Деникин. Единая и неделимая - Сергей Кисин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«С глубоким волнением, и в сознании огромной нравственной ответственности, я приступаю к своему докладу; и прошу меня извинить: я говорил прямо и открыто при самодержавии царском, таким же будет мое слово теперь — при самодержавии революционном», — начал генерал. Далее он подробно изложил полный развал фронта перед наступлением, вызванный, по его мнению, «приказом № 1» и дезорганизующей работой левых партий на фронте и самого бессильного правительства в тылу.
«В числе факторов, которые должны были морально поднять войска, но фактически послужили к их вящему разложению, были комиссары и комитеты.
Быть может, среди комиссаров и есть черные лебеди, которые, не вмешиваясь не в свое дело, приносят известную пользу. Но самый институт, внося двоевластие, трения, непрошеное и преступное вмешательство, не может не разлагать армии».
Далее Деникин скрупулезно излагал факты, способствующие полному параличу командования подразделениями и той рольи, которую в этом сыграли учреждаемые по воле правительства солдатские комитеты:
«Поход против власти выразился целым рядом смещений старших начальников, в чем, в большинстве случаев, приняли участие комитеты. Перед самым началом операции должны были уйти командир корпуса, начальник штаба и начальник дивизии важнейшего ударного участка. Подобной участи подверглись, в общем, 60 начальников — от командира корпуса до командира полка…
Учесть все то зло, которое внесено было комитетами, трудно, В них нет своей твердой дисциплины. Вынесенное отрадное постановление большинством голосов — этого мало. Проводят его в жизнь отдельные члены комитета.
И большевики, прикрываясь положением члена комитета, не раз безвозбранно сеяли смуту и бунт.
В результате — многоголовие и многовластие; вместо укрепления власти — подрыв ее. И боевой начальник, опекаемый, контролируемый, возводимый, свергаемый и дискредитируемый со всех сторон, должен был властно и мужественно вести в бой войска…»
Подытоживал Деникин совсем уже шокирующее для Керенского. Он даже не скрывал, что одной из главных причин поражения летней кампании стало его собственное руководство военным министерством:
«Я скажу более: У нас нет армии. И необходимо немедленно, во что бы то ни стало создать ее.
Новые законы правительства, выводящие армию на надлежащий путь, еще не проникли в толщу ее, и трудно сказать поэтому, какое они произвели впечатление. Ясно, однако, что одни репрессии не в силах вывести армию из того тупика, в который она попала.
Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие, а большевики лишь поганые черви, которые завелись в гнойниках армейского организма.
Развалило армию военное законодательство последних четырех месяцев. Развалили лица, по обидной иронии судьбы, быть может, честные и идейные, но совершенно не понимающие жизни, быта армии, не знающие исторических законов ее существования.
Вначале это делалось под гнетом Совета солдатских и рабочих депутатов — учреждения, в первой стадии своего существования явно анархического. Потом обратилось в роковую ошибочную систему».
Генерал вещал как пифия. Он не просто обличал, он предлагал собственный срочный выход из создавшегося положения: «Армия развалилась. Необходимы героические меры, чтобы вывести ее на истинный путь:
1) Сознание своей ошибки и вины Временным правительством, не понявшим и не оценившим благородного и искреннего порыва офицерства, радостно принявшего весть о перевороте и отдающего несчетное число жизней за Родину.
2) Петрограду, совершенно чуждому армии, не знающему ее быта, жизни и исторических основ ее существования, прекратить всякое военное законодательство. Полная мощь Верховному главнокомандующему, ответственному лишь перед Временным правительством.
3) Изъять политику из армии.
4) Отменить «декларацию» в основной ее части. Упразднить комиссаров и комитеты, постепенно изменяя функции последних.
5) Вернуть власть начальникам. Восстановить дисциплину и внешние формы порядка и приличия.
6) Делать назначения на высшие должности не только по признакам молодости и решимости, но вместе с тем по боевому и служебному опыту.
7) Создать в резерве начальников отборные, законопослушные части трех родов оружия как опору против военного бунта и ужасов предстоящей демобилизации.
8) Ввести военно-революционные суды и смертную казнь для тыла — войск и гражданских лиц, совершающих тождественные преступления».
Если вы спросите меня, дадут ли все эти меры благотворные результаты, я отвечу откровенно: да, но далеко не скоро. Разрушить армию легко, для возрождения нужно время. Но, по крайней мере, они дадут основание, опору для создания сильной и могучей армии.
Невзирая на развал армии необходима дальнейшая борьба, как бы тяжела она ни была. Хотя бы даже с отступлением к далеким рубежам. Пусть союзники не рассчитывают на скорую помощь нашу наступлением. Но и обороняясь и отступая, мы отвлекаем на себя огромные вражеские силы, которые, будучи свободны и повернуты на Запад, раздавили бы сначала союзников, потом добили бы нас.
На этом новом крестном пути русский народ и русскую армию ожидает, быть может, много крови, лишений и бедствий. Но в конце его — светлое будущее.
Есть другой путь — предательства. Он дал бы временное облегчение истерзанной стране нашей… Но проклятие предательства не даст счастья. В конце этого пути политическое, моральное и экономическое рабство.
Судьба страны зависит от ее армии.
И я, в лице присутствующих здесь министров, обращаюсь к Временному правительству:
Ведите русскую жизнь к правде и свету, — под знаменем свободы! Но дайте и нам реальную возможность: за эту свободу вести в бой войска под старыми нашими боевыми знаменами, с которых — не бойтесь! — стерто имя самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его нет больше. Но есть Родина. Есть море пролитой крови. Есть слава былых побед.
Но вы — вы втоптали наши знамена в грязь.
Теперь пришло время: поднимите их и преклонитесь перед ними.
…Если в вас есть совесть!»
Генерального штаба полковник Дмитрий Тихобразов, которому было поручено вести протокол и дословно записывать речи участников совещания, потом признавался, что во время выступления Деникина у него тряслась рука и он просто не смог записывать («как будто сильный электрический ток, проходя по руке, заставил мои мускулы содрогаться»), министр иностранных дел Михаил Терещенко даже не скрывал своих слез, Савинков застыл, пригвожденный к стулу. В своем дневнике генерал Алексеев потом записал: «Если можно так выразиться, Деникин был героем дня». Корнилов отправил Деникину восторженное письмо: «С искренним и глубоким удовольствием я прочел ваш доклад, сделанный на совещании в Ставке 16 июля. Под таким докладом я подписываюсь обеими руками, низко вам за него кланяюсь и восхищаюсь вашей твердостью и мужеством. Твердо верю, что с Божьей помощью нам удастся довести (до конца) дело воссоздания родной армии и восстановить ее боеспособность».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});