Египетский поход - Бонапарт Наполеон

Вторая фетфа явилась предметом горячей и длительной дискуссии и переписки с Меккой. Наконец, будучи бессильны подавить сопротивление всех несогласных, равно как привести ее в полное соответствие с точным текстом Корана и заветов Пророка, муфти выработали фетфу, в которой говорилось: что новообращенные смогут пить вино и быть при этом мусульманами, если искупят свой грех добрыми делами и благотворительностью; что Коран предписывает раздавать в качестве милостыни или обращать на благотворительность не менее одной десятой своего дохода; те же, кто, став мусульманами, будут продолжать пить вино, должны будут довести средства, раздаваемые в качестве милостыни, до одной пятой своего дохода. Эта фетфа была принята и казалась способной примирить между собой все точки зрения. Совершенно успокоившись, шейхи полностью посвятили себя служению султану Кебиру и поняли, что ему понадобится по крайней мере год, чтобы просветить умы и преодолеть сопротивление. Он приказал представить ему чертежи, планы и сметы для подготовки строительства мечети, достаточно большой, чтобы вместить всю армию в день, когда она признает закон Магомета. Между тем генерал Мену публично перешел в ислам. Став мусульманином, он посещал мечеть в Розетте. Он не просил никаких послаблений. Весть об этом наполнила радостью сердца всех жителей Египта и не оставила сомнений в искренности намерений французов. Повсюду шейхи проповедовали, что Наполеон, не будучи неверным, любя Коран, выполняя миссию Пророка, является истинным служителем священной Каабы. Этот переворот в умах сопровождался переворотом в управлении. Все, что было трудно, стало легко; все, что прежде удавалось приобрести с оружием в руках, теперь стало поступать по доброй воле, без усилий. С этого времени паломники, даже самые фанатичные, неизменно оказывали султану Кебиру такие же почести, как мусульманскому государю; примерно с того же времени при появлении главнокомандующего в городе правоверные стали падать ниц; они вели себя по отношению к нему так, как имели обыкновение вести себя по отношению к султану.

III

В день 18 августа, когда ниломер [85] на острове Руда показал 14 локтей, диван и кади приказали прорвать дамбу канала Повелителя Правоверных. Это – церемония, в которой жители Каира принимают наибольшее участие. Еще до восхода солнца 200 000 зрителей усеяли оба берега Нила в Старом Каире и у острова Руда. Несколько тысяч малых и больших барок, украшенных флагами и знаменами, дожидались момента, когда можно будет войти в Нил. Часть французской армии в парадной форме была выстроена тут же. Султан Кебир, окруженный своим французским штабом, четырьмя муфти, улемами, великими шейхами, шерифами, членами дивана, имея справа от себя Аль-Бакри, потомка Пророка, а слева – Ас-Сада, потомка Хасана, выехал из своего дворца, проследовал через весь город и прибыл в павильон у устья канала. Он был принят кади и шейхами ниломера. Был оглашен протокол, констатирующий уровень, достигнутый Нилом, доставлены и проверены на глазах у публики использованные меры. Было объявлено, что «маль-аль-хур» подлежит уплате. Оглашение этого акта, подписанного и объявленного во всеуслышание, сопровождалось артиллерийским залпом и радостными кликами этой огромной толпы зрителей. Кади прорвал дамбу со всеми обычными церемониями. Потребовался час, чтобы река унесла ее. Нил устремился в канал с высоты 18 футов. Вскоре после этого маленькая барка, на которой находился шейх ниломера, вошла в реку первой, а за ней последовали другие, покрывшие собою Нил. Они дефилировали целый день. Генеральный казначей Эстев разбросал значительную сумму в мелкой монете. В павильоне был сервирован роскошный обед. Султан Кебир искренне подчинился всем формальностям, которых требовал обычай от правителя страны.

Нил предвещал паводок более сильный, чем за последние перед тем несколько лет. В городе была устроена иллюминация, и празднество продолжалось всю эту ночь и следующие восемь ночей. Вскоре площади Каира сделались озерами, некоторые улицы – каналами, сады – затопленными лугами, над которыми высились деревья. В течение сентября весь Египет являл зрелище моря, если смотреть на него с вершины пирамид, горы Мукаттам или дворца Саладина. Это было восхитительное зрелище. Минареты и вершины мавзолеев как бы плавали в воздухе над поверхностью вод, которые бороздили во всех направлениях тысячи больших и малых парусников, занятых перевозками, обеспечением коммуникаций и обслуживанием нужд населения. Солдаты больше не жаловались, что Нил не оправдал своей репутации. Они больше не говорили, что это ручей, несущий грязную, мутную воду. В рукавах Нила высота воды достигала 27-28 футов, в большинстве каналов – 8, 10 и 12 футов, а на поверхности земли – 4, 5 и 6 футов. В декабре Нил вернулся в свое русло или в каналы. Постепенно показалась вновь земля. Тысячи земледельцев занялись вспашкой и обработкой ее. Они сеяли всякого рода злаки и овощи; наконец, несколько недель спустя, был снят первый урожай. Эти цветущие равнины, покрытые густыми всходами, имели очаровательный вид. Солдату показалось, что он вернулся в прекрасную Италию. Какой контраст с суровым видом этих иссушенных и выжженных равнин в июне и июле, то есть всего шесть месяцев назад!

В конце августа в этом году (1798 г.) отмечался праздник Пророка. Армия разделяла радость и удовлетворение жителей. Город был иллюминован цветными плошками. Каждая мечеть, каждый дворец, каждый базар, каждое здание отличались своими украшениями. Устраивались фейерверки. Армия в парадной форме произвела ряд эволюций под окнами дворца Бакри. Главнокомандующий и весь состав штаба нанесли ему визит. При этом присутствовали все улемы и муфти. Усевшись на земле на подушках, они распевали магометанские литании. Эти почтенные старцы целый час декламировали арабские стихи во славу Магомета. Все они с силою раскачивались сверху вниз. В момент, указанный молитвой, залп ста пушек, установленных в цитадели Гизы, на судах флотилии, а также всех полевых батарей приветствовал стих, который возвещал о прибытии Пророка в Медину – начало хиджры [86] . Шейх дал обед на пятидесяти столиках – по пяти приборов на столик. В середине стоял столик султана Кебира и Бакри. Полковые оркестры один за другим исполняли серенады, отражая всеобщую радость. Все площади города были заполнены бесчисленными толпами народа, разделившимися на круги в 60-100 человек, которые стояли, прижавшись друг к другу, и все время раскачивались либо сверху вниз, либо вперед и назад с такой силой, что некоторые теряли сознание. Члены духовных братств, рассеянные по всем этим кругам, возбуждали сильнейшее любопытство и пользовались почтением народа. Непринужденность и веселье, с которыми мусульмане предавались всем этим церемониям, искренность, радость и братство, которые характеризовали их отношения с солдатами, позволяли судить о развитии общественного мнения и о том, сколь велико было достигнутое сближение.