Второй - Ята Петри

Большой сильный человек, которого я считал солдатом, просто выполняющим чужие приказы. Не задумывающимся о последствиях. Действующим только по уставу. Второй, который для меня был простым и понятным, без особых заморочек и рассуждениях о моральных принципах, вдруг и сейчас оказался не Вторым.

Он сказал то, что я думал на протяжении этих двух месяцев. Но мне было это говорить страшно. Потому что меня, реально, на поводке держали очень крепко.

— Хорошо. Не будем вмешивать Клинику. Давай сами сначала все поймем. А после будем делать выводы. Не списывай меня со счета. Я тоже хочу быть в этом деле. Вдруг ей удастся выкрутиться…

С того вечера прошло две недели. Все как — то слишком быстро вернулось на круги своя. Я бродил по объектам, Второй воевал, делал свои дела или где-то пропадал по нескольку дней.

Точнее, не так — я знал, где он бывает. И что ищет, и за кем наблюдает. Но никому этого не говорил. У нас со Вторым появилась маленькая, почти семейная, тайна. При любой свободной минуте он рассказывал мне о девушке. И очень скоро у меня появилось такое чувство, что я ее, реально знаю, я с ней знаком и живу ее жизнью.

А жизнь была интересная и многогранная. Пару раз, когда Второй мог забрать меня досрочно от Уруса, мы с ним ехали в тихий центр и наблюдали за окнами на первом этаже маленького, покосившегося от старости и времени домишки. Окна выходили на улицу. В комнате по вечерам горела настольная лампа. В один из дней я видел, как девушка сидит за письменным столом у окна, записывает что-то по старинке в тетрадку, иногда, забывая обо всем, улыбается, в задумчивости покусывая колпачок ручки. Она мне чем — то напоминала мою одноклассницу Ленку Севастьянову, в которую я был безответно влюблен лет в восемь. Не внешностью. А каким-то своим внутренним светом, тем как она хмуриться, улыбается, как смешно собираются морщинки вокруг глаз, когда ей становится весело. Она была такая настоящая и живая, что думать о том чтобы прекратить все это, совершенно не хотелось. А надо было. Стало слишком мало магов.

В один из февральских дней на объект примчались ребята из зачистки, ни слова не говоря, свернули операцию, меня просто упаковали в машину и, даже не взяв с собой абсолютно растерявшегося Уруса, отвезли в Клинику. Мне стало до ужаса тоскливо. Что случилось и что происходило я не знал. На вопросы мне не отвечали. Влад, пару раз показав кулак, велел заткнуться и сидеть в машине смирно до определенных распоряжений. Сидели долго. Под дверью санатория. Ждали. И только после короткого звонка машину пустили на территорию.

Такое количество людей, работающих в Клинике, я видел в первый раз — человек под сто. Во дворе явно что-то происходило. И достаточно неприятное. Растерянность и страх — вот, первое что я понял, когда посмотрел на толпу, топая по дороге к особняку.

Просто перед крыльцом на снегу лежали в ряд четыре тела. Белые простыни, закрывающие их, были пропитаны чем-то красным, как вишневым соком. Но я таких иллюзий точно не питал. Кровь.

Я огляделся по сторонам: из знакомых, кроме хмурого Влада, — никого. А у него я спрашивать ничего не буду. Бессмысленно. Меня завели в дом — так же под охраной, как до этого сажали в автомобиль, как выпускали во двор, словно я сейчас был слишком большой ценностью.

То, что отведут в Бункер, — я не сомневался. Но то, что в Бункере будут уже все, с кем более-менее встречался и работал за это время, я предположить не мог.

— Присаживайся Ян — вместо приветствия сказал мне Старик. Я посмотрел на угол, куда он мне указал и увидел почти всех наших «светлячков» — и толстого Евгения Саввича, и Анну Марковну, и близняшек, и Саньку бомжа. Не было только Юры Масленникова. Мага, работающего непосредственно в санатории. Я кивком поздоровался со всеми и присел на один из свободных стульев.

Старик вышел на средину и, обращаясь ко всем, начал. Я понял, что ждали только меня.

— В двух словах о том, что произошло. Два часа назад в одной из палат у пациента Сергеева Юрия Николаевича начался бурный процесс роста зародыша и заодно процесс построения кокона. Ни с чего, в одну минуту, все барьеры, которые были у него — смялись. Аура за семь с половиной минут стала грязно-коричневой. К нашему всем уже прискорбному сожалению в палате кроме пациентов никого из персонала не было. Дежурным магом на смене был Юра Масленников, который в тот момент спал в ординаторской. Там же находился Акимов — его телохранитель. Врачи были на обходе. В коридоре только охранник внутренней службы. Из оружия при нем был лишь пневматический пистолет.

Когда начался распад, Сергеев отломав ножку стула, проломил череп ближайшему соседу и выбежал в коридор. Второй его жертвой был охранник. Сергеев оглушил охранника, отобрал пневмат — выстрелил несколько раз в голову с близкого расстояния. Парень мертв. На шум из двери ординаторской высунулся Акимов. Завязалась драка. Сергееву удалось завладеть ножом Акимова — в итоге 4 ножевых ранения, но он пока еще жив. И последней жертвой стал Масленников. Сергеев бил его ножом до тех пор, пока не прибежали санитары с первого этажа и просто не убили. Он продолжал наносить удары даже тогда, когда уже в теле было 4 пули.

Итог…Четыре трупа и один тяжелораненый. И полная неразбериха, почему начался процесс развития зародыша. Сергеева держали на препаратах больше двух месяцев, у него уже была положительная динамика. И тут вдруг. Ни с того, ни с сего.

Были приняты следующие меры — все 48 пациентов санатория переведены в левое крыло в спецпалаты под усиленное наблюдение. И нам нужны сейчас все маги для того, чтобы понять, кто представляет собой потенциальную опасность. Держать на препаратах, как оказалось, нет смысла. Надо решать жестко. Я не могу терять здоровых людей из — за зараженных и бесперспективных.

По этому…До определенного момента все маги остаются здесь в Бункере. И через 15 минут начинаем досмотр. Ваши действия следующие. Приходите в палаты, смотрите, сканируйте ауру, делайте рисунок и обязательное заключение — да или нет.

Что будет дальше, лично вас не касается. Этим займется бригада чистильщиков. Сейчас надо, как можно точнее, установить возможную опасность со стороны зараженных.

Я слушал Старика и у меня начинался нервный тик. Смотря по сторонам, я видел как люди точно так же реагировали. Наверное новость о разорвавшейся бомбе где-то в правительстве вызвала бы меньший эффект.

— Но вы же сказали, что нас будут охранять — вдруг закричал слишком тонко на какой-то верхней противной ноте толстый Женя. — вы же говорили мы тут в безопасности. Я не пойду в палаты. Там зародыши! Они меня убьют! Их же много, а вы ничего не делаете…