Завещание каменного века - Дмитрий Сергеев

Нужно, чтобы все люди были стандартны, как искусственные нейроны в моей схеме. Нужно сделать для них одинаковыми жилища, одежду, пищу… Необходимо, чтобы все стремились к одному, не искали бы ничего своего, другого.

А еще лучше передать всю полноту власти разумным машинам. Во главе такого государства смогу стать я. Право поиска цели оставить только за мноюлюди будут лиййь исполнителями моей воли, моего разума. Скоро я достигну этого здесь на астероиде. Потом люди с других планет смогут прилетать ко мне учиться, перенимать опыт…

Этот бред она нашептывала мне торопливо, сбивчиво, моя ладонь все еще лежала на рукоятке рычага.

У меня начали тяжелеть веки. Мне стало чудиться, будто я разморился возле растопленного камина и вот-вот засну.

– Не спи! – услышал я Эвин голос.

Я встряхнулся – увидел себя в окружении приборных досок. Приносился убаюкивающий голос Машины:

– Как хорошо, когда не надо будет думать и решать самостоятельно, когда решения будут подсказаны разумной машиной. Нужно сделать все стандартным, стандартным, стандартным…

– Не спи! – раздался Эвин голос.

Я пришел в себя. Сонная одурь прошла. Я стиснул пальцы.

– Остановись!

Я рванул рукоятку – голос Машины оборвался на отчаянной ноте.

Наступила тишина.

– Эва, – позвал я.

Вблизи никого не было. Не мог же я слышать ее сквозь бетонированные стены.

– Где Эва?

– Все люди, прибывшие на астероид, в хранилище. Для моих роботов доступ туда запрещен.

Голос Машины был четким и бесстрастным. Теперь она превратилась в послушную исполнительницу. Ни на какие новые фокусы не была способна.

– Что означает: "Сезам, откройся!"? Разве такие слова есть на земтерском языке? Ты не можешь знать таких слов.

– Первый раз слышу эту фразу.

– Но ведь ты первая крикнула: "Сезам откройся!".

– Напротив, я слышала, как ты произнес эти слова.

Эва недоуменно смотрела мне в глаза.

– А сейчас ты помешала Машине загипнотизировать меня, не дала мне заснуть.

Эва вряд ли сейчас понимала меня. У нее было такое выражение лица, словно она прислушивалась к голосу, которого никто из нас больше не слышал.

Не знаю, отчего мне вообразился беспредельный простор, несколько кокосовых пальм, млеющих в знойном воздухе, я услышал размеренный шум морского прибоя и уловил ракушечный запах. Видение возникло с такой отчетливостью, как будто я и впрямь когда-либо мог испытывать подобное наяву.

– Когда-то давно-давно я жила у моря, – не отвечая на мой вопрос, произнесла Эва. – Наше жилище было прозрачное и легкое, в нем всегда был свежий воздух и так пахло… А потом однажды я упала в воду и волна швырнула меня далеко от берега. Где это и когда было?

Я смотрел в ее отсутствующее лицо и ничего не понимал. Притворяться Эва не умела. Я чувствовал: все, что она говорит,-правда. Всякий раз ее поведение озадачивает меня, сбивает с панталыку. С одной стороны, я покровительствую ей, оберегаю ее, она ищет защиты у меня, а с другой – в самые трудные мгновения помощь приходит именно от нее.

Все собрались у камина. К нашему разговору прислушивались Итгол с Игарой, Остальные сонными манекенами дремали в креслах, разморенные сытой едой и теплом. Никто из них не поинтересовался, где мы пропадали так долго. Без своих каждодневных развлекательных передач по сигрибу они чувствовали Себя опустошенными – не испытывали даже желаний. Словно механические игрушки, у которых вышел завод.

– Что ж, Олесов, я решил открыть тебе правду. Ты заслужил это. С нашей стороны было бы неблагодарностью оставить тебя в неведении до самого конца.

Эти слова я услышал от Итгола. Мы были с ним одни. Только что проводили всех земтерян и усадили на корабль, который доставит их на Земтер. На Карсте остались четверо: Итгол с Игарой, Эва и я. Еще там, у космической пристани, Итгол заинтриговал меня.

– Тебя ждет приятный сюрприз.

Честно говоря, ни на какие приятные сюрпризы я не рассчитывал, когда решил остаться на Карсте, не возвращаться на Земтер. Просто мне пришло в голову, что лучше провести остаток своих дней здесь в хранилище, перебирая старинные фолианты. Можно перечитать все, на что у меня не хватило времени на Земле. Да и еще многое из того, что было создано после моей жизни. Вернее, не после моей жизни, а за те века, которые я провел в леднике.

Но Итгол не обманул меня – в самом деле приготовил сюрприз.

– Ты, наверное, догадался: мы с Игарой не земтеряне. Наша цивилизация возникла много раньше, и во вселенной мы пока одиноки…

Я слушал его и отказывался верить своим ушам. Даже обстановка, в которую я попал, – взять тот же Карст – ошеломила рассудок. Я подчеркиваю: ошеломляла именно рассудок – не чувства. Мне кажется, для людей, некогда живших здесь, на искусственно созданной космической станции, меньше было простора проявить свою индивидуальность, чем в мое время на Земле,-верх над всем одержал всеобщий человеческий разум. Я даже оправдывал безумные действия мантенераика Виктора – маньяка, одержимого идеей насильно осчастливить человечество. Едва ли он толком представлял себе, как это у него получится на деле и какую услугу может оказать ему Машина. Именно в такой обстановке и должны рождаться безумные идеи. Земтер ушел дальше – там человек не способен даже и на безумие. Машина, конечно, не подозревает, что ее мечта создать государство из стандартных людей уже достигнута. Ничего другого из затеи Виктора и не могло возникнуть. Возможно, он хотел совсем не этого, но важен результат, а не желание.

И вот Итгол рассказал мне о совершенно иной цивилизации. На планете Алиен. Цивилизация, где достигнуто согласие между личностью и обществом. И не только это. Они не стремились покорять природу, вернее, они рано поняли, к чему может привести укоренение подобного взгляда в сознании большинства. Их цивилизация слитна с природою. Они не создавали нагромождений из металла, камня и синтетики, не устраивали человеческих муравейников, задыхающихся в отходах промышленности и транспорта. Фабрики, где производились товары и продукты питания, скорее напоминали плантацию: поля, парки, леса и болота. Вместо стучащих и рычащих станков, выбрасывающих в воздух ядовитые отходы и отравляющих реки, на них работали микробы, растения и животные – сама природа.

Мне трудно было поверить в эту микробную промышленность. Я заподозрил, что Итгол просто не желает говорить всей правды. Да он и не вдавался в подробности.

– Увы, во вселенной мы пока одиноки, – повторил он. – На первых порах это обстоятельство никого не мучило. Тогда мы только начинали осваивать ближний космос и надеялись очень скоро встретить собратьев по разуму…

Первые же встречи с другими цивилизациями принесли разочарование. На нескольких планетах они застали примерно такую же картину, как на Земтере. Это было совсем иное направление прогресса, чем у них, на Алиене.

В дальнейшем они открыли еще несколько планет, где уже возник разум. В том числе и Землю. Но и здесь контакт пока невозможен. Слишком велика разница между цивилизацией Алиена с вновь открытыми. В большинстве эти планеты еще не прошли начальную стадию развития, заняты улаживанием внутренних дел, населены народами, враждующими между собой.

– А разве ваша цивилизация не способна вмешаться и помочь им? – спросил я. – Вместо того, чтобы наблюдать и изучать…

– Мы должны подсказать им готовое решение, не так ли? – перебил он меня.

Я вынужден был кивком подтвердить: да, именно это я хотел сказать.

– Пример такой помощи, навязанной со стороны, был у тебя перед глазами. Насколько это удачный пример, можешь судить сам. Я имею в виду государство суслов и фильсов, – пояснил он. – Ведь Машина действовала из самых лучших побуждений. Мантенераик Виктор хотя и был честолюбив, но он хотел добра и такую же программу задал Машине. Он как бы передал ей свою натуру. Как ты видел, ей почти удалось создать идеальные, по ее представлению, государства. Ты можешь возразить, что она-де руководствовалась ошибочными представлениями – лучшей формой считала деспотию. Ну а кто может сказать, что лучше? Разве в вашей истории не было примеров, когда другие формы государственного устройства создавали чудовищные режимы, ничем не лучшие самой мрачной деспотии? Мы не убеждены, что наша система может быть годна для любых условий. Такая попытка скорее всего закончилась бы тем, что. другая более слабая цивилизация подчинилась нам, направилась по нашему пути. Но в этом случае мы бы не получили собратьев по разуму, а создали бы колонию. Таким путем мы задушили бы, не желая того, индивидуальность новой цивилизации, навязали бы свою.

– Но и смотреть равнодушно со стороны, как другие в потемках отыскивают выход, запинаются, разбивают носы, а то и вовсе летят в пропасть…

– Значит, надо взять за руку и провести через опасные места? – спросил он.