Тень стрекозы - Татьяна Викторовна Полякова

— Черт его знает. Способ убийства, жертвы — вроде случайные люди, друг с другом не связанные. Но… — Я принялась вертеть в руках ложку, не поднимая глаз на Ковалева, но ощущая его взгляд. — Сама не знаю, что меня смущает, но в этой истории есть что-то… что-то… — я с трудом нашла слово, — …неправильное. — Светка была глубоко несчастным человеком, довольно экзальтированной особой. Но идиоткой она не была. Эта ее дружба с Агнессой и Паисией…

— Пациентками психушки?

— Паисия оказалась в больнице уже после гибели Светки.

— Конечно, у нее же были видения.

— Светка что-то искала, — упрямо повторила я. — Точнее, кого-то.

— Если я вас правильно понял, вы считаете, что маньяк у нас непростой. То есть убийства преследуют какую-то цель?

— Вот именно.

— Тогда все еще запутаннее, потому что цели я не вижу.

— Если мы займемся жертвами, узнаем о них побольше, может быть, цель и появится.

— Смею вас уверить, что следствие…

— Следователь рассуждает так же, как и вы: есть две сумасшедшие бабы, чьи показания в расчет лучше не брать, убитая тоже была не в себе, достаточно взглянуть на стены в ее доме… Все — полный бред, на который не стоит тратить времени. А между тем за обращением Светки в «Белые облака», дружбой с Паисией, а затем ее внезапным охлаждением к ней что-то есть. Паисия не считает Агнессу святой, даже напротив, приписывает ей дурное влияние на Светку, а сама Агнесса сказала, что если будет о дьяволе помалкивать, то он забудет о ней.

— А дьявол — это наш маньяк? — вздохнул Ковалев.

— Почему бы и нет?

— Тогда тетку надо тряхнуть как следует, и мы будем знать, где его искать.

— Вот видите! А вы удивлялись, почему я хочу еще раз с ней встретиться.

— Расспросы о Петрове вряд ли что дадут. Но чтобы сделать вам приятное, я готов убить на разговор с его бывшими соседями вечер. Это все же лучше, чем болтовня с чокнутой бабой. Она и до утра подождет. Едем?

* * *

Общежитие, где некогда проживал Петров, выглядело довольно сносно. По крайней мере, снаружи. Три девятиэтажки, объединенные пристройками, в которых располагались магазины, ателье и парикмахерская. Во дворе детская площадка и небольшая стоянка для машин. К общежитию № 2, к тому корпусу, что в центре, вела асфальтовая дорожка. По обе ее стороны — клумбы. Сейчас они выглядели уныло: земля еще не просохла, и по этой причине мусор, накопившийся за зиму, не убрали.

Железная дверь подъезда открылась с трудом. Я ожидала увидеть вахтера, но просторный холл был пуст, если не считать детских колясок.

— Общага семейная? — спросила я.

— Вообще-то официально нет, не семейная. Но с жильем туго, время идет, народ обзаводится семьями, как-то приспосабливаются, — пояснил знающий проблемы города мой «оруженосец». Даром, что ли, он участковый.

Четыреста тринадцатая комната находилась на четвертом этаже. Лифт работал, на этаже чисто, на окнах в коридоре тюль и цветы в нарядных горшочках. Комнату теперь занимала семейная пара. Веснушчатая девушка лет двадцати с ребенком на руках нашему приходу не обрадовалась. Муж на дежурстве, она ничего не знает, комнату им выделили официально, а вещи бывшего жильца забрал его друг, живущий на шестом этаже. Вот и вся информация.

Потратив минут пятнадцать, друга мы нашли. Он коротал время в компании молодых людей: они играли в шахматы в холле и пили пиво.

— Вы из прокуратуры? — спросил он, не поинтересовавшись нашими документами. — Я с вашими уже разговаривал. Васин моя фамилия. Олег Васин.

Его приятели к нашему появлению вообще интереса не проявили, мы отошли к окну, где стоял диван. Васин устроился на нем и нам кивнул:

— Садитесь. К себе не приглашаю. Жена мальчишку укладывает, зубы у него режутся, по ночам не спим. Хоть вовсе в коридор переселяйся. Вовкины вещи у меня, надеемся, может, родня какая объявится. Там одежда и магнитофон. Больше ничего.

— Вы его хорошо знали?

— Вовку? Да как вам сказать… Здесь он жил всего несколько месяцев. Говорил, что сирота, вроде родители погибли, когда он в школе учился. Рос с бабкой, она тоже умерла. В нашем городе у него подруга жила, к ней после госпиталя и приехал, но чего-то у них не заладилось. Короче, он тут без дела болтался, пьянствовал, даже за драку в милицию угодил. Ну, стали разбираться, что да как, выяснилось, что парень воевал, а после ранения остался не у дел, даже жилья не имеет, точно бомж. Вроде бы сам из Воронежа, но вам это лучше знать. Короче, дали ему комнату здесь. А у него характер неуживчивый. Да и пил, конечно. Когда он однажды драку тут затеял, я его как-то успокоил, увел от греха, ну и вроде бы подружились мы после этого. Иногда пиво вместе пили или в шахматы играли. Он вообще парень неплохой был. На жизнь обиженный, оттого и чудил. Не очень-то ласково она с ним обошлась.

— Вы знаете, при каких обстоятельствах он погиб? — спросила я.

— Какие обстоятельства? Запил он и пропал. Когда пять дней прошло, я забеспокоился. Ну а потом нашли его.

— Кто опознал труп?

— Не знаю. Я не ездил. Я в то время в командировке находился. Узнал потом от своих, что нашли его, всего изрезанного. Наверняка пьяная драка. Он, когда пьяный, совсем без головы был. Как заорет: «Я — герой, вашу мать!» и ну рубаху на груди рвать… Видно, нарвался на каких-то придурков.

— Петров где-нибудь работал?

— Нет. Жил на пенсию. Он ведь на инвалидности после ранения, а пенсия неплохая, и если б не пил… Знаете, у него крыша здорово ехала. То вроде ничего, а то хоть караул кричи. Где-то за месяц до того, как он погиб, вдруг приходит ко мне трезвый и заявляет, что за ним следят. Я, конечно, не поверил. Но он свое гнул. Несколько раз говорил…

— Но вы не поверили?

Васин взглянул на меня с недоумением.

— Слушайте, кому это надо? Хотя… — Он нахмурился и замолчал.

— Хотя что? — спросила я.

Васин вскинул голову, посмотрел с печалью.

— Он ведь воевал. Был в «горячих точках». Может, кто-то затаил обиду, нашел его здесь и… Всякое бывает.

— Он с вами такую возможность не обсуждал?

— Нет. Сказал просто: «Следят за мной, Олег, по пятам ходят». Я ему: «Кто следит?» — «Сам не знаю, — отвечает. — Не видел ни разу рожу этого гада, но спиной чую». Вы бы поверили? Хотя, знаете, парень он был довольно странный.

— В