этим, выскользнул из-за подстанции и вставил карточку в щель магнитного замка. Сработавшую сирену просто не было слышно за ревом сигнала пожранной тревоги, на что и был расчет, а в караулке никого не осталось, чтобы зафиксировать открытие дверей.

Комарову, конечно, не требовались грузовые ворота, способные пропустить хоть танк, он распахнул небольшую калитку и выскочил наружу. За спиной чмокнул, запираясь обратно, автоматический запор. Вот и все. Добро пожаловать в ад!..

Пока не очухалась охрана на вышках и не заметила человеческий силуэт у забора, Комаров надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, включил его, бегом пересек десятиметровой ширины «полосу отчуждения» и быстро исчез в густых зарослях.