Белые волки Перуна - Сергей Шведов

Почему переметнулась новгородская старшина? Почему поддержал её чёрный люд? Ведь не утесняли их ни князь Ярополк, ни его наместник воевода Привал. А стоило рабичу объявиться у ворот города, так сразу же Ярополк Киевский стал не люб. Слово он, что ли, какое-то знает? Дружба с Киевом выгодна Новгороду, Ярополк обещал им безопасность на пути до греческих земель и держал своё слово. Так почему встали за Владимира, чем не угодил Ярополк?

- Вели, князь, воеводе Отене собрать войско, - посоветовал Блуд. - Владимир борзо ходит, что по земле, что по воде.

Князь Ярополк головой кивнул в знак согласия, но по всему видно, что мысли его об ином. Странный он человек, князь Ярополк, сызмальства его боярин Мечислав знает, а не может его нутра понять. И станом прям, и ликом приятен, и в обхождении прост, и в суде справедлив, а что-то в нём недостаёт и не только боярину, но и люду киевскому, который не то чтобы не любит князя Ярополка, а почему-то сомневается. Хотя уже почти восемь лет сидит он на великом столе. Но как-то боком, словно не хватает ему решимости угнездиться здесь ясным соколом. И не то плохо, что Перуновы волхвы винят его в смерти брата, а то плохо, что сам он эти слова признаёт за правду.

По Киеву весть о взятии Полоцка пробежала быстро, оттого и смотрит настороженно черный люд в спину ближнего боярина, который возвращается из Детинца на своё подворье. А людей в Киеве прорва, и как их всех прокормить, коли прижмёт Владимир, уму непостижимо. Проехал боярин Мечислав к киевским воротам, которые к Днепру ведут - крепки ворота, и стража подле них добрая, а на сердце нет покоя. К пристани чалит ладья, а боярину чудится, что не гость это торговый, а князь Владимир. Грек Анкифий говорил, что ладей у новгородского князь три десятка, да ещё и конница идёт берегом. Войско хоть и большое, но отбиться от него можно - крепки стены Киева. Да только какой в тех стенах будет толк, если сердца дрогнут. В поле встречать надо Владимира. Коли спрятался Великий князь за стены, значит, испугался врага и уронил свою честь.

Про это Блуд сказал воеводе Отене, а тот только крякнул недовольно в ответ. Оплыл Отеня салом, лень ему садиться на коня, прохлаждается в тенёчке у красного крыльца, распустив рубаху по пузу, да щурится на дворовых девок. Не созрел годами ещё воевода, чтобы вековым старцем посиживать на лавке, когда беда стучится в ворота.

- Не пойдёт Владимир на Киев, - отмахнулся Отеня то ли от надоедливых мух, то ли от беспойного гостя. - Сил у него маловато.

- Да как же маловато, - возмутился боярин Блуд. - Полоцк взял за один день.

- Киев - это не Полоцк, - лениво протянул Отеня. - Добром он древлянского волчонка не примет, а силой-тем более. Да и осень на носу, боярин Мечислав, кто воевать будет в грязь, а скоро уж и зима. Упадёт снег, встанут реки, не станет корма для лошадей.

Боярин Блуд едва не выругался вслух на рассуждения воеводы. Что это - глупость или тайный расчёт? Может неспроста медлит Отеня? Может, к нему уже наведывались печальники Владимира? Ярополк-то не проявил твёрдости, не бросился собирать войско, узнав о падении Полоцка, для того, чтобы наказать убийцу князя Рогволда, а ударился в заумь по поводу собственной вины. Как ни ругай Владимира рабичем, а всё же он из рода Рюриковичей, сын Святослава, отцовой волей посаженый в Новгородчине, а значит вправе спросить Ярополка за смерть брата Олега. И не только простой люд впадает по этому поводу в сомнение, но, похоже, заколебались и ближники князя Киевского.

От воеводы Отени Блуд отправился к боярину Ставру, чтобы отвести в душу в дружеском разговоре. Уже отъезжая со двора воеводы, он столкнулся на углу с человеком средних лет, показавшимся ему знакомым. Но как ни морщил боярин лоб, так и не смог припомнить, где он видел этот щербатый рот и насмешливо-нагловатые глаза.

В усадьбе боярина Ставра жаркая пора - чистят амбары под зерно нового урожая. До жатвы-то рукой подать. Соберёт боярин зерно с подвластных земель, свезёт в Киев и будет ждать, пока качнутся цены на торгу вверх, чтобы не прогореть с продажей. В прошлый урожай Ставр угадал с ценой, а боярин Блуд опростоволосился, понадеялся на тивунов и приказных, и остался в убытке. В любом деле нужен хозяйский догляд. Вот и боярин Ставр пырхает по двору соколом, заглядывает в каждую щель, сторожит холопей и приказных, а то и витенем грозит нерадивым. Худ боярин Ставр, но жилист, ростом не вышел, но на коне удал. И на ложе, видимо, тоже не промах - полны горницы детей. Три жёны у боярина Ставра, и все три плодятся без продыху, в праздности не пребывая.

Боярин Ставр оказал уважение гостю, хотя и взопрел от трудов на подворье. Звал в палаты и угощал мёдом, а Ставровы меды славились по всему Киеву.

- Побил князь Новгородский полочан, - боярин Блуд прищурился на молодшую жену Ставра, которая услужила ему чаркой.

- Да неужели, - ахнул хозяин. - У князя Рогволда крепкая была дружина.

- Грек Анкифий пригрёб ныне по утру в Киев, он и рассказал, как было дело, - вздохнул горестно гость. - Рогволду и двум его сыновьям снесли головы. И ещё с десяток бояр казнили прямо на Владимировом пиру.

Ставрова жёна ойкнула от испуга и тут же спохватилась, прикрыв рот ладошкой. Посмурневший боярин отослал её прочь, хотя конечно не охи его огорчили, а скорбные вести, принесённые боярином Блудом.

- А я с дальнего села вчера воротился, - покачал головой Ставр. - Спал ныне чуть не до обеда, так что все новости проспал. Жалко Рогволда. За что же его так Владимир наказал?

- За дочь, которую князь Полоцкий за Ярополка решил отдать и при этом срамил Владимира прилюдно, обзывая сыном рабыни. А потом Рогволду был знак от Перуна, предсказавший смерть всему его роду. Боярин Воислав, твой родич, решил поднять тот знак и вспыхнул огнём неугасимым на глазах всего Полоцка. Осталась от него, говорят, одна головёшка.

У боярина Ставра от таких вестей выступили на лбу капли пота. А уж с чего бы потеть боярину - на теле ни жирники, сухой как солома.

- Перун, выходит, взял сторону Владимира? - вскинул глаза на гостя хозяин.

- Владимир всех бояр новгородских кровью повязал пред Перуновым священным камнем. Мне об этом рассказывал один чудом уцелевший в той резне мечник. Вот и рассуди сам, боярин.

Ставр запустил обе пятерни в светлую шевелюру и навис над столом, как сокол над добычей. Только сокол зависнув бьёт потом без промаха, а на лице боярина сомнение и даже испуг, да и мудрено не испугаться, коли такие страшные вещи творятся на свете. А воеводе Отене, видишь, недосуг оторвать задницу от лавки. Киев - не Полоцк. Рогволд тоже был уверен в своей силе, когда лаял новгородского щенка, а закончил тем, что на чужом пиру захлебнулся кровавой брагой.