Фонд последней надежды - Лиля Калаус

Олег приподнялся и, уронив ушанку, от души пожал Зубру руку. Отвёл глаза от исходящей вкусным паром кастрюли и вежливо спросил:

— Гм-м… Скажите, э-э-э… А что у вас, собственно, за экспедиция? Геологическая или астрофизическая?

Зубр прищурился, окинул Олега оценивающим взглядом, отступил на полшага, отработанным движением крестообразно сложил руки на груди и отчеканил:

— Мы, Олег Юрьевич — Космобратья!

Дальнейшая речь его потекла привольно и легко, как гречка из пробитого пакета.

— …Люди едут в экспедицию в своё свободное время, у нас с этим строго. На свои деньги едут, не думай. А гранты берём, конечно, нам ведь офис надо содержать, да сайт, да ксерокс один вон сколь стоит…

…Ты, Юрьич, понимать должен — в смежной же организации работаешь, наш, можно сказать, человек, — людям же важно себя проявить. Ты понял? Лучшее в себе найти и вынуть — и другим показать: глядите, мол, каков я. А каков ты, вот, к примеру, Олег Юрьевич? Можешь ты, не глядя, отпуск растратить на мечту? А? Отпускные не на Гагру спустить, а чтоб люди тобой гордились? Загадку, к примеру, разгадать мирового масштаба? И людям своё знание донести, не расплескав, заметь? Ты понял? Коли можешь, коли не слабо тебе — давай к нам. У нас, россиян, с буркутами дружба навек, а офиса регионального нету. Ты как на это дело смотришь?

…Скажешь, а зарплата какая? Скажешь? Скажешь ведь, вижу по глазам… Да ты не прячь, не прячь глазки-то… А что? В этом ничего такого теперь нет. Каждый имеет право спросить. И ответим! Зарплата маленькая. Да!

Зубр по ходу монолога экспрессивно рубил руками воздух. Коршунов время от времени кивал и многозначительно поводил головой, терпеливо дожидаясь конца извержения.

— …Да! Смешные деньги! И это — честно, ты понял? Мы людям не холодильники с теликами даём, мы им даём удовольствие, адреналин чистый в жилу, ты понял? Они, может, внукам своим будут рассказывать про инопланетные корабли. А знаешь, брат, сколь я их перевидал, кстати? Не знаешь… Ты молодец, что не улыбаешься, серьёзный ты мужик. Уважаю. А то я человек военный, могу улыбочку по самое не балуйся вбить, в мать его качель, тудыть-растудыть (Зубр так и сказал «тудыть-растудыть». Олегу стало смешно). Эй, Лидушка! Плесни мне чайку, девушка. Ага… Благодарствую.

…Теперь, Юрьич, смотри. Вот люди отпуск и деньги свои потратят — это хорошо. Видели они, не видели чего — их дело. Лады. Адреналин там, раскопки, неразглашение — хорошо. А дальше, спросишь. Дальше-то что? Отвечаю, — Ким вкусно отхлебнул. — Дальше — килограммы и кубометры, слышишь? Кубометры и тонны уникальных, брат, сведений. Никакая наука тебе этого не даст. Запомни! Ты понял?

…И что у нас получается? Мы людям радость и активный отдых даём? Раз! Человеческую науку вперёд двигаем — два! И державу свою, заметь, за которую сейчас обидно мне, солдату чеченской войны, просрали которую демократы лысые, тудыть-растудыть, так вот, и державу свою на передний край контактов выводим. Три! А?!

…А теперь скажи, Юрьич, вот эти твои делишки — машинки там, телефончики, бабёнки, акцизы там, реквизиты, фонды твои, на американские грязные деньги шпионящие за твоей, блядь, страной, скажи мне, только в глаза гляди, в глаза!!

Олег немедленно сделал самурайское лицо.

— …Во! Во — наш человек… Молодец. Так вот, скажи — дадут все эти говённые дела твоей душе успокоение? Радость от того, что на всё человечество и на великую Россию поработал? Не на свой карман, заметь, не в свою кубышку скрысятничал, а для людей постарался! Дадут или не дадут?! Вот то-то и оно. Понял? Понял, мужик?! Ты ж мужик, Юрьич! Русский, наш, настоящий мужик! Ты понял?

Коршунов понял одно: дискурс пора сворачивать. А то этот Зубр сейчас его просто завербует.

— Ким Валерьяныч, я что хочу спросить, — небрежно оглядевшись, сказал Олег, — а где остальные участники экспедиции?

— Как где? Ну ты сказал. Работают, брат, работают в поле. Образцы почвы берут, прочие данные. Знаешь, сколько говна надо просеять, пока хоть малюсенького результата добьёшься? И всё своими ручками, ты понял? Нам с техникой нельзя, тут, брат, всё вручную. А то так может шарахнуть — костей не соберёшь. А?! Помнишь, Лидушка, как в прошлом году под Саратовом крякнуло? Там какой-то чморёныш в зависший объект полез, придурок, мать его… Ты подумай, Юрьич, ну на кой ляд его внутрь понесло, а? Ведь он, к примеру, в будку трансформаторную сдуру же не полезет? А тут — интересно ему стало… Экстремал. Давить таких экстремалов…

К костру стали сползаться измождённые работой, грязные до изумления люди в фуфайках и валенках. Поросшие бородами мужчины садились на ящики или просто на землю вокруг костра, степенно ели из железных солдатских мисок, женщины, получив от Лиды свои порции перловки, расходились по палаткам.

Олег, ёрзая от голода, прислушивался к обрывкам разговоров.

— Ленка Голова в капкан попала… Нога распухла, так она уехала…

— Нет, Михалыч, чё делается, а?..

— Валерьянычу надо сказать…

— Обнаглели, с-суки!! Пусть у себя тусят!

— В морду им дать, вот и весь сказ…

— Да где ж управа на них!

— Менты тут чужие… С нашими бы я договорился, всё же пятнаху в органах оттянул…

— Если сегодня хоть одну блядь со свечкой увижу, в жопу вставлю, мамой клянусь!

— Поджечь?.. Может, и…

Мужики сдвинули головы. Олег непроизвольно вытянул шею.

— Так ты скажи, Юрьич, правду — чего тебя в лес понесло? А? — громко спросил Ким, демонстративно откашливаясь. Мужики притихли. — Говоришь, сотрудница потерялась? Лихо баешь. Лады! — он со свистом рубанул воздух прямо под носом у Лиды, как раз протягивавшей Олегу скользкую миску. Лида даже не вздрогнула, как лошадь, привыкшая к кнуту. — Ешь, ешь, брат. Не стесняйся. А я вот думаю, — Ким хитро покосился на жадно жующего Олега, — другое у тебя на уме. Вот только молчишь ты почему-то. На метеорит наш приехал поглядеть?! — вдруг грозно выкрикнул начальник экспедиции.

В наступившей тишине Коршунов громко сглотнул. Бобик взвыл.

Ася проснулась в пахнущей полынью клетушке, закутанная в три байковых одеяла. Она сладко потянулась и стукнулась затылком о бревенчатую стену.

…Сколько она бежала, потом шла, потом ковыляла по снегу, Ася не знала. Когда приступ паники миновал, она нашла себя сидящей верхом на циклопическом бревне в глубоком овраге и рыдающей в голос. Умывшись снегом, Ася окончательно успокоилась. Наверняка с Мадиляном ничего плохого не случилось. По правде говоря, она даже слышала какое-то время назад его далёкие хриплые маты, словно чайка кричала перед бурей.

Надо идти. А то замёрзнешь здесь к ядрене-фене. Ничего. Если повезёт, она вернется в санаторий до обеда. Ну, или в крайнем случае до ужина. Жалко, сотку в номере оставила. Двинули!