Путешествие рок-дилетанта. ( часть 1 ) - Александр Житинский

Людей, попавших сюда впервые, легко узнать по тому усилию, с каким они сохраняют равнодушие на лицах. Мол, и не такое видали! Нет, такого они не видели, ибо рок - это всегда немного карнавал и маскарад. Не следует только придавать этому слишком серьезное значение. Мы хорошо умеем застегиваться на все пуговицы и делать себя внешне похожими на других. Здесь нам демонстрируют, как можно быть внешне оригинальным. К сожалению, последнее не всегда совпадает с внутренней оригинальностью.

Наблюдателю, сумевшему попасть хотя бы на один из пяти концертов Ленинградского фестиваля - а попасть туда было необычайно трудно! - сразу бросалось в глаза переплетение проблем и противоречий, в котором существует наша любительская рок-музыка. Но разобраться в них с первого взгляда не удается. Необходимо сделать определенное усилие, затратить на это время, а главное, сохранить доброжелательную непредвзятость взгляда. Потому что рок с его сарказмом, напряженностью, экспрессией, соединением крайностей, маскарадностью, наличием собственного жаргона и ритуалов как бы предохраняет себя от случайных людей. Он намеренно шокирует обывателя, привыкшего к убаюкивающей сладкозвучности эстрады. И лишь сделав это усилие, можно попасть в простой человеческий аир с его болями и надеждами и понять тогда, что бравада, экстаз, насмешка нужны ему, чтобы защититься от пошлости и фальши.

Поняв это, невозможно не полюбить наш рок.

Оговорюсь сразу, что под словами «наш рок» я понимаю почти исключительно ту отечественную рок-музыку, которая существует в любительском или полупрофессиональном варианте, ибо она намного интереснее, правдивее и музыкально богаче, чем рок-музыка, звучащая в концертных организациях или не телевидении. О причинах этого я сазу позже.

Весь комплекс проблем, связанных с рок-музыкой, можно условно разделить на три группы. К первой относятся чисто социологические вопросы: каковы социальные причины, породившие этот вид музыкального искусства? Чьи настроения и стремления он отражает? Как воздействует на слушателя? И тому подобное. Второй круг проблем - собственно музыкальный, а точнее, эстетический, ибо дело касается не только музыки, но и текстов, и зрелищности тоже. Более того, в творчестве иных групп акцент делается именно на театральность, на создание яркого шоу. И тут возникает масса вопросов о поэтике, стилистике, оригинальности или вторичности, связи с национальной культурой и проч. И, наконец, отдельно стоят вопросы организационные: как пропагандировать эту музыку? Нужно ли ее пропагандировать? В каких организационных формах она должна развиваться? Кто обязан заниматься этим? И так далее.

В приведенной выше зарисовке с конкурса социологический момент проявлялся в поведении зала и его составе, эстетическое начало присутствовало в том, что делалось на сцене, а организационный аспект подчеркивался наличием жюри и сотрудников милиции в зале.

И все это сливалось в одно мощное эмоциональное потрясение, имя которому - рок!

Социальное бросается в глаза. В музыку надо внимать, разбирать к тому же тексты на плохих записях. Организационная деятельность требует еще больших усилий, главное из которых - духовное: как к этому относиться? А лохматые юноши с магнитофонами у всех на виду. В семьях, школах, училищах, институтах идут баталии вокруг рока, отзвуки которых все чаще достигают прессы.

Я сам когда-то начал интересоваться роком, заметив, что нынешнее молодое поколение внешне довольно сильно отличается от молодых конца пятидесятых - начала шестидесятых годов, к каковым принадлежал и я. Собственно, в этом нет ничего страшного, так и должно быть. Но постепенно в обществе накапливалось глухое, но отчетливое раздражение молодежью: похоже, что «дети» отличались не только экстравагантностью нарядов, но и не желали следовать моральным установкам «отцов». Короче говоря, это было «плохое» поколение.

Те их них, кто не желал приспосабливаться к родительским требованиям, шли на открытый конфликт: рвали с семьями, теряли вообще контакт со взрослыми, погружались в мир тусовок, «фенечек» и жаргона, шли в сторожа и котельщики вместо вузов. Более гибкие носили пристойные одежды и отсиживали на комсомольских собраниях, но и у них часто была в запасе вторая жизнь, куда они не хотели допускать взрослых. Такие шли чаще не в сторожа, а в торговлю. Слово «товаровед» приобрело романтический оттенок.

И все это происходило под душераздирающую, конвульсивнудю музыку, которая валом валила из-за рубежа и называлась коротким и опасным словом «рок», хотя часто не имела к року никакого отношения.

Немудрено, что следствие приняли за причину. Соблазнително было свалить на рок собственные воспитательные ошибки. Не требовал особых усилий и тезис о том, что нашу молодежь сознательно развращают из-за рубежа посредством этой дикой музыки.

Это было удобно, повторяю, ибо требовало лишь ограничительных и запретительных мер взамен духовного сближения с «непослушными» детьми. Тезис о западном влиянии успешно продержался все семидесятые годы, пока у нас практически не было своей рок-музыки. Вернее, она уже была, но находилась в столь загнанном состоянии, что до поры до времени о ней знали лишь истые фаны.

Но вот с начала восьмидесятых годов начал набирать силу вал отечественной рок-музыки, который катился по стране на колесиках магнитофонных лент, минуя управления культуры, худсоветы, сдачи и приемки, горлиты и творческие союзы, где по-прежнему заседали “отцы”, решая молодежные проблемы. Но молодежь уже стала решать их сама, все более и более переходя на духовное самообслуживание. Вместе с рок-песнями ездили по стране устные легенды об ансамблях и музыкантах, их фотографии, самодеятельные критические статьи и рецензии, переводы. Популярные группы обрастали собственными художниками, режиссерами, актерами пантомимы, звукооператорами, фотографами. Они на свой страх и риск записывали “альбомы” и оформляли их, причем качество записей вскоре достигло вполне профессионального уровня.

Но главным было то, что “дикая” музыка зазвучала на родном языке, и если раньше “взрослые” лишь неодобрительно морщились, слыша скрежещущие звуки, сопровождавшие непонятные английские слова, то теперь все стало понятно.

Но от этого не стало легче. Наоборот. Слова песен вызывали у “взрослых” если не ярость, то озабоченность. Их словно бы дразнили эти молодые неизвестные голоса с магнитофонных пленок. “Как много разных дураков живет вокруг меня!” - пел один. “Мама, я бездельник, у-у-у!” - вторил другой. Третий вовсе нес абракадабру: “Солдаты любви, мы движемся, как призраки фей, на трамвайных путях. Мы знаем электричество в лицо. Развяжите мне руки!”

Со всем этим надо было срочно что-то делать, хоть как-то объяснить, ввести хоть в какое-нибудь русло. Прекрасное изобретение человеческого гения - магнитофон - явно использовался не по назначению. Вместо того чтобы посылать друг другу звуковые письма и записывать по трансляции песни Кобзона, молодые люди переписывали друг у друга такие, например, песенки: “Я покоряю города истошным воплем идиота. Мне нравится моя работа. Гори, гори, моя звезда!”

В чем дело? Ведь еще лет десять назад трудами некоторых социологов и музыкантов было точно установлено, что “рок-музыка в нашей стране не имеет социальных корней”. Но вот парадокс: корней не было, а музыка цвела пышным цветом, нимало не заботясь о том, какое она производит впечатление на музыковедов.

Кое-кто еще пытался говорить о “западном влиянии”, но теперь это было просто неумно. Количество стихийно возникающих групп исчислялось уже тысячами. Не получая ни моральной, ни материальной поддержки, молодые люди в Ленинграде, Свердловске, Вышнем Волочке, Чите обзаводились гитарами и сочиняли песни. Видимо, в этом была насущная потребность. Они явно хотели что-то сказать. Но они говорили на своем языке, недоступном “взрослым”. То есть слова, безусловно, русские, но вот понятия, мысли, чувства…

Пожалуй, все же были у этой музыки социальные корни. Иные, чем на Западе. Они обнажились лишь в последнее время, хотя видны были давно. Но раньше о них не принято было говорить.

Интересно, что та рок-музыка, о которой мы ведем речь, находит отзвук прежде всего среди думающей, ищущей, интеллектуальной части молодежи. “Балдеющие” на дискотеках под музыку диско или поклонники итальянской эстрады просто не в силах войти в сложный мир песен АКВАРИУМА, им не может быть по душе резкость АЛИСЫ, вряд ли оценят они тонкую иронию песен Виктора Цоя, сарказм Михаила Науменко, интеллектуальное озорство СТРАННЫХ ИГР. Эта музыка не располагает к душевному комфорту, она остра и проблемна, хотя нечуткому, а точнее, нетренированному уху она кажется такой же, как музыка развлекательных коммерческих групп.

…В Белый зал Ленинградского Дома самодеятельного творчества, что на улице Рубинштейна, потупив глаза, молча входили молодые люди. Многие были с цветами. По виду это была та же пестрая экстравагантная толпа рокеров, что на фестивале, но что-то отличало их от той праздничной публики. У девушек на глазах были слезы. Тихо рассаживались по местам, ждали.