Ведомые светом - Валентина Герман

— Я думаю, Терлизан мог и не знать об истинной сущности артефакта. И, как десятки других, искать в нем источник несуществующей силы. А вот способен ли он распознать истинное назначение Книги Тени и, быть может, даже использовать ее — это, я полагаю, тот вопрос, который ты можешь поставить перед надменным королем марсонтов.

Плоидис внимательно вглядывался в ее глаза. Теплая улыбка тронула его губы.

— Спасибо, Алиетт, — сказал он наконец, сжимая ее руку.

Уединение королевской ложи было внезапно нарушено быстро поднявшейся по ступеням темноволосой девушкой в серебристой маске. Губы ее были сжаты в тонкую линию, выдававшую ее напряжение, взгляд, наполненный старательно скрываемым смятением, перемещался с короля на его спутницу и обратно. Алиетт мягко улыбнулась.

— Добрый вечер, Илли.

Лицо девушки в один миг озарилось удивлением, а затем облегчением.

— Алиетт!.. О Боги, я не знала, что ты здесь, — Иллиандра укоризненно взглянула на Плоидиса. — Ты мог бы предупредить меня. Но в любом случае, о чем вы думали, устраивая эту весьма двусмысленную сцену?

Плоидис поднялся и сдержанно поцеловал ее пальцы.

— Присядь, Илли, — мягко сказал он. — Эта сцена вовсе не привлекла бы такого внимания, если бы ты не ворвалась сюда, словно ревнивая фурия.

Иллиандра ошеломленно уставилась на него. Он, что, обвинял ее?.. Первым ее порывом было отнять у него руку в раздражении, но Плоидис сильнее сжал ее пальцы и взглянул на нее не допускающим пререканий взглядом.

— Присядь.

Иллиандра сжала губы и опустилась на софу рядом с Плоидисом. Алиетт уловила ее обиженный, негодующий взгляд и сочувственно сощурилась.

— В самом деле, Плоидис, — тихо сказала она. — Илли не знала, что это я. Что она должна была подумать?

Король обернулся к белокурой девушке.

— Что бы она ни подумала, это отнюдь не повод устраивать мне сцену ревности посреди бала. Ты прекрасно понимаешь это, Алиетт, поэтому не нужно защищать ее.

Алиетт заметила, как за спиной Плоидиса Иллиандра с обидой опустила глаза. Она укоризненно качнула королю головой, и Плоидис, вновь обернувшись к Иллиандре, вздохнул и сжал ее пальцы.

— Все в порядке, Илли. Сейчас я оставлю вас, а спустя несколько минут вы спуститесь в зал и продолжите танцы. Вся эта сцена — сущий пустяк. Не придавай ей большого значения.

Иллиандра подняла глаза и немного отстраненно взглянула на него.

— Разумеется, Плоидис.

Она старалась держаться непринужденно, однако чувство обиды еще долгое время не покидало ее, заставляя вновь и вновь повторять в мыслях его слова.

«Ты ворвалась сюда, словно ревнивая фурия…»

«Ты прекрасно понимаешь, Алиетт…»

Разумеется, Алиетт понимала. Она была принцессой крови, она бы никогда не позволила себе такого неосторожного эмоционального порыва. И Плоидис, возможно, не сознавал, но своими словами он все-таки подтвердил для Иллиандры то, что казалось ей неизбежным. Он видел каждую ее оплошность, он сравнивал их, свою бывшую жену и настоящую, и сравнение это, очевидно, было не в пользу последней.

«Ты прекрасно понимаешь, Алиетт…»

Эти слова вцепились в сердце Иллиандры болезненной хваткой.

Алиетт понимала. Алиетт всегда была превосходной супругой для Плоидиса — а она, Илли, едва ли справлялась со своей ролью, будучи лишь бледной тенью на фоне бывшей королевы. И как бы она ни любила его, все же ничто не могло изменить того, что Плоидис был королем, и только Алиетт была его ровней, а отнюдь не она, которая посмела занять не свое место, наивно оправдывая себя своей любовью.

Сколько времени пройдет прежде чем Плоидис тоже признает это?

Вспоминая его взгляд, и то, как он вел себя с ней в присутствии Алиетт, и то, как его слова провели незримую границу между ней, Илли, и двумя особами королевской крови в его ложе, Иллиандра всерьез опасалась, что неизбежное уже случилось в тот самый момент, когда Алиетт своим неожиданным появлением напомнила ему, какую превосходную партию он проиграл, расставшись с нею.

Байонт застал Иллиандру в смятении, и встретив в предпоследней смене надменно сверкавшие из-под пурпурной маски золотистые глаза, она лишь обреченно вздохнула.

— Добрый вечер, принцесса, — знакомый сладкий голос не вызывал в ней ничего, кроме раздражения. Больше всего на свете сейчас ей хотелось громко послать его к черту.

— Здравствуй, Терлизан.

— Знаешь, Илли, не далее как полчаса назад я наблюдал весьма любопытную сцену в королевской ложе. Впрочем, как и половина этого зала… не изволишь удовлетворить мое любопытство?

— Нет.

Терлизан хмыкнул, позволяя Иллиандре сделать оборот вокруг руки.

— Что ж, жаль. Но судя по твоему печальному расположению духа, я могу сказать, что твой король в очередной раз раскрывает перед тобой свое истинное лицо, и мне даже не приходится стараться, чтобы заставить тебя увидеть это.

— Заткнись, Терлизан, — сквозь зубы процедила Иллиандра.

Он лишь рассмеялся.

— Это значит, я прав.

Иллиандра против воли почувствовала, как его слова оседают в душе тяжелым мутным илом. Да причем здесь было это?.. Терлизан не знал, что произошло там, в ложе, и его слова были лишь попыткой заронить в ее сердце сомнение… но к своему ужасу Иллиандра сознавала, что это отчасти удалось ему.

Почему Плоидис думал, будто имеет право так унизить ее, выставляя невежественной девчонкой перед более юной, но такой опытной Алиетт, в несравнимости качеств которой он, похоже, даже не сомневался? Только потому что она совершала ошибки, не положенные принцессе, потому, что не была равной им по крови… потому, что он и Алиетт принадлежали к той особой, недосягаемой группе, к которой она, несмотря на ее любовь и ее старания, никогда не будет принадлежать.

Терлизан улыбнулся, читая смятение в ее пылавшей ауре. О, его совершенно не интересовало, что произошло между ними в той ложе. Ему было достаточно видеть, что его брошенные наугад слова неожиданно попали в цель.

Все еще улыбаясь, он отпустил Иллиандру и, поймав чью-то мягкую руку, обернулся.

И в то же мгновение все мысли об Илли покинули его.

Он обнял за талию хрупкую рыжеволосую девушку, но не сдвинулся с места, так и оставаясь стоять посреди зала, окруженный смутным мельтешением кружившихся пар. Зеленые глаза смотрели на него ошеломленно, давно забытые мягкие губы слегка приоткрылись в немом удивлении. Терлизан неверяще взирал на нее, едва дыша, чувствуя, как перестает биться и вновь заходится в бешеном ритме смятенное сердце; проходили мгновения, а он по-прежнему не шевелился, не говорил ни слова, не замечал, как с хмурым непониманием обходят их, застывших, танцующие пары.