Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский

дверь заперта, на ней навесной замок висит. Вторая, наверное, вызывавшей, она, проходя, толкнула ее, но та до конца не закрылась. А в третьей по счету, как раз напротив кухни, обитал наш клиент. Вонючий хрен лет сорока с длинным хвостиком сидел на полу посередине комнаты в окружении кастрюлек, банок с какой-то хренью и прочего добра, которое должно было помочь в установлении прямой связи с космосом. Алкаш Витечка по сравнению с ним благоухал розами. Сидит неспокойно, постоянно вертит головой, прислушивается. Голоса вещают, рассказывают что-то. Скорее всего, плохое.

— А почему не психбригаду вызвали? — оборвал я Елену, которая полезла к соседке, женщине лет шестидесяти в длинном махровом халате, с расспросами: что да как. Что — понятно, шизофрения. Как — тоже. Таблетки пить перестал.

— Так их разве дозовешься? — возмутилась женщина. — Вот и вызвала простую. Вы же его увезете? А то он обещает убить меня. Уже куда я только ни звонила.

— Здравствуйте, давно из больницы выписались? — начал я. Никаких «привет, браток» — любое слово или жест могут спровоцировать его на неизвестно что.

— Ага, ведьма чертей на помощь позвала! — радостно провозгласил мужик. — Я знал, что она за мной охотится, следит за мной через лампочку, отраву в еду подсыпает. Комнату отобрать хочешь, да? — зашептал он, глядя на соседку. — Бумаги мне подсовывала, думала обмануть, договорилась с ЖЭКом, они мне ее отраву в квитанцию замаскировали. А меня не обманешь!

— Два месяца назад мать его домой забрала, — подсказала соседка. — Он таблетки пил, хороший был, тихий. А две недели тому Никитична умерла. Похоронили. Там брат есть, дядя Сашкин, — она кивнула на комнату. — Тот сразу отказался, говорит, что некуда. И всё. Сидит теперь, квартиру засирает. Не спит, по коридору колобродит. Приходится запираться всё время. Как мне с таким жить?

Мне ее жаль, конечно. Мужику прямая дорога в интернат, только когда это случится?

— Сейчас психбригаду вызовем, — сказал я и начал движение к телефону, висящему на стене.

Корпус аппарата был расколот и потом кое-как скреплен синей изолентой. Наверное, Саня не раз мстил телефону за свою горькую судьбу. Но мужик, как оказалось, слушал нас внимательно. А как же: соседка вызвала на помощь чертей. Ясное дело, тут ни звука не пропустишь.

— Держи, ведьма! — я только заметил, как больной бежит к нам с чем-то в руках. Ого, да это топор!

Что-то в последнее время мне такие ситуации нравятся всё меньше. Прошлый раз вообще разочаровал. А проверять, что будет, если здесь грохнут, не хочется. А ну как перенесусь в шестнадцатый век? Ни язык, ни обычаи неизвестны. Сожгут как колдуна — и всё. Так что прихватил пискнувшую от удивления Елену с соседкой и запихнул их в открытую дверь комнаты. Как же хорошо, что хозяйка не захлопнула ее до конца. Вот даме не повезло: во время экспресс-забега она наступила на полу халата и по инерции пролетела через всю комнату, врезавшись головой прямо в подушку, лежащую на кровати. Томилина побежала ее поднимать, а я играл в перетягивание двери.

К счастью, рука Сани с дверной ручки соскользнула и дверь захлопнулась, щелкнув английским замком. Фффух, что-то везет мне на агрессивных клиентов. Хреновая традиция. И что теперь делать? Телефон висит в коридоре, а там клиент с демонами в голове жаждет нашей крови. Томилина поднимает охающую соседку. Выглянул в окно. Третий этаж. Машина стоит ближе к подъезду и, как назло, Харченко не курит и не шатается возле «рафика».

— Дома больше никого? — на всякий случай уточняю я. На такой шум кто угодно вылез бы из берлоги, так что вряд ли.

— Нет, Гавриловы уехали, на север завербовались, а я вдвоем с Сашкой тут... — ответила женщина, вытирая слезы со щек.

Посмотрел на окно — не открывалось уже незнамо сколько, створка закрашена на совесть. Форточку открыть можно. Подтащил к подоконнику стул, залез, высунул голову на улицу. В таком положении бросать чем-то в машину неудобно, можно и промахнуться. А стекло выдавливать не хочется: кто ей его потом вставит? Покрутил головой — как назло, никого. Придется куковать, пока кто-нибудь появится.

К счастью, ждать пришлось совсем недолго. Минут через пять, не больше, мамаша с коляской повернула из-за угла. Странновато ей, наверное, было услышать сверху «Женщина, не могли бы вы нам помочь?». Но ничего, молодец, не сбежала, посчитав меня придурком, желающим так закадрить молодую даму. И Мишу из сладкой дремы выдернула.

— Харченко, вызывай ментов и психбригаду, на нас напали. Мы тут в комнате соседки забаррикадировались.

— Сейчас, звоню, — водила неспешно поковылял к машине. А куда торопиться? Что могло случиться, уже свершилось.

А дальше всё как в песне Высоцкого — «конец простой: пришел тягач, и там был мент, и там был врач». Знаю, что немного не так, но кто же мента тросом назовет? Я такого не слышал.

Глава 10

Только распрощались с ребятами из психбригады, скрутившими Саню, сели в машину, как услышали по рации: «Седьмая, на базу, повторяю...». Так мы и с первого раза согласны были. Елену потряхивало, Харченко тоже был непривычно мрачен.

— У нас у прошлом годи с девятой бригадой такой же кавардак был. Даже хуже. Вызвали посеред ночи. Бригада — а там две девчонки молодые, от прямо как вы, доктор, прыезжае, — водитель повернулся к Елене.

— Приехали и что? — я показал в зеркало заднего вида кулак Харченко. Сделал вид, что не заметил, самка собаки. Томилина и так бледная, а этот «Петросян» жути нагоняет. Лучше бы шутил.

— А там блат-хата какая-то прям. Три урки. Один лежит — помирает. Водки перепил. А у другого «белка». Хватает врачиху, показывает ей нож. Мол, если корешка не вылечишь — ляжешь вместе с ним.

— Андрей, — Томилина наклонилась ко мне, тихо произнесла: — У меня завтра вечером друзья собираются. Песни под гитару попеть, потанцевать. Хочешь заглянуть?

— Конечно!

Согласие у меня вырвалось помимо мозга. А как же Лиза?

— Девчонки от страха замерли, — продолжал бубнить Харченко. — А дружок то уже совсем кончается, судороги...

— Может и ты бы закончился со своими дебильными историями?! — я успокаивающе положил руку на плечо Томилиной. И она мою ладонь не убрала!

— Да, ладно тебе, Андрей, интересно же! — Лена... не знаю даже...