Ледяное озеро - Эдмондсон Элизабет

Снова звуки, шуршание, теперь уже громче, потом нечто вроде пронзительного вскрика, внезапно оборвавшегося. О Господи, чем бы это ни было, оно приближалось. Оно чувствовало его страх, запах его страха и, вероятно, притягивалось им. Животные способны чуять запах страха. Это объяснил Майклу отец, когда однажды на мальчика рычала собака.

Дикий кабан. Вепрь. Теперь Майкл был уверен, что это дикий кабан — с красными злыми глазами, с пеной у рта, со страшными оскаленными клыками. Ему доводилось видеть диких вепрей в Венгрии.

Он беспокойно зашевелился, испытывая замешательство даже во сне. В этом сне он был мальчишкой, но дикого кабана в Венгрии он видел уже взрослым. И в лесах Англии кабаны давно истреблены. Разве что, думал Майкл, по мере того как сон вновь уводил его в темноту, все, что угодно, может оказаться в таком диком, холодном и пустынном месте.

Существо притихло. Оно ждало, пока Майкл шевельнется, двинется с места. Как только он это сделает, оно бросится на него, все с треском круша — напролом через подлесок! — чтобы напасть, схватить, разорвать на части.

Но он должен шевельнуться. Ему надо найти дорогу, выбраться отсюда. Двигаться вперед, потихоньку переставляя сначала одну, потом другую ногу — так, чтобы не издать ни звука. Не наступить на сухую ветку, не споткнуться о камень. Сосредоточиться.

Через лес пронесся вопль, и Майкл побежал. Он мчался куда попало, забыв про осторожность, через царапающие, цепляющие кусты. Усики растений, острые и холодные, тянулись к нему, чтобы схватить, узловатые корни цепляли за спотыкающиеся ноги. Что-то шелестящее задевало и хлестало его по лицу. Он бежал, закрыв руками лицо, но вскоре, задохнувшись, остановился, привалился спиной к дереву.

Снова крик. Крик боли. Крик ужаса. Или даже протеста? Оборвавшийся, будто отрезанный гильотиной.

Страшное существо добралось до своей добычи. Настигло. Так что, вероятно, пока оно не насытится, не кинется за ним.

Слышались лишь слабые жалобные повизгивания. Не сам ли он скулил? Нет, это кто-то еще. Роту Майкла пересох, сердце сильно стучало.

— Доброе утро, мистер Рексхем! — раздался бодрый голос миссис Диксон. — Еще один чудесный денек. Я принесла вам горячую воду для бритья и чашечку чаю.

Звякнул фарфор — это она поставила чашку с блюдцем на столик возле кровати.

Майкл высунулся из простыни, которая оказалась обернута вокруг него так, что ею было закрыто лицо, а руки примотаны к туловищу.

— Бог мой, да вы провели беспокойную ночь, мистер Рексхем, это точно, ошибиться невозможно! И конечно же, страшно замерзли — ведь одеяло-то на полу!

Он почувствовал, как на ноги ему набрасывают поднятое с пола одеяло, и наконец, дернувшись изо всех сил, рывком сумел выбраться из смятых полотнищ.

— Мне приснился дурной сон.

— Надеюсь, не картофельная запеканка с мясом тому виной, потому что я сама ее готовила.

Майкл поспешил успокоить хозяйку:

— О, нет-нет, не она, миссис Диксон. Это кошмар, который иногда у меня повторяется. Еще с детства. Теперь он уже не так часто снится, но поразительно живой и отчетливый.

— Эти изнуряющие кошмары, которые приходят по ночам терзать тело, когда ему так нужен отдых после дневных трудов! — сочувственно воскликнула миссис Диксон. — Зачем они вообще нужны, хотела бы я знать?

Майкл не без труда принял сидячее положение и потянулся за одеялом.

— Ваш камин не совсем погас, я только хорошенько поворошу кочергой и подброшу уголька, и комната быстро согреется.

Майкл пил чай, наблюдая, как миссис Диксон, повернувшись к нему объемистым тылом, с болтающимися завязками от фартука, вдувает жизнь в умирающие угли. Во всем ее облике присутствовало ощущение реальности, обыденности, которому он был так рад. Дневной свет постепенно отгонял и страх, и дикого вепря, и жуткие крики — точь-в-точь как всегда, — но прилипчивые остатки мучительного воспоминания еще томили его. Сон не повторялся свыше пяти лет, и на сей раз его сюжет немного отличался от сюжета предыдущих ночей в темном лесу. В эту, последнюю ночь он впервые повернулся навстречу крикам. Майкл чувствовал, что, если бы его не разбудила миссис Диксон, он наконец увидел бы, что же там скулило в лесу.

Но он вовсе не был уверен, что хочет это узнать.

— Вот теперь хорошо, — мягко промолвила миссис Диксон, вешая на крюк кочергу. — А вы одевайтесь и спускайтесь вниз, там ждет добрый завтрак. Вы, верно, проголодались после того, как всю ночь дрались со своими простынями.

— Дурной сон? — переспросил Фредди, когда Майкл подсел к нему за круглый, до блеска натертый стол.

Вошла хозяйская дочка с подносом, уставленным посудой, и начала расставлять перед каждым тарелки с яичницей, беконом, сосисками, грибами, поджаренным хлебом и помидорами.

— Странный сон, — вздохнул Майкл, вынимая из кольца салфетку и раскладывая на коленях. — Это у тебя горчица?

Фредди передал ему горчичницу.

— Тебя мучат кошмары потому, что ты переутомился. Ты слишком много работал в последнее время. А здесь, при свежем воздухе, движении и здоровой пище, будешь спать как убитый. Я сплю, во всяком случае.

— Этот самый кошмар повторяется у меня с детства.

— Разве ты не свалился больной, когда был тут в последний раз? Ты говорил, что у тебя была сильная горячка и бред. Те же бредовые галлюцинации перешли и в твои сны.

Чужие сны в пересказе всегда воспринимаются людьми как жуткая скукотища, зачем черт его дернул вообще рассказывать что-то Фредди?

— Думаю, причиной стал приезд сюда. Он взбаламутил старые воспоминания. Почему бы нам не пропустить сегодня катание на коньках, а вместо этого совершить автомобильную прогулку и проветрить мозги?

Пока они обсуждали, куда бы направить колеса, в комнате появился мистер Диксон. Он предложил поездку к Дьяволовой горе. Дорога чистая, сказал он, это единственный проход, который никогда не заносит снегом. Оттуда открывается чудесный вид, обзор в ясный день — больше чем на тридцать миль, и имеется подходящий паб на спуске, по ту сторону холма, где они могли бы остановиться, выпить пинту пива и перекусить после полудня. Фредди отправился к себе в номер за картой, и друзья перешли в гостиную, чтобы выкурить по трубке и изучить маршрут.

Мистеру Диксону никаких карт нужно не было.

— Вам не надо ехать той дорогой, — заявил он, останавливаясь рядом с ними на полпути из столовой в бар и проводя острием ножа по карте вдоль выбранной ими трассы. — Тут и лед, и снег, а сегодня утром заходил Джо, сообщил мне, что там еще и дерево повалено. Вам надо проехать чуть назад вдоль озера и двинуться вот по этой дороге — она будет свободна, — а потом, уже повыше, свернуть на ту.

— Превосходно, — произнес Фредди, вставая. Он выбил трубку о бортик пепельницы. — Тогда десять минут на сборы, Майкл?

Настроение Майкла поднималось по мере того, как они ехали по петлявшей вдоль берега озера дороге. Ранние фигуристы уже вышли на лед, носясь и прыгая, срезая углы и вращаясь над сияющей поверхностью.

— Вон эти проклятые чернорубашечники! — кивком указал Фредди. — Жаль, что кто-то согласился принять их на постой, — совершенно ни к чему, чтобы эта публика здесь околачивалась.

Майкл наблюдал, как двое мужчин двигались по льду. Умелые и быстрые конькобежцы, они не очень-то щадили тех, кто попадался им на пути. Мальчишка, на своих неустойчивых коньках торопливо шарахнувшийся в сторону, чтобы избежать столкновения, потерял равновесие и врезался в мужчину, который повыше. Мужчина грубо отпихнул его, отчего паренек волчком закрутился по льду.

— Свинья! — возмущенно воскликнул Фредди. — Пусть этот тип только столкнется со мной на льду!

— Если они из тех, кто любит измываться над слабыми, то едва ли станут налетать на человека своих габаритов.

— Их следовало бы вышвырнуть вон из города. Пусть сидят в больших городах, где многие готовы показать, что они думают о них и об их поганом фашизме.