Место для радуги - Максим Гаспачо

Её слова звучали совсем неубедительно. Недавно она рассказывала, что «скорость» пробовала ещё в 17 лет, когда только приехала в Питер и стала вести «клубный» образ жизни. Потом она жила с парнем, который торговал наркотиками, а там уж точно не обойтись без снятия пробы. Потом она с подружкой нюхала кокаин в каких-то крутых тусовках, и только потом она познакомилась со Штукманом, а следом и со мной. Все эти факты она буквально на днях рассказывала в период «затишья и мира», а теперь я узнаю, что она ненавидит наркотики.

— Ты просто сама хочешь покурить, но не знаешь, как сказать об этом, вот и бесишься, — отвечал я. — На, покури со мной и успокойся.

Я протягивал ей трубочку с зельем.

— Не надо предлагать мне свой гашик, — противилась Ольга. — Я терпеть его не могу, и тебя тоже.

— Как насчет «скорости»? — спрашивал я.

Ольга чуть ли не дышала огнем от злости.

— Эту дрянь вообще мне не предлагай, — кричала она. — Ненавижу эту химию!

Я тяжело вздыхал, вспоминая в уме, сколько денег осталось в кошельке и на карточке. Я знал, что сможет её успокоить.

— Может, кокаинчику? — робко спрашивал я.

При слове «кокаин» лицо Ольги становилось более лояльным, огнедышащее дыхание прекращалось и, как бы немного для вида пораздумав, она отвечала:

— Кокаину я бы понюхала.

Её слова звучали, как одолжение, но я знал, что ссора изначально к этому и велась. Кокаин был таким своеобразным успокоительным для моей девушки. Понюхав кокаину, ненависть к наркотикам у Ольги проходила, и я мог спокойно курить свою трубочку.

Если бы в тот период меня спросили, верю ли я в потусторонние миры и в существование дьявола, я ответил бы, что нет. Для меня мир был твердой и очень материальной субстанцией, в которой всё решали деньги. «О мистике можно поговорить тогда, когда голова не занята ничем другим», — думал я.

Тем не менее, я все чаще замечал какие-то странные совпадения, которые выглядели случайными, но я уже начинал сомневаться в том, что это так. Мы лежали с Ольгой и говорили о числах. Я рассказал ей, что вырос в доме 31 и квартире 31, а теперь у меня офис в доме 31 и квартире 31.

— Правда? — воскликнула Ольга. — И у Штукмана квартира 31! Что бы это могло значить?

— Как странно, — удивился я. — Что-то эта цифра повсюду преследует меня.

Это заставило меня задуматься. Мысли набрели на воспоминания из детства.

— А знаешь, — сказал я, — когда я был маленький, ко мне приходил дьявол и заключил со мной сделку. Может ли это быть как-то связано?

— Незн-а-ю, — протянула Ольга. — Когда мой молодой человек разбил мне сердце, я тоже заключила сделку с дьяволом…

Таких подробностей я не знал. Это становилось всё интереснее.

— Да ладно! — воскликнул я, — Теперь я начинаю думать, что мы с тобой точно встретились не случайно! И о чем была сделка?

В сумрачном свете ночи я видел только силуэт Ольги и блеск её глаз.

— Я написала, что хочу жить вечно и согласна стать вампиром, чтобы мстить всем мужчинам за мое разбитое сердце, — ответила Ольга. — Я написала, что буду разбивать мужские сердца, и подписалась каплей крови.

Когда она говорила эти слова, мне на миг показалось, что рядом со мной лежит не Ольга, а царица ночи Лилит — хищная и коварная женщина-вампир. Я списал это видение на гашиш и игру воображения.

— Вау, — воскликнул я с усмешкой. — С кем я связался!

Я был как ребенок, который играет с огнем. Не знаю, как я мог быть таким легкомысленным, но я не воспринимал всерьез ничего, что выходило за рамки обывательской действительности. Работая за компьютером, я привык мыслить рационально. Даже моя вера в Бога ограничивалась редкими походами в церковь и такими же редкими воспоминаниями о том, как обращение к Богу помогло мне, когда я сидел в тюрьме.

И тем не менее, этот ночной разговор глубоко засел в моей голове. «Как странно, — думал я. — Может ли быть такое, что причина наших ссор заключается в этих бумажках?». Я все время пытался понять, почему мы ругаемся. Не было почти ни одного дня, чтобы мы не поссорились, хотя поводов не было абсолютно никаких. Несколько раз я менял тактику отношений в попытках найти равновесие, но все было бесполезно. Мы не приживались друг к другу. И несмотря на это, какой-то безумный самообман заставлял меня верить, что все наладится. Мне казалось, что я люблю эту женщину, мое внутреннее состояние было такое же, как во время отношений с Ирой «Солнышко» — я сгорал по ней, но не чувствовал взаимности и при этом продолжал всеми силами цепляться за эти отношения. Откуда мне, мыслящему материально, было знать, что в арсенале некоторых женщин есть такие заклинания, как «обольщение» и «приворот».

Я жил в постоянном страхе, что после очередной ссоры Ольга уйдет. Перед моими глазами постоянно были её сумки с вещами, которые она как будто специально не разбирала. Несколько раз она уходила со словами, что вернется только за вещами. Вдоволь нагулявшись, она возвращалась и по своему большому великодушию давала мне «ещё один шанс».

— Так разбери вещи, — говорил я.

— Пусть стоят собранные, — отвечала она. — Я не уверена, что это надолго.

На протяжении всего этого времени что-то внутри меня мучительно стонало. Я глушил это состояние наркотиками, но не мог полностью от него избавиться. Снова и снова я чувствовал, что всё не так. Все чаще я мысленно возвращался к Оксане — я вспоминал, как нам было хорошо в нашем маленьком бунгало, вдвоем, оторванным от всего внешнего мира. «На что я променял этот маленький тихий рай? — спрашивал я сам себя. — На какой-то кошмар».

Когда Ольга была рядом, она не давала свободу моим мыслям, а когда её рядом не было, я курил гашиш, но стоило мне вынырнуть из наркотического состояния, как внутри меня все начинало болеть. Душу терзала необъяснимая тоска об утрате чего-то очень светлого и значительно более дорогого, чем все Лексусы и БМВ мира вместе взятые.

Это стонала Любовь, которую я так долго выращивал и так резко начал убивать — наркотиками, порочными связями и стремлением к богатству. Сердцу не хватало того тепла и нежности, которые дарила Оксана. Ольга была полной её противоположностью — резкая, гордая, с хищным взглядом. Все, что она делала, шло в разрез с моими представлениями об отношениях между людьми. Сейчас я понимаю, что надо было ещё тогда оставить эту женщину — просто вырвать её с корнем из сердца и забыть. Я же, наоборот, всё больше сходил по ней с ума. После очередной ссоры, когда она снова собралась уходить, я решился сделать последнюю отчаянную попытку, чтобы удержать её:

— Выходи за меня замуж, — выпалил я перед тем, как она успела одеться и выскочить за дверь.

Надо сказать, что я был ярым противником бракосочетаний. Мне казалось, что ничего глупее, чем свадьба, просто быть не может. Если два человека по-настоящему любят друг друга, они и так всегда будут вместе, а эти нелепые формальности нужны тем, кто сомневается в прочности своих чувств.

До этого дня я был уверен, что никогда не женюсь. Для меня это был вопрос принципа. Да и сейчас я произнес эти слова скорее от отчаяния. Я был почти на сто процентов уверен, что они её не тронут и не остановят, поэтому мне было все равно, что говорить. К моему удивлению, услышав эти слова, Ольга сразу переменилась в лице.

— Ты серьезно? — спросила она.

«Так вот, что ей было нужно, — подумал я. — Ну пусть будет, как она хочет. Может быть, свадьба исправит положение, и мы перестанем ругаться». Мне хотелось, чтобы Ольга не сомневалась в серьезности наших отношений, и отбросил свои предубеждения.

— Да, — ответил я.

С криком «Я согласна!» Ольга радостно бросилась мне на шею. Я стоял совсем растерянный. Добро и зло, правда и ложь, любовь и ненависть, рассудительность и безумие — всё окончательно смешалось в моей голове. Так я попрал свои последние убеждения.

В жизни я совершил много ошибок, но если их мерить по десятибалльной шкале, то на десяточку потянут лишь несколько. Первая — это когда я в детстве согласился на предложение дьявола, вторая — это преступление, за которое я сидел в тюрьме, и третья — это мое предложение Ольге выйти за меня замуж. Правда, я тогда этого ещё не знал.

Мальчик и две девочки

«…Не знаю, кто придумал термин „магический реализм“, но мне он нравится. Он говорит о расширении видения мира. Ведь мы живем в эпоху, когда в нас вколачивают мысль, что мир — такой и никакой другой. С телеэкрана и отовсюду нам твердят: „Вот он какой“. Но мир — это миллион возможностей…»

Любая книга, будь то повесть, роман или даже моя история, — это собеседник. Читатель не просто читает, он как бы общается с автором, поэтому от духовной литературы люди одухотворяются, от любовных историй впадают в романтику, а от бульварного чтива тупеют. Еще говорят, что книги — живые учителя. Это так. Моя история — это учитель о том, как НЕ НАДО поступать. И не только об этом…