Святая Грусть - Николай Гайдук

Да он же страшнее холеры!

Топтар Обездаглаевич нахмурился, услышав этот разговор. Достал часы – дорогой подарок падишаха. Квадратный ноготь кнопку тронул, крышка распахнулась и… два железных плоских человечка подскочили, серебристыми секирами стали колотитьрубить по золотому пеньку, торчащему посреди циферблата; на месте каждой цифры была нарисована голова.

– Сем голов нарубили уже, – сказал палач.

Большеглазый Савва Дурнилыч бестолково посмотрел по сторонам.

– Где? Кто нарубил? А-а, это? На столе? Это свиные головы для холодца.

Дурохамец показал на циферблат и пояснил:

– Вот. Сем часов по-вашем.

Кабатчик склонился.

– Ух ты, какая штука! В жизни такую не видел!

Крышка захлопнулась. Часы потонули в кармане гостя.

Боярин в чернолисьей шапке хлопотал поодаль. Серебряный кубок наполнил медовым зельем.

Это «Кубок большого горла́» называется.

Спасиб. У меня такой горла́ нету. У миня горла малинький, – сурово заметил палач, набивая трубку чёрным табаком; квадратный ноготь с хрустом вдавливал табачные листы в глубину миниатюрного человеческого черепа; янтарный наконечник мундштука подсыхал, обслюнявленный тонкими губами.

Ну, давайте «Кубок малого горла́»?

Нэт, нэт! – он помолчал, насупившись. Он давно бы уже поднялся и ушёл, но Агафья Кабатчица – её аппетитное белое тело – вот что взволновало палача. Хотелось увидеть Агафью. Палач покосился в тот угол, где исчезла красивая толстомясая баба.

Серьгагуля суетился перед ним, расшаркивался, то и дело натягивая насильственную улыбочку на свое лицо и думая: «Ну, харя! Я пляшу сейчас, а ты потом передо мной попляшешь! Да не просто так попляшешь, а босиком на раскалённых угольях!»

Придерживая чернолисью шапку, «боярин» наклонился – драгоценная серьга блеснула пред глазами гостя.

Не нравится медок? А что мы будем пить, Топтар Обездаглаевич?

Молошка бы, – вздохнул заморыш.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Джордано Бруно. Примеч. автора