Думы - Кондратий Федорович Рылеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее замечание Булгарина не осталось без возражений. Горячий поклонник дум, Вяземский счел, по-видимому, что оно нивелирует новаторство Рылеева, недооценивает значение «новой тропы», пробитой в ими русском стихотворстве, и ответил Булгарину так: «Несправедливо, кажется, полагает он, что сей род стихотворений занимает середину между элегией и героидою. По содержанию своему они (думы. — Л. Ф.) относятся к роду повествовательному, а по формам своим к лирическому. Что может быть в них общего с элегиею, известною нам по образцам, оставленным Тибуллом и новейшими поэтами, или с героидами Овидия и многих французских поэтов, отличившихся по следам его?» (НЛ, 1823, ? 4, стр. 91).
Категоричность этого суждения во многом объясняется тем неправомерно обуженным представлением о возможностях элегического жанра, которое было распространено в 20-х годах XIX в. и которому отдавал дань Вяземский. Именно оно внесло дополнительную остроту в полемику, вызванную статьей Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие». Кюхельбекер считал, что стихотворец говорит в элегии «об самом себе, об своих скорбях и наслаждениях»[90], и потому отказывал ей в праве на первостепенное положение в лирике. Вяземский не разделял столь сурового заключения и статью Кюхельбекера не одобрял, но и в его глазах элегия — это «горячий выпечаток минутного ощущения души, минутного вдохновения уныния...»[91]
Эпический элемент, уловленный Вяземским в думах, наглухо отгораживал в его глазах этот жанр от элегий. Здесь стихотворец говорит не только «об самом себе» и показывает читателю не один лишь «выпечаток» своей души... Упускалось из виду то, что элегия и до Рылеева начала приобретать характер жанра по содержанию повествовательного, а по формам лирического, — в частности у Батюшкова. Но Батюшков, видимо, не попал в число тех «новейших поэтов», о которых говорит Вяземский.
«Лирическим рассказом какого-нибудь события» называл рылеевские думы Плетнев. «Не восходя до оды, которая больше требует восторга чувствований и быстроты изложения, они отличаются благородной простотою истины и поэзиею самого происшествия»[92]. Таким образом, Плетнев обходил молчанием то, что было главным в думах и для их автора, и для декабристской критики, — стремление воспевать подвиги предков в назидание потомкам. И поступал он так не случайно. Средства избранного Рылеевым жанра не предоставляли, по мнению Плетнева, возможностей для изображения истории. «Историю никак не уломаешь в лирическую пиесу, — писал он Пушкину. — Рылеев это... доказал своими Думами» (П, т. XIII, стр. 134).
Рылеев внимательно следил за полемикой, развернувшейся вокруг дум, но не принимал в ней участия. Когда поэт задумал издание своего цикла отдельной книгой, был написан первый вариант предисловия к ней. Здесь подробно говорилось о задачах сборника, но не затрагивался вопрос о жанре входящих в него стихотворений. Предисловие звучало вызывающе резко и, как справедливо полагал А.Т. Цейтлин, «убедившись в политической нецензурности этой первой редакции предисловия, автор «Дум» и не представлял его в Московский цензурный комитет»[93]. При дальнейшей его переработке наиболее одиозные с точки зрения властей абзацы, в которых обличался «деспотизм, боящийся просвещения», были исключены. Существенно, однако, не только то, за счет чего была сокращена первая редакция предисловия, но и то, чем она была дополнена. Важное место в ней заняли суждения о генезисе жанра дум. Поддерживая Бестужева в его споре с Козловым, Рылеев заявил: «Дума, старинное наследие от южных братьев наших, ваше русское, родное изобретение. Поляки заняли ее от нас», — и затем сочувственно цитировал Сарницкого, свидетельствующего, что «на Руси пелись элегии в память двух храбрых братьев Струсов, павших в 1506 году в битве с валахами. Элегии сии, говорит он, у русских думами называются, Соглашая заунывный голос и телодвижения со словами, народ русский иногда сопровождает пение оных печальными звуками свирели». Последнее замечание также не могло не вызвать у современников тенденции соотносить жанры элегии и думы. Как известно — и об этом охотно, напоминали в начале XIX в. тогдашние пиитики и теории словесности, — элегии первоначально исполнялись под звуки музыкального инструмента, по которому был назван и сам жанр.
Очень интересно и значительно утверждение Рылеева, что жанр дум не идентичен жанру исторических песен Немцевича. О пьесе «Олег Вещий» Рылеев заметил, что она не должна была «войти в сие собрание», потому что это «историческая песня (spiew Historyczrny)». Таким образом, ставя перед собой ту же самую цель, что и его польский предшественник, Рылеев стремился достичь ее средствами другого жанра и в самой определенной форме предуведомлял об этом читателя.
Русская история, говорил своим предисловием Рылеев, не только выдвинула галерею героических личностей, которых можно поставить в пример современникам. Она создала и те поэтические формы, в которых; пристало «славить подвиги добродетельных или славных предков». Думы призваны были, по замыслу их автора, обратиться к героическому прошлому в поисках как тем для творчества, так и художественных традиций, которые должны быть продолжены и развиты современную эпоху.
Полемика, сопровождавшая появление рылеевских дум, представляет собой интересную и поучительную страницу нашей литературной истории. Ее анализ не только позволяет полнее и правильнее представить себе, как были приняты рылеевские думы. Она дает материал, поясняющий сам облик эпохи, характерное для нее восприятие литературы, преломление поэтических образов в умах и душах современников. В этом смысле спор о жанре дум, шедший в 1823-1825 гг., не менее Значителен, чем предшествовавший ему спор о балладе или развернувшийся одновременно с ним спор об элегии.
*
«Думам» принадлежит значительное место в истории русской романтической поэзии.
Когда русский романтизм стал завоевывать господствующее положение в литературе, первые и наиболее значительные его успехи были достигнуты в лирических жанрах. Именно в лирике — сначала у Карамзина, а затем у Жуковского — сложилась та образная
