Цапля ловит рыбу - Леонид Словин

Справка

На ваш счет № 181/215 сообщаем, что Борубаев Абай аспирантом Института востоковедения никогда не являлся и не является.

Начальник отдела кадров

(Подпись)

Свидетель Б-д Г. М., член-корреспондент Академии наук СССР, Москва.

— Несколько лет тому назад я перенес тяжелую травму. Несмотря на усилия врачей самого высокого ранга, последствия ее продолжали сказываться на моем здоровье. Сотрудница нашего НИИ порекомендовала мне своего знакомого, владеющего секретами восточной медицины, как она сказала, «хорошего, скромного молодого человека». Им оказался Абай Борубаев, который позвонил мне по телефону и в назначенный час пришел к нам. Он показался мне действительно скромным, интеллигентным человеком, державшимся даже несколько застенчиво. Осмотрев меня, Абай сделал несколько движений руками, не прикасаясь ко мне, и подтвердил, что травма действительно прошла не без последствий. При этом он рассказал, что родители его занимают высокое положение, а сам он хочет заниматься восточной медициной и хотел бы поступить в аспирантуру нашего института. Надо заметить, что во время нашего разговора присутствовала моя жена, являющаяся специалистом в этих вопросах. У нее создалось весьма скептическое представление о научном багаже гостя. А когда он заговорил о вопросах, связанных с пока еще не изученными особенностями человеческой психики и прочего, она сказала ему: «Чтобы судить об этом, молодой человек, надо тоже кое-что знать…» У нас создалось впечатление о нем как о весьма поверхностном человеке…

Свидетель К-ва Н. А., художник-модельер.

— После поездки в Каракалпакию к Мирзе мой сын вернулся словно подмененный. Стал закрывать свою комнату на металлическую палку. Никто не должен был заходить к нему без особого разрешения. Освободил тумбочку для вещей, которые привез от Мирзы, — старый грязный свитер, сломанный будильник, колокольчик. Повесил на стену портрет Мирзы…

Потом?

— Питаться стал отдельно. Перед началом еды сосредотачивался. Много раз я пыталась прервать эту связь, спрашивала, что у сына общего с человеком, который чуть ли не в три раза его старше. Сын вел себя грубо, все больше отдалялся от меня. Я считаю, только случайность (то, что он вместе с Седовым и Пестрецовым не приехал в Вильнюс) спасла его от скамьи подсудимых…

Обвиняемая Калинаускене В. И., экономист, кандидат наук, замужняя, имеет ребенка. Уголовное дело прекращено вследствие Акта амнистии.

— О незаурядных в целебной деятельности возможностях Мирзы и Абая узнала давно от знакомых. Практически, как все говорили, каждый из них может вылечить любого больного. Была в Каракалпакии с мужем и сыном. Мальчик подвержен гриппозным заболеваниям и все время с насморком. В Каракалпакии в доме Мирзы насморк и кашель практически пропадали.

Кымбатбаев лечил вашего сына?

— Нет. Только иногда, проходя, гладил по голове, брал за руку, что-то говорил.

Вы полагаете, это сказывалось на здоровье мальчика?

— Мне так казалось. Когда мы приезжали в Каракалпакию, мне тоже становилось лучше. Исчезали недомогание, головные боли. Улучшался сон.

— Как вы считаете, лечил ли вас и Борубаев?

— В последний раз после защиты диссертации он также помог мне. Я заметила, что он внимательно присматривался ко мне и, казалось, делает пассы руками в мою сторону. Я почувствовала себя лучше.

Платили ли вы деньги за лечение?

— Незадолго до ареста Абая и Мирзы я сняла со своей сберегательной книжки тысячу рублей и отдала Абаю. Ходили слухи, что они нуждаются в деньгах в связи с подготовкой к открытию Института по изучению Человека.

Абай и Мирза не раз бывали у вас в доме?

— Нет. Но на этот раз они были не одни, а вместе со своими друзьями — Пестрецовым, Седовым… Потом к ним присоединился актер Талгат Нигматулин.

Начальнику Бирунийского РОВД Каракалпакской АССР

По подозрению в совершении тяжкого преступления в гор. Вильнюсе задержан Кымбатбаев Мирзабай. При нем обнаружены сберегательные книжки на вклады, сделанные в Бируни, всего в количестве тридцати по одной тысяче рублей на каждый.

Обвиняемый Кымбатбаев Мирзабай, 51 год, образование среднее, холост, не работает. Мера пресечения — содержание под стражей.

— Я у родителей один. Были младшие братья и сестры. Но они умерли. Учился слабо. Рос сильным, здоровым. Закончил десять классов. С юношеских лет стал заниматься национальной борьбой. Выступал на свадьбах, тоях. Получал призы, деньги. В тридцать лет познакомился с девушкой, хотел жениться, но родители отдали ее за другого, и молодые уехали в соседний район. Работал в колхозе разнорабочим.

Почему оставили работу? Когда?

— Уже не помню. В ауле многие начали строиться. Я ушел из колхоза, стал им помогать. Мне хорошо платили.

Дальше.

— Так я жил, пока в ауле не появился человек, которого называли Наурузов-дервиш. Он, как мне тогда казалось, был очень странный. Ходил в рваном халате, носил на шее женские украшения. Бусы, побрякушки. Мы подружились. Наурузов рассказал, что уже много лет нигде не работает, собирает милостыню, ни в чем не нуждается. Я ему понравился, он тоже понравился мне. Под его влиянием я бросил работу. И мы стали ходить вдвоем. Обошли несколько областей. Наурузов обещал научить своему ремеслу и выдать за меня дочь, которая жила в Ташаузе. За это я отдавал все деньги, которые нам подавали. Новая жизнь мне нравилась. Молиться я не умею, поэтому только делал вид, что бормочу молитвы. Наурузов научил нескольким арабским словам, которые я должен был повторять для людей. Люди благодарили, давали один-два рубля. Некоторые говорили, что после наших молитв они стали лучше себя чувствовать, давали еще денег.

Пробовали вы лечить?

— Нет, я не умею это делать.

Выдал ли Наурузов за вас свою дочь?

— Нет. За два года я видел ее всего несколько раз, да и то Наурузов не позволял с ней разговаривать. За обман я решил его проучить. Однажды, когда был выпивши, избил его и стал ходить один.

Где вы собирали милостыню?

— За тридцать пять километров от нашего аула есть действующее кладбище Султан Уаис Баба, считающееся священным для мусульман. Там собирается много людей. Каждый день я стал бывать на кладбище и собирать милостыню. Люди приезжали туда семьями, предварительно зажаривали целых баранов, запасали еду. Я был сыт и ни в чем не нуждался.

Сколько вы зарабатывали на кладбище?

— В день выходило до ста пятидесяти — двухсот рублей. Я перенял многие привычки Наурузова, лечил от «сглаза», от ревности. Носил рваный халат, который сам себе сшил, самодельные брюки, белую шапочку из хлопка. На халат я нацепил разные значки, бусы. Люди стали думать, что я необычный человек.

Долго вы так жили?

— Несколько лет, пока не познакомился с Абаем. Он приехал на Султан Баба, с ним было еще несколько человек. Он стал говорить со мной на нашем языке, остальные ничего не понимали. Абай задал два-три вопроса из Корана и убедился в том, что я ничего не знаю. Абай — умный человек, грамотный. Родители его большие люди. Я признался, что бродяга, обманываю людей.

Таким образом, перед вашей первой поездкой в Москву Борубаев уже знал, что вы никакой не экстрасенс?

— Знал.

А киноактер Талгат Нигматулин? Ему вы тоже обо всем рассказали?

— Талгат не знал. Он верил в то, что мы необыкновенные люди…

Свидетель Джуна Давиташвили.

— Примерно в 1979 году в один из приездов в Москву я познакомилась с А. Борубаевым, который жаловался на головные боли. Несколько раз он звонил мне по телефону. Переехав в Москву, личные отношения я с ним не поддерживала…

Свидетель Ф-ова Н. А., ассистент режиссера, киностудия «Казахфильм».

— Я работала с Талгатом Нигматулиным над его дипломной картиной «Эхо». На главные роли в фильме Талгат пригласил двух непрофессиональных актеров, которые, как он считал, являются людьми необычными — наделенными мощным биополем. Вскоре они приехали. Это были Абай Борубаев и Мирзабай Кымбатбаев. Однако ничего примечательного ни в них, ни в их поведении не было. Работали они просто плохо, репетировать не хотели: «Не нравится? Мы уезжаем!» Отказывались от дублей.

Тем не менее Талгат относился к обоим с удивительным тактом, если не сказать, с обожанием. Было даже стыдно смотреть, как режиссер унижается перед ними. Абай и Мирза очень скоро раскрыли свои «идейные» позиции, которые сводились к следующему: «Долой стыд! Свободу половых отношений! Ни совести, ни морали». При этом они ссылались на какие-то философские учения. Первыми садились к столу, могли все съесть сами. Талгат называл их «людьми космоса» и «святыми», в действительности они были распущены, грубы, неопрятны. Особенно Мирза. Говорил по-русски мало. В основном «Дай рубль…». Абай «учил»: «Надо жить, как хочется, делай что хочешь».