Леди в бане - Виктор Рябинин

С наступлением ночи мистер Хломс прекратил практическое изучение объекта, а с восходом луны предложил мне прогуляться по тисовой аллее вдоль стен замка и выкурить по трубке. Я немедленно согласился, и мы не спеша пошли под сводами вековых деревьев, мирно рассуждая о прелестях жизни в местах не столь отдалённых от границ цивилизации. Кругом были мрак и покой одичавшей природы.

– Что вы думаете по поводу этого дела, дорогой Ваксон? – в который раз нарушил тишину мой друг почти риторическим вопросом.

– Что-то надо делать, – слегка подумав, ответил я, не сомневаясь в правоте этого вывода.

Однако далее продвинуть остановившуюся мысль я не успел. Вдруг со стороны болот раздался дикий, душераздирающий вой. Он ночным кошмаром пронёсся над пустынными болотами, то яростно нарастая, то с заунывными стенаниями пропадая в их недрах. В нём явственно слышались безысходность страдания и ужас обречённости. Этот жуткий вопль отлетающей жизни длился несколько минут, но врезался в мозг навсегда. Кровь застыла в моих жилах, а волосы на всех частях тела встали дыбом.

Мы, не теряя хладнокровия и с истинно джентльменской невозмутимостью, бросились в замок к сэру Гарри за разъяснениями, причём, я не забыл предупредительно обогнать своего старого друга, спеша принять возможный удар на себя.

Хозяин замка, меланхолично выслушав наш рассудительный в пределах комнатной логики рассказ и придирчиво вникнув в суть, поведал нам, что этот вой периодически доносится со стороны болот с незапамятных для него времён и давно не пугает обитателей замка.

– Видимо, это вопят души каторжников, упокоившихся на торфоразработках, – как мог, успокоил он нас.

Долго не мог я сомкнуть глаза в ту ночь, поминая души усопших словом и делом привычного воздержания от злоупотребления. А утром, когда отяжелевшая от ночного бдения голова жаждущее думала одной ей понятную думу, великий сыщик и принял решение об устройстве засады на краю этих чёртовых болот. Я не возражал, но сомневался, о чём и высказал мистеру Хломсу прямо по-английски, как друг и соратник. Вот так и было положено начало нашему великому бдению на болотах.

Пока я предавался тягостным размышлениям о напрасно убитом времени среди трясины, мы наконец-то дотащились до Ваучервиль-холла. Но не успели приблизиться к воротам на расстояние прямого выстрела из револьвера, как из них выскочил сэр Гарри и с горестным криком бросился к нам. Зная его обычную сдержанность, я удивился такой прыти джентльмена, а когда же заметил, что приближающийся сэр одет весьма небрежно и без монокля, сердце моё трепетно забилось предчувствием новой возможностью сидения на болотах.

– Мистер Хломс, – ещё издали заголосил несчастный. – Новая трагедия. Пропали мой верный Джопс и любимая Серафима. Я в трансе, а Саломея требует расчёт по всем статьям.

Успокоив сэра Гарри тем, что оказалось под рукой, и оставив беднягу скорбеть в одиночестве на проезжей части дороги, мы поспешили на место происшествия.

То, что мы увидели, даже наши криминально закалённые органы чувств выносили с трудом. Рассчитанным цинизмом и жестоким надругательством веяло от каждого дюйма представшей перед нами картины. Каменело сердце, кровь стыла в жилах, а перед мысленным взором являлась сцена совершения преступления со всеми её мерзкими и глумливыми подробностями. Я мужался, сглатывая солёную слезу, друг крепился, смахивая такую же, но слов не было, несмотря на нашу общительность в иные роковые минуты.

Да, было от чего помутиться и менее стойкому чем мой разуму. Вокруг последнего прибежища бедных псов более чем столетний газон был зверски вытоптан. Словно именно здесь взбесившееся стадо индийских боевых слонов преследовало доблестные колониальные войска, попирая вместе с зеленой растительностью и наши вековые традиции. Клумба за собачьей юдолью скорби была и вовсе превращена в растерзанное место погребения невинных хризантем и милых сердцу рододендронов. А сама пёсья колыбель опрокинутой страдалицей безмолвно молила об отмщении за насилие над жилищной неприкосновенностью.

Долго стояли мы с другом в траурном молчании подле останков логова домашних животных, свесив головы на груди. И не было сил оторваться от печальных дум о превратностях земного бытия.

С наступлением сумерек, верный своему слову мистер Хломс, отправился обследовать за каким-то чёртом курятник. Я же, слегка проанализировав доступные мне факты, вновь пришёл к прежнему выводу. И сомнения меня не грызли. Двойное убийство с похищением самого ценного – любимых животных сэра Гарри, было совершено, судя по манере исполнения, одним преступным серийным маньяком с целью получения выкупа или на развод для последующей продажи с аукциона. В мою трезвую голову иное объяснение хищения никому не нужных в округе четвероногих друзей сэра просто не влезало. Верные же слуги, несомненно, пали от руки злодея, защищая редкопородное хозяйское добро, что посмертно свидетельствовало об их высоких моральных качествах. Псы в обоих случаях молчали, видимо, по веским причинам. Либо от испуга, в силу незрелости возраста, либо с связи с их лёгким удушением безжалостной рукой негодяя. Так как общая картина преступления мне была предельно ясна, то разгадку бесследного исчезновения трупов я оставил на совести мистера Хломса и отправился в замок, унося с собой разгадку трагедии. Поимка преступника, по моим расчётам, была не за горами.

Сэра Гарри я застукал в столовой у камина с бокалом бренди в руках и тот час же составил ему компанию. И не успела ещё взойти луна, как хозяин, распечатывая с горя очередную бутылку, поведал мне жуткую тайну семьи Пройддохов, владеющих с исторически далёких времён Ваучервиль-холлом.

Злой рок уже несколько поколений терзал мужскую ветвь знатного рода. И дед, и отец, и, по преданию, прадед сэра Гарри, доживая до сорока с небольшим лет в родовом замке, вдруг навсегда исчезали из здешних мест при весьма загадочных обстоятельствах. Причём, этому всегда предшествовало не раскрываемое убийство кого-нибудь из обслуживающего персонала, а заодно и ограбление поместья. Распускаемые впоследствии некоторыми кредиторами слухи о, якобы, периодически встречаемых на просторах Латинской Америки пропавших владельцах Ваучервиля с их убиенными слугами, реальной почвы под собой не имели, в силу невозможности проверки этих наветов местной полицией. А что до имеющих быть место приватных домыслах кое-кого из неудачно власть предержащих о возможной причастности пропавших Пройддохов к незаконным махинациям с казной графства, то и этот постулат никогда не был доказан основательно.

Женщины в замке тоже не приживались. И, обычно, счастливо разрешившись от бремени малюткой, как правило, мужского пола и сдав его на руки кормилице, незамедлительно спешили под родительский кров. Причиной тому, как я понял, если что и понял из сумбурной речи сэра Гарри, была наследная строгость в характерах их супругов и беспробудная тяга последних к поискам истины в тиши личных библиотек и погребов. И эта родовая черта передавалась по наследству, как и место в парламенте, с постоянством смены дня и ночи.

А вот сейчас, как плакался сэр Гарри, после пропажи самого ценного его имущества в виде бессловесных тварей, он и сам почувствовал нависшую над ним возможность исчезновения, несмотря на отсутствие наследника и некоторые стеснения в средствах из-за высокого закладного процента и долговой ямы. Однако, неумолимый рок всё же толкал Гарри Пройддоха Ваучервильского за границу. То есть, за грань реалий здешнего мира, тем более, что появись вполне возможный наследник от леди Аннабель, то сему родовитому преемнику, с пропажей собак, ничто более не напоминало бы о селекционной деятельности и неисчислимом богатстве папаши Гарри. Да и дела в казначействе графства пришли в упадок.

И вот пока таким образом изъяснялся хозяин, а я ему сочувствовал, перелистывая расписание морского транспорта с пометками сэра, из курятника в приподнятом настроении вернулся ни с чем мистер Хломс. Мы с моим новым другом попытались заострить внимание сыщика на вечерней трапезе с бокалом доброго вина, ибо все теоретические вопросы расследования были мною завершены и одобрены сэром. Но мистер Хломс, с присущим ему неуёмным энтузиазмом, наложил вето на наши мирные посиделки, сказав:

– Дорогой Ваксон, нам необходимо навестить Дралсексов в Трах-Бичской сторожке. Собирайтесь в путь.

Излив на Шуррика весь специфичный для сыскного дела словарный запас, объясняя поспешность в столь незамысловатом деле, а заодно восхитившись игрой его недюжего ума, я простился с дорогим сэром и, согласно правилам маскировки, по касательной к окаймлявшим дорогу деревьям, устремился за Хломсом в Трах-Бич.

Ночь, набросившая свой звёздный плащ на болота, угрюмо сопутствовала нам на неуютной дороге к сторожке. Чахлые деревца по краям разбитого дождями просёлка бесприютными странниками таились в загустевшей тьме, пугая путников. Но мы, как уверял великий сыщик, вопреки моему здравому смыслу, приближались к разгадке Ваучервиль-холла.