Во власти ночи - Терра

Его руки скользили по моему телу, лаская шею, нежно касались груди, двигаясь ниже. Приподнимают край намокшей футболки, поглаживая дрожащее от холода или возбуждения тело. Я судорожно вздохнула, когда почувствовал тепло его пальцев на своем животе. Он водил ими по моей прохладной, влажной коже, пробуждая желание, не выпуская меня из плена своих глаз, следя за малейшим откликом моего тела. Дыхание перехватило, мне казалось, что я падаю вниз с большой высоты, и лишь его умелые руки не позволяют мне разбиться. Его руки становились напористыми, нетерпеливыми, следуя по моему телу, вырывая из сомкнутых губ тихие стоны удовольствия. Я задохнулась, когда почувствовала губы Алекса на своем животе, его ловкие пальцы проникли за пояс брюк…

— Алекс, — окликнула я мужчину, чувствуя, что совершенно теряю контроль над собственным телом и эмоциями, и не хочу его возвращать. Затем, выдохнув с сожалением, взяла его за запястье и отвела руку в сторону, — не надо, Алекс. Прошу тебя!

Он прервал поцелуй, заставивший мое тело пылать. И затуманенным взглядом посмотрел на меня. Не знаю, что он прочел в моих глазах. Возможно, легкий след паники, охватившей все мое естество, как только я поняла, что готова сдаться, полностью растворяясь в его силе и умелых объятиях.

Из его глаз пропала мягкость и нежность, в них проступило нечто чуждое и пугающее, словно на краткое мгновение на меня смотрел совершенно другой человек — злобный и беспощадный. Он вздохнул и на миг прикрыл глаза. Когда он снова поднял ко мне лицо, оно было спокойным и безмятежным. Исчезли желание и страсть сквозившие в каждом его движении, будто между нам ничего не происходило. Лишь мое частое дыхание и предательски колотящееся сердце выдавало охватившее меня влечение. Давящее напряжение внизу живота не спешило меня отпускать, но я обрадовалась, что смогла вовремя прекратить это безумие.

— Извини. Не удержался, — он бесстрастно смотрел в лобовое стекло, пока я приводила в порядок свою одежду. По-прежнему не глядя на меня, он завел мотор, и без труда выехал из леса на дорогу. Дождь уже не был таким густым, однако небо не спешило светлеть. В полном молчании мы доехали до дома Ростовского, и я вышла из автомобиля, коротко бросив «пока».

Мне оставалось пару шагов до двери, когда я почувствовала на руке чужое прикосновение. Обернувшись, с каким-то облегчением увидела Алекса.

— Послушай, — его лицо все еще ничего не выражало, взгляд был холодным и каким-то отстраненным, — забудь то, что произошло. Я сглупил. Не подумал… Ты не должна меня бояться. Только не меня…

Отпустив мою руку, он развернулся, и, вскочив в машину, стремительно рванул прочь с моих глаз. Я постояла на улице еще несколько минут, не особо торопясь войти в дом, чувствуя, что ничего хорошего там меня не ждет. Возможно, моя интуиция была права…

Егор встретил меня кивков, не отрываясь от своей работы. В баре в это время было пусто, в дальнем углу с блаженным видом развалился Радж, по-щенячьи подставляя снежно-белое пузо для чесание вернувшемуся Борису Ивановичу. Ростовский сидел, вольготно развалившись за одним из столиков, около стены.

Я немного потопталась на месте, чувствуя, что меня успели заметить и оценить мой взлохмаченный вид.

— Здравствуйте! — безрадостно произнесла я, — не знала, что вы вернетесь сегодня.

— Сам не ожидал! Страшно соскучился, дочка! — оставив в покое пса и игнорируя его недовольное ворчание, Ростовский вскочил со стула и резво подошел ко мне. Неожиданно крепко обнял и расцеловал в обе щеки, — ну здравствуй, племянница! Как дела?

Он смотрел на меня как на какое-то сокровище. Будто я была его единственной и любимой дочерью… которая к тому же выходит замуж за наследного принца. Я понимала, что он играет на публику, но все рано не ожидала такого радушия. Покраснев от неловкости, поцеловала его в ответ.

— Спасибо, хорошо, — что я еще могла сказать?

— А я возвращаюсь, в баре никого, мой отрок где-то пропадает, как всегда. Тебя дома нет. Егор ничего не знает, погода отвратительная. Я уже было начал переживать.

— Извините, если заставила волноваться, — я снова покраснела, теперь уже от раскаяния и стыда, припомнив, чем я занималась последние пару часов и чем могла бы заниматься сейчас.

— Не бери в голову. Сейчас иди, прими горячий душ и сразу же в постель. Ты вся промокла и дрожишь. Не хватает тебе подхватить простуду. А завтра поговорим, — он подтолкнул меня к двери и не сводил по-отечески заботливых глаз, пока я поднималась по лестнице в свою комнату.

Я воспользовалась его советом, тут же сбросив с себя мокрую одежду и, набросив длинную до колена футболку, прошмыгнула по коридору в ванную.

Быстро приняв душ, я повязала голову полотенцем, и направилась в комнату. Мой путь шел мимо кабинета Ростовского. Из-под неплотно прикрытой двери пробивался тусклый свет, раздавались приглушенные голоса. Видимо хозяин был не один. Может быть, вернулся Дмитрий? Но услышав свое собственное имя, я резко остановилась, стараясь не дышать, чтобы не быть застигнутой за таким некрасивым делом, как подслушивание.

Сначала я мало что могла услышать, и еще меньше увидеть сквозь тонкую щель, хозяин и его гость говорили тихо, однако некоторые слова достигали моего слуха. Голос Бориса Ивановича я смогла распознать сразу, второй же, более молодой и жесткий звучал незнакомо и пугающе. Кто бы ни был этот посетитель, с которым Ростовский говорил обо мне, он привык отдавать приказы.

Интонации Бориса Ивановича изменились, в них появилась злость и нетерпение. Он искренне возмутился на последнее замечание гостя, до меня донеслись его слова:

— С чего вы взяли, что я вам ее отдам?

Речь ведь идет не обо мне, правда? При чем здесь я? Да и мое имя мне просто послышалось…

Я не расслышала, что ответил гость, лишь уловила, что его голос стал спокойнее и снисходительнее. Эти интонации не были мне незнакомы…

— По крайней мере, я никогда ей не угрожал! Рядом со мной она была бы в порядке и многому научилась. А вы… вы хотите ее уничтожить! Вспомните ее отца! Послушайте, она такая же пустышка, как и ее брат. Она вам не нужна. Но ее легко сломать. Лена не выдержит того, что вы хотите с ней сделать.

— Тогда зачем она тебе? — теперь я отчетливо расслышала вопрос гостя Ростовского и шумно вдохнула, надеясь, что меня никто не заметил.

— Она дочь моего друга. Вы же понимаете…

— Понимаю. Я все понимаю, — гость встал и, проявив чудеса выдержки, я бесшумно отстранилась от двери и крадучись добралась до своей комнаты, закрыв за собой дверь и привалившись к ней спиной. Лишь тогда я испустила вздох, больше похожий на всхлип.

Здесь было прохладно, и я поспешила прикрыть окно, не совсем точно помня, когда его открывала. Тучи не спешили расходиться, небо было мрачным и серым, погода промозглой. Открывавшийся из окна вид полностью соответствовал моему настроению.

Он мне солгал… Они оба мне лгали. Зачем я им? Неужели из-за отца?

Чувство, что мной воспользовались, а потом предали, болью разлилось в груди.

Он целовал меня, я ему отвечала, и едва не позволила… Алекс, зачем ты так со мной?

На глаза набежали слезы.

Я ведь поверила, не смотря ни на что, поверила тебе.

Подумав немного, заперла дверь на засов, не желая, чтобы кто-нибудь вошел, когда я буду к этому не готова.

Машинально сбросила полотенце с головы, и мокрые волосы упали мне на спину. Я обхватила себя руками за плечи и беззвучно заплакала.

XVII

— Пикнешь, пристрелю, — вкрадчивый тихий голос донесся откуда-то сзади. Я вздрогнула всем телом, и развернулась к новой угрозе, глупо желая встретить ее лицом к лицу. На меня смотрело дуло пистолета, которое держал в руках некто высокий, широкоплечий довольно угрожающий на вид. Его фигура, слегка затемненная сгущавшимися сумерками, была мне смутно знакома, а этот голос лишь придал уверенности в том, что у меня большие неприятности.

— Как вы меня нашли? — вырвалось у меня.

— Это все, что тебя интересует? А где же «здравствуй, дорогой, как дела? Как твоя рука? А, главное, голова?»

Он сбросил капюшон, и на миг мне стало страшно — в тот раз я действовала инстинктивно, не задумываясь, что могло сделать с нападавшим разбившееся стекло из шкафа. Но, судя по всему, за прошедший месяц синяки, порезы и ссадины успели сойти, оставив едва видимые следы, и негативное отношение к моей особе. Передо мной предстал мужчина, за тридцать, темно-русые волосы, темные, глубоко посаженные под нахмуренными бровями глаза, широкие скулы, тяжелый подбородок. Я его знала… Я видела его однажды утром, во дворе дома, рядом с которым было найдено тело убитого. И той ночью, у меня в квартире. Он говорил со мной, но тогда я была слишком напугана, чтобы его узнать. И этот капюшон… Я не физиономист, но судя по выражению его лица, меня ожидали серьезные проблемы.