По ту сторону синей границы - Дорит Линке

Неважно как. Пусть отвлекает себя песнями или воспоминаниями. Пусть вспоминает что-то хорошее. Или думает о нашей будущей жизни на Западе.

И надо его подбадривать, придавать ему храбрости. Нужно делать это, даже если у меня самой почти не осталось сил.

Я касаюсь его руки.

– Пора плыть дальше.

Он кивает, смотрит мне в глаза.

– Обещай мне, что у нас всё получится.

Я сглатываю, моргаю.

– Обещаю.

Наверняка он видит, что я вру.

Андреас поворачивается на живот, оглядывает море, качает головой, как будто не понимает, зачем вообще все это. Здесь и сейчас нет ничего, что придало бы ему мужества. Мужество можно черпать только в будущем.

Осторожно дотрагиваюсь до его плеча.

– Думай о Гамбурге, о Сакси. О том, как в Берлин поедем. Мы же хотим все вместе опять туда поехать!

Андреас кусает губы, они совершенно синие. Молча кивает.

Господи! Пусть случится чудо!

Пусть приплывет корабль или лодка!

Поезд отходил в 13:28. Мальчишки ждали меня перед «Интершопом».

Сакси обвесился биноклем и армейской фляжкой.

– Ты куда так вырядился? – спросила я вместо приветствия. – Маневры «Снежинка» были в феврале!

– Ничего, пригодится, – откликнулся он.

По длинному переходу мы дошли до своей платформы. В поезде было полно народу, но три свободных места найти удалось.

– Они что, все в Берлин хотят?

– Ясное дело, в Берлин, жираф саксонский, поезд-то до Берлина! – ехидно ответил Андреас, вставляя кассету в свой вокмен[50], подаренный ему на Рождество.

– Ну, в смысле, на концерт.

– Я-то откуда знаю?

Сакси стал листать «Золотую колонну» – новый выпуск «Мозаики». А я открыла заданные в школе «Приключения Вернера Хольта». Оказалось, это совсем не так плохо: про войну, про дружбу – в общем, наконец-то что-то нормальное, человеческое.

В Нойштрелице многие пассажиры вышли. Какой-то тип с темными длинными волосами в холщовой куртке с бахромой крутил ручку настройки переносного радиоприемника.

– РИАС[51] не ловится, слишком далеко еще.

Длинноволосый достал из холщовой же сумки две бутылки пива, одну протянул приятелю такого же хипповского вида.

Сакси на них вытаращился. Я спрятала свое позорное школьное чтение.

Длинноволосый посмотрел на нас.

– Ну что, тимуровцы, куда направляетесь?

– На концерт Дэвида Боуи! – выпалил Сакси.

Длинноволосый рассмеялся и повернулся к приятелю.

– Прикинь, тимуровцы хотят к Стене! Только смотрите, на другую сторону ненароком не перепрыгните, окей?

Сакси снова уткнулся в «Мозаику».

– Вот-вот! Читайте лучше историйки про этих ваших… Абрафаксов. Калифакс, Абракс и этот, как его… – Длинноволосый снова обернулся к приятелю. – Третьего там как зовут?

– Брабакс[52]!

– Точно, Брабакс. Это вам в самый раз. А Берлин – город слишком большой и опасный для юных пионеров.

– Мы уже в ССНМ, – гордо заявил Сакси.

– Ну, ты смотри, уже в ССНМ! – сказал длинноволосый. Они с приятелем засмеялись.

Андреас постучал пальцем по лбу и шепнул Сакси:

– Что ты несешь, а? За язык тянут, что ли?

Из приемника послышалось какое-то шипение. Длинноволосый еще немного повертел ручку настройки и поймал «Берлинское радио».

– Ну на фиг! Лучше уж слушать помехи из свободного мира.

Его приятель глотнул пива и рыгнул.

В Лихтенберге мы вышли вместе с этой парочкой и на городской электричке доехали до площади Маркса-Энгельса. Я была в Берлине впервые. Все было таким большим: и дома, и улицы. И сильно воняло выхлопными газами. Мы перешли на другой берег Шпрее и оказались перед огромным зданием с одним большим куполом и несколькими поменьше.

Сакси остановил какого-то старичка-прохожего.

– А это что такое?

– Берлинский кафедральный собор, – ответил тот. – Такие вещи знать надо!

Сакси вытащил компас.

Мы с Андреасом сложились пополам от смеха.

– Ну ты даешь! С компасом в Берлин!

– А что-о тако-о-ого? Вдруг заблудимся, тогда по нему сориентироваться можно, по сторонам света.

– Балда! В Берлине сторона света только одна – Восток!

– А этот анекдот знаете? – оживился Сакси. – Берлинскую стену пришла пора помыть. Нашлись добровольцы: семнадцать миллионов и еще три человека. Трое вызвались мыть ее изнутри, а семнадцать миллионов – снаружи.

– Гляньте! – воскликнул Андреас.

Перед нами был Дворец Республики[53].

Андреас сморщил нос.

– Так я и думал, кошмар кошмарный! Смотреть жутко.

Сакси поднес к глазам бинокль и стал поворачиваться во все стороны.

– Бранденбургские ворота там! – крикнул он и махнул на запад.

Мы пошли в том направлении. Вокруг собиралось все больше и больше народа. У Гумбольдтского университета движение застопорилось.

– Вот черт! – выругался какой-то мужчина перед нами. – Впереди всё перекрыли.

Андреас подпрыгнул.

– Полиция!

– Может, лучше смоемся? – Сакси побледнел.

– Мы ж ничего не делаем, – помотал головой Андреас.

Вдруг рядом с нами возник длинноволосый тип из поезда.

– Ну что, тимуровцы, наслаждаетесь Берлином? Дэвида Боуи нам не видать, так еще и слушать его не дают.

– Включи приемник хотя бы, – сердито сказал его приятель.

От Бранденбургских ворот донеслась музыка, но какая – не разобрать.

– Let’s Dance играют! – восторженно заорал Сакси. – Или нет, нет, это Absolute Beginners!

– Heroes!

Позади меня кто-то выкрикнул:

– Совдепия гребаная!

Сакси потянул меня за руку:

– Надо сматываться! Я в этой толпе папин спальник потеряю!

Где-то впереди послышались крики.

Длинноволосый открутил радио на полную громкость и задрал его повыше. «Говорит РИАС Берлин, свободный голос свободного мира».

– Обалдеть! – Андреас уставился в небо, как будто диктор сидел там на облаках.

– Я хочу уйти! – крикнул Сакси.

Андреас вскарабкался Сакси на спину, тот чуть не упал.

– Там впереди дерутся! А полицейские резиновыми дубинками фигачат!

Сакси задрожал, и Андреас с него скатился.

– Ты чего, совсем уже?

– Я хочу отсюда уйти!

– Трус!

– Мне тоже неохота получить дубинкой, – сказала я.

Длинноволосый стоял рядом со мной и чудно извивался под музыку из радио.

Я дернула его за рукав:

– Как нам добраться до Димитров-штрассе?

– А-а-а, уже накушались соцреализма?

– Точно! – заржал его приятель и затанцевал вокруг меня.

– Нам надо домой, нас мой дядя ждет.

– Погоди-ка… – он приставил ухо к приемнику, – Боуи что-то говорит.

И взволнованно заорал:

– Дэвид Боуи только что сказал, что он приветствует своих друзей на другой стороне Стены!

Все захлопали и заулюлюкали.

Сакси, открыв рот, пялился в направлении Бранденбургских ворот.

– Обалдеть, так это прямая трансляция!

Андреас снова забрался Сакси на плечи, чтобы лучше все видеть.

Длинноволосый наклонился ко мне:

– Идите назад, к Алекс[54].

И показал на улицу, ведущую к Дворцу Республики.

– Держите направление на бетонного монстра, не ошибетесь, – встрял его приятель. – А там сядете на метро и доедете до Димитров-штрассе.

– Может, еще увидимся! – махнул рукой Андреас.

– Ясное дело! – Длинноволосый нам отсалютовал. – К борьбе за дело мира и социализма будьте готовы!

Мы выбрались из толпы и пошли к телебашне. Там спустились в метро. Какая-то приветливая тетенька объяснила нам, с какой платформы отходит наш поезд. Но Сакси все равно умудрился сесть не туда и чуть не уехал в противоположном направлении. Андреас успел вытащить его за секунду до того, как закрылись двери.

Сначала поезд ехал под землей, потом вдруг стало светло, и мы оказались на улице. На станции «Димитров-штрассе» мы вышли и спустились по лестнице в город. Перешли огромный перекресток.

Нашли дом номер шестнадцать, вошли в подъезд и осмотрели все квартиры до самого последнего этажа. Фамилии дяди Юргена нигде не было. Мы снова вышли на улицу.

– Глядите, да тут целых три дома с одинаковыми номерами! Передний дом, задний и боковой флигель.

Андреас показал на большую табличку в арке подъезда. На ней были фамилии всех жильцов, – некоторые были написаны старым готическим шрифтом. Ковальски, Эберт, Шрадер, Нуске.

Наконец-то нашлась и фамилия Кёпке. Задний дом, третий этаж.

Мальчишкам я велела ждать на лестнице пролетом ниже, чтобы не пугать дядю Юргена такой оравой гостей.

– А твой дядя в курсе, что мы хотим у него переночевать?

– Не-а, у него ведь нет телефона.

– Так, может, его и дома нет! – забеспокоился Сакси.

Я позвонила в дверь, но никто не открыл. Мы уселись на лестнице.

– Надеюсь, он не уехал в отпуск или еще куда, – Сакси снял с плеча фляжку. – Хорошо, что я воды прихватил!

Отхлебнув большой глоток, он передал фляжку нам.

Мы сидели на ступеньках уже больше двух часов, когда наконец увидели, как дядя Юрген поднимается по лестнице – черноволосый, в застиранных джинсах и клетчатой красно-белой рубахе, сильно смахивающий на рок-звезду.